Часть II. Великокняжеская оппозиция 1915–1917 гг.

Великокняжеская оппозиция в России 1915–1917 гг. явилась значимой составной частью структурного предреволюционного кризиса и ярким показателем разложения правящей элиты.

К началу Февральской революции 1917 г. положение великих князей в системе государственного управления было подорвано. К этому времени ими были утеряны почти все реальные властные позиции в верхах. Однако они еще сохраняли значение ближайших родственников императора, которые могли оказать на него влияние при принятии важных политических решений. Это способствовало тому, что великие князья оказались в самом центре политических противоречий в верхах.

Глава 1. Политическая эволюция великих князей Николая Николаевича и Николая Михайловича в 1915–1916 гг.

Великие князья Николай Николаевич и Николай Михайлович являлись центральными фигурами великокняжеского окружения, поэтому их политическая эволюция до начала периода великокняжеской оппозиции, который длился с ноября 1916 г. до февраля 1917 г., нуждается в более детальном рассмотрении.

Политическая эволюция великого князя Николая Николаевича в 1915–1916 гг. была существенным фактором для формирования великокняжеской оппозиции.

Единственный из великих князей, он занимал ответственные должности в государственном управлении. На примере его служебной карьеры можно проследить изменение взаимоотношений великого князя с Николаем II от дружбы и поддержки к оппозиции по отношению к самодержцу и самодержавию. Основными вехами этой эволюции стали его участие в подготовке и принятии Манифеста 17 октября 1905 г., его столкновения с военным министром В.А. Сухомлиновым в 1905–1908 гг., введение им в царскую семью Г.Е. Распутина, последующая ссора с ним и, наконец, отстранение от должности Верховного главнокомандующего русской армией в 1915 г.

Великий князь Николай Николаевич (младший) (1856–1929) окончил Николаевское инженерное училище и Академию Генерального штаба. Он принимал участие в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг., а с 1884 г. командовал лейб-гвардии Гусарским полком, в котором проходил службу и его племянник, будущий император Николай II. С 1895 г. являлся генерал-инспектором кавалерии.

«Если государь не примет программу Витте…я застрелюсь у него на глазах»

Наиболее заметно его вмешательство в политику стало проявляться с октября 1905 г., причем это произошло не по воле великого князя: когда Николай II оказался в чрезвычайно сложном положении, вызванном размахом революционного движения в России, Николай Николаевич… охотился у себя в имении Першино Тульской губернии.

Перед высшей властью стоял выбор: либо реформы, либо диктатура. Первый путь предлагался в программе С.Ю. Витте, и несмотря на то что в своих мемуарах граф пишет о собственном нежелании принятия своей программы^[152], он являлся ее автором и защитником. Однако Николай II не доверял ему полностью, и сам С.Ю. Витте знал об этом.

Круг обсуждавшихся кандидатов на пост диктатора был крайне узок: командующий петербургским гарнизоном Д.Ф. Трепов и великий князь Николай Николаевич. Относительно первого С.Ю. Витте замечал, что «государем владеет Трепов: он, Трепов, а не государь пишет мне резолюции»^[153]. Другой кандидат, великий князь Николай Николаевич, как вспоминал С.Ю. Витте, был, по выражению министра двора графа В.Б. Фредерикса, «естественным диктатором… так как он, безусловно, предан государю и казался мужественным»^[154].

Поставленный перед такой дилеммой, Николай II не торопился с принятием решения. 9 октября он заслушал доклад С.Ю. Витте наедине, а 10 октября – в присутствии Александры Федоровны, которая «не выронила ни одного слова, сидела, как автомат, и по обыкновению краснела как рак»^[155]. В следующие дни программа С.Ю. Витте подверглась активному обсуждению, от которого сам он был отстранен. Вместе с тем 12 октября император короткой телеграммой: «Приезжай, Николай»^[156] вызвал великого князя Николая Николаевича в Петербург. Последний сумел добраться до столицы лишь утром 15 октября. «Правые круги с восторгом восприняли известие о вызове Николая Николаевича, рассчитывая на его энергичную диктатуру»^[157], – замечал об этом начальник канцелярии министра двора А.А. Мосолов.

К тому времени, вследствие размаха революционных действий, Николай II еще 13 октября был вынужден назначить С.Ю. Витте на пост председателя Совета министров, но тот отказался, заявив, что не может «сделаться первым министром до утверждения его программы»^[158].

