Глава 5. Без права выбора

«Свобода, оказывается, лишь в том, чтобы выбрать тупик по вкусу…»

Оскар Боэций

Я стояла и вглядывалась в лицо Антона, оно было какое-то потерянное и чужое. Сзади меня прокашлял мой отец, и только тогда я сообразила, что нет Яна

– Где Ян? – спросила я отца, не отходя от Антона.

– Ты бы разобралась со своими мужиками, – недовольно ответил мне отец. – Ушел, вернее сказать унесся, только пятки сверкали. Валите-ка вы отсюда.

До меня начало доходить, что мы все еще на том злополучном дворе, и возле ног Антона лежит труп. Я побледнела и схватилась за Антона. Антон покачнулся и едва не упал на меня, но удержался. На руках я почувствовала что-то липкое и не без ужаса заметила, что это кровь.

– Тошка, тебе в больницу надо – прошептала я. Антон взглянул на меня мутно и головой покачал.

– К Владу, не в городскую же я тебя посылаю, – проявила я терпение.

Антон ухмыльнулся как-то не по-доброму, а отец мне пояснил:

– Вот что, уедете к бабке Тамаре в деревню, нельзя вам сейчас ни к Владу, ни к кому бы то ни было. Дам машину и сейчас же уезжайте. Сам вести сможешь? – обратился он уже к Антону, а тот кивнул.

– Пап, ты с ума сошел! Какой ему водить?

– Ты же не умеешь. Не бойся, перетянем рану бинтами и жгутом, там, в машине аптечка у меня где-то обезболивающее было, пойди, поищи.

Я рванулась к его машине, стараясь пройти окольными путями, и так чтобы никто не увидел.

Через пять минут я уже была на месте и пыталась вспомнить, как же перевязывать огнестрельную рану, если учесть, что раньше этим я не занималась, то вспоминать было нечего.

– Давай сюда, – вздохнул отец, видя мои страдания, и подошел к Антону.

Через две минуты отец удовлетворенно смотрел на свою работу.

– Заживет как на собаке, пуля на вылет прошла.

Антон скрежетал зубами и оттенка был не лучше, чем у покойников.

– Господи, да как же он поедет-то… – запричитала я и замолчала впервые за это время, услышав голос Антона:

– Садись в машину, – спокойный такой голос, как у покойников. Я чертыхнулась про себя за повторное сравнение, никак вид ранее живого Сизова на меня такое впечатление произвел. И пошла к машине.

Вот теперь мне стоит подумать. Что случилось, и что я такого натворила.

Подумать мне было над чем. С Антоном мы разведены и точка. За все это время пока он бегал и стрелял в плохих дяденек, у меня выработался стойкий рефлекс – не хочу такой жизни. Оттого и Ян виделся не с лучшей стороны. Я совсем и окончательно запуталась. И вдруг меня как током ударило: Ян подумал, что я вернулась к Антону! От этой мысли мне сделалось дурно, вернее, от осознания того, как должно быть хреново сейчас Яну. Я ведь просила прощение у Антона за то, что заставила его выбирать, за то, что у него теперь будут проблемы, а не за…. О, Господи! Мне срочно нужен был телефон! Я уже сидела в машине и лазила по бардачку, когда на водительское сиденье осторожно опустился Антон.

– Чего ищешь?

– Телефон, мне нужен телефон… – срывающимся голосом пробормотала я.

– Нет его, а если полюбовничку своему звонить собралась, то напрасно трудишься, – ухмыльнулся он, – Вряд ли он ответит, после того, как ты ко мне кинулась.

– Да какое ты имеешь право…

– Я имею все права! – заорал он.

– Мы разведены, не забыл? – не без ехидства заметила я.

– А мне все равно. Ты моя. И делить я тебя ни с кем не собираюсь, – побледнел он сильно, так сильно, что я сочла нужным заткнуться и не спорить с ним. Вот поставлю его на ноги, тогда мы поговорим, по душам. На чистоту.

– Говори куда ехать, – тихим голосом произнес он.

Бабка Тамара жила далеко, в другой области, и путь к ней был не близок, оттого я всерьез переживала – доедем мы до нее или нет. Ее я помнила еще с детства, была она сестрой отца, но так как старше его на 15 лет была, то и звала я ее бабкой. Лет до десяти я часто ездила к ней, и вообще деревенская жизнь производила на меня благотворное действие. А помимо всего прочего была она приветлива и знала она чудотворное действие трав, за что на деревне ее знахаркой прозвали. Ох, доехать бы только…

Я тоскливо посмотрела на Антона: он рулил, вцепившись в руль так, что костяшки пальцев побелели.