15 октября в 11 часов утра, сразу по прибытии великого князя Николая Николаевича, в Петергофе состоялось совещание, в котором принимали участие как сторонники введения диктатуры – генерал-адъютант граф В.Б. Фредерикс, генерал-адъютант О.Б. Рихтер, – так и представители различных программ реформ – граф С.Ю. Витте, статс-секретарь И.Л. Горемыкин, и барон А.А. Будберг. Приглашенный на совещание Николай Николаевич был извещен о своей возможной роли будущего диктатора лишь утром того же дня. О новизне ситуации для него говорит тот факт, что великий князь «неоднократно прерывал докладчика [С.Ю. Витте. – Е.П., К.Б.], дабы яснее усвоить себе отдельные подробности доложенного»^[159]. Никакого решения на данном совещании принято не было. Однако помимо этого были совещания Николая II с В.Б. Фредериксом, И.Л. Горемыкиным, А.А. Будбергом. С.Ю. Витте об этих совещаниях узнал лишь случайно.

В тот же вечер в Петербурге С.Ю. Витте посетила депутация рабочих во главе с М.А. Ушаковым, председателем «Общества взаимного вспомоществования рабочих, занятых в механическом производстве», зубатовской организации, основанной в Петербурге в конце 1902 г. На следующий день утром М.А. Ушаков посетил и великого князя Николая Николаевича, причем после этой встречи великий князь окончательно отказался стать диктатором.

В этой ситуации естественно возникает вопрос о том, каким образом делегация рабочих сумела встретиться с двумя кандидатами на высший государственный пост в разгар всеобщего кризиса и к тому же серьезно повлиять на принятие ответственного государственного решения. В исторической литературе высказывается мнение о том, что встреча М.А. Ушакова с великим князем Николаем Николаевичем была инспирирована С.Ю. Витте^[160]. Будущий премьер пригласил к себе рабочего-зубатовца, использовав посредничество скандально известного князя М.М. Андронникова. Небезынтересно, что на следующий день в организации, возглавлявшейся М.А. Ушаковым, был создан комитет для оказания помощи нуждающимся рабочим, причем на деньги в сумме 5 тысяч рублей, пожертвованных графом С.Ю. Витте, а первое собрание этого комитета почтило жертвователя вставанием^[161].

Таким образом, давление на Николая Николаевича со стороны М.А. Ушакова, которое в конечном счете повлияло на решение великого князя отказаться от роли диктатора, было не только инспирировано С.Ю. Витте, но и косвенно оплачено им. Более того, вероятно, и встреча М.А. Ушакова с претендентом на пост премьера проходила по инициативе не князя М.М. Андронникова, а самого С.Ю. Витте.

Результат этой встречи не замедлил сказаться. Согласно соответствующим эпизодам из мемуаров С.Ю. Витте и А.А. Мосолова, записанным со слов графа В.Б. Фредерикса, в беседе с последним «великий князь, будучи в каком то неестественном возбуждении, выхватил револьвер и закричал: “Если государь не примет программы Витте и захочет назначить меня диктатором, я застрелюсь у него на глазах из этого самого револьвера”»^[162]. Через несколько минут состоялось объяснение великого князя с императором, во время которого Николай Николаевич отказался от должности будущего диктатора.

Этот факт привел к тому, что в придворных и великокняжеских кругах Николая Николаевича обвиняли в прямом воздействии на государя по данному вопросу. Так, великий князь Александр Михайлович в воспоминаниях писал: «Из всех членов императорской семьи великий князь Николай Николаевич принял самое большое влияние на наши государственные дела. Два важнейших акта в истории России – Манифест 17 октября 1905 г. и отречение Императора Николая II 2 марта 1917 г. – следует приписать полнейшей аберрации политического предвидения великого князя Николая Николаевича»^[163].

После встречи с великим князем Николаем Николаевичем, Николай II в тот же день сообщил второму претенденту на пост диктатора, Д.Ф. Трепову, о своем окончательном решении: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее…»^[164]. Тем не менее даже на подписание самого Манифеста 17 октября Николай II пригласил как С.Ю. Витте, так и великого князя Николая Николаевича, до последнего момента надеясь избежать введения всякого подобия конституционного строя в России.

В борьбе вокруг принятия Манифеста 17 октября для нас важным является поведение великого князя Николая Николаевича, который в столь ответственный для России момент не оказал поддержки Николаю II. В этой истории определенную роль сыграла одна из черт характера великого князя – его подверженность влиянию посторонних лиц. «Это было его достоинством и недостатком, в зависимости от того, кто овладел его доверием», – писал генерал Ю.Н. Данилов^[165]. Видимо, этим воспользовался опытный С.Ю. Витте, представивший в своих мемуарах великого князя как человека, без давления которого Николай II никогда бы не подписал Манифеста.

История с принятием Манифеста позволяет говорить о том, что 1905 г. символизирует собой момент, когда великие князья отказываются решительно встать на сторону самодержавия. Они уже не столько являются cамостоятельными политическими фигурами, сколько используются политиками для достижения своих собственных целей.

«Престиж великих князей подорван окончательно…»

В том же 1905 г. великий князь Николай Николаевич был назначен главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. В его руках оказалась судьба столицы.