– Может еще обезболивающего? – спросила я.

– Не надо пока, – сквозь зубы протянул он, и со свистом втянул в себя воздух.

Я опять замолчала. Страшно мне было до жути. За себя, за сына, которого я не видела уже, бог знает сколько, за Антона и за Яна. За Яна я переживала особенно. За те дни, что он был рядом со мной, он стал мне близок, настолько близок, что я даже не удивилась, почувствовав к нему влечение. И я нисколько не жалею о том, что была с ним. Даже сейчас вспомнив, у меня мурашки по телу побежали. Но одно дело спать с ним, и совсем другое жить. Он такой же, как и Антон. Вернее, его род занятий. Я не хочу больше подвергать опасности сына, себя. И даже если мой отец оказался таким как они, то и от него я вполне могу отказаться. Уехать далеко и начать все заново, с чистого листа. Должен же быть где-то другой мир, без разборок, стрелок и блатного жаргона.

Я тяжело вздохнула и покосилась на Антона. Оставался другой вопрос: а кто меня отпустит? Отец отпустит, потому что сам все понимает, Ян… Ян теперь думает, что я последняя сволочь… и если я хочу начать новую жизнь, нужно ли мне его разуверять в этом? Антон – самая главная проблема. Он убил Сизова и нажил себе врагов из-за меня и сына. Стойко быть сволочью и уверять Антона, что я не его люблю, а Яна? К чему это приведет? Да и я не могла бы дать сейчас точный ответ как я к ним обоим сейчас отношусь. Вот вляпалась-то!

Я в очередной раз тяжело вздохнула, а Антон притормозил машину у обочины. Повернулся ко мне и противно так пропел:

– По любовнику своему вздыхаешь? А я вот по тебе соскучился, – и на меня глядит злющими глазами. Понятно конечно, что достала я мужика вздохами, но издеваться то зачем?

– А я нет, – буркнула я и отвернулась.

Антон хмыкнул и тронулся с места, а я решила, что пронесло, и со вздохами поостереглась. Нечего его раздражать. А то, чего доброго пришибет где-нибудь по дороге.

За окном светало, а Антон все рулил, вперив свой взгляд прямо на дорогу. Если бы у меня была огнестрельная рана, я бы так не держалась…

– Не первый раз, – сказал Антон, по всей видимости, увидев мой заинтересованный взгляд. – Да, не дрожи ты так, жить буду.

Я так ничего и не ответила, а он продолжил:

– Почему у нас так все получилось? Ты как чужая мне сидишь…

– Ты сам знаешь ответ, – отрезала я, – Ты бегаешь где-то, стреляешь, прогоняешь меня и сына, а потом спрашиваешь «почему»?

– Лена, – терпеливо начал объяснять он, – Это было сделано только ради вашего блага…

– Я даже слушать ничего не хочу! Избавь меня от своей бандитской романтики!

Он замолчал, я только собралась облегченно вздохнуть, как тут же передумала. Да-а.… И как дальше будет протекать наше совместное пребывание у бабки Тамары? Понятно, что мы едем не на курорт, и можем пробыть там энное количество времени. Спасибо, папочка, удружил.

– Господи, как же я соскучилась по Кириллу! – вслух произнесла я, а Антон виновато на меня посмотрел. Так тебе и надо, помучайся, придурок, как я мучаюсь.

К бабке Тамаре мы приехали через два дня. Попутно Антон все-таки останавливался на недолгий отдых в несколько часов, а я перевязывала ему рану, стараясь особо не вглядываться, иначе бы грохнулась в обморок. Дом у нее был добротный и выделялся на всю деревню, стараниями моего отца. Деревянный сруб ценился даже сейчас. Хоть и предлагал мой отец провести в дом воду, но бабка Тамара от благ цивилизации отказалась.

Она приветливо нас встретила, даже не удивилась, и прямиком разглядев в Антоне тяжелобольного, сопроводила его в специально отведенную комнату. Видать не первый раз она раненных принимает. Я не стала вдаваться в подробности.

– Вам в одной комнате стелить? – весело спросила она.

– Нет! – испуганно крикнула я, а Антон хмыкнул.

– Да ты милок, не расстраивайся на ее слова, тебе все равно пока ничего нельзя, – зачем-то добавила она, на что Антон весело гукнул и скрылся в своей комнате.

– Весело ему… – проворчала я, пройдя на кухню.

На кухне у бабки Тамары было уютно и спокойно и напоминало мне детство. Ничего не изменилось. Такой же добротный стол, табуретки вместо стульев, старый сталинских