Тогда же начали обостряться отношения между великим князем и В.А. Сухомлиновым, командовавшим в то время войсками Киевского военного округа, человеком, пользовавшимся доверием Николая II, а также «оказывавшим влияние на последнего»^[166]. Суть конфликта В.А. Сухомлинова с великим князем Николаем Николаевичем заключалась, согласно воспоминаниям В.Н. Воейкова, в следующем: «Государь передал на заключение генерала В.А. Сухомлинова проект реорганизации армии, составленный по инициативе великого князя Николая Николаевича. Проект этот предусматривал образование Совета государственной обороны, выделение Генерального штаба в самостоятельный орган и превращение военного министра в заведующего хозяйственными вопросами и личным составом военного ведомства. Ознакомившись с проектом, генерал В.А. Сухомлинов доложил его величеству, что считает его составленным в духе разложения армии. Несмотря на это, мнение великого князя восторжествовало, и реформа военного министерства была обнародована высочайшим указом от 8 июня 1905 г.»^[167]. Совет государственной обороны возглавил сам великий князь Николай Николаевич.

В 1908 г. результаты этой реформы обнаружились настолько явно, что возникла угроза полнейшего расстройства командной власти. Осенью того года А.И. Гучков произнес речь в Думе, в которой указывал на вред присутствия безответственных людей в верхних эшелонах власти и настаивал на их устранении. В первую очередь это относилось к великим князьям. В 1917 г. в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства он рассказывал об этом эпизоде следующее: «Для того чтобы убедить в необходимости реформ, нужно было преодолеть симпатии или антипатии того или другого из великих князей и затем еще провести через инстанцию Совета государственной обороны, находившегося под председательством великого князя Николая Николаевича»^[168].

Необходимо отметить, что Николай II не принял бы ответственного решения под влиянием думских речей, лишь комбинированное воздействие публичных выступлений и личное влияние В.А. Сухомлинова вынудили императора освободить великого князя от должности председателя Совета государственной обороны. Вскоре после этого генерал В.А. Сухомлинов был назначен начальником Генерального штаба, а затем военным министром, и ему пришлось искоренять нововведения великого князя в военном ведомстве, чем он заслужил искреннюю ненависть Николая Николаевича. Освобождение великого князя Николая Николаевича с поста председателя Совета государственной обороны явилось результатом признания ошибочности проекта реорганизации армии и началом разлада личных отношений между ним и Николаем II. Сам великий князь оценивал создавшееся положение следующим образом: «Престиж великих князей подорван окончательно, и Россия к ним не может относиться с доверием»^[169]. Отставка великого князя Николая Николаевича стала еще одним признаком кризиса семейного правления, а ее результатом явилось дальнейшее падение авторитета великих князей в обществе.

«Вначале государь и государыня встречали Распутина у великих князей Петра и Николая Николаевичей…»

Необходимо также остановиться на личных взаимоотношениях великого князя и Николая II через призму их отношений к такой заметной фигуре начала века, как Г.Е. Распутин.

Процесс оттеснения великих князей с центральных позиций правящей элиты сопровождался их изоляцией от семьи монарха, не последнюю роль в этом стал играть Г.Е. Распутин.

Религиозная атмосфера Петербурга начала XX в. была готова к появлению таких людей, как Г.Е. Распутин. Как известно, у него были предшественники, такие как Григорий Петров, косноязычный Митя и другие. Их принимали в великосветских салонах, приписывали им необычайные свойства, видели в них святых. Аналогичная ситуация сложилась и в императорской семье.

Сразу после приезда в Россию императрица Александра Федоровна особенно сблизилась с двумя черногорскими княгинями – Милицей и Анастасией Николаевнами. Их дружба «была основана на общем мистицизме и опытах спиритизма»^[170]. В 1906 г. это дало повод говорить, что «первую роль у царя и царицы играет Анастасия Николаевна. Царь и царица верят каждому слову этой Настасьи ради предсказываемого ею полного благополучия»^[171]. Анастасия Николаевна в 1907 г. становится супругой великого князя Николая Николаевича. Ее сестра Милица Николаевна, как уже отмечалось выше, была женой его брата – Петра Николаевича.

Появление Г.Е. Распутина в Петербурге пало на «благодатную почву» религиозных исканий, царивших в столице. Своим приближением к власти он был обязан епископу Феофану, который ввел его в семью сначала великого князя Петра Николаевича, а затем великого князя Николая Николаевича.

Первая встреча царской четы и Г.Е. Распутина состоялась 1 ноября 1905 г., о чем свидетельствует запись в дневнике императора Николая II^[172].

«В первый год пребывания в Петербурге чудотворца принимали с большим интересом. Вначале государь и государыня встречали Распутина у великих князей Петра и Николая Николаевичей. Тогда великие князья и их семьи считали его пророком и сидели у его ног», – вспоминала позднее А.А. Вырубова^[173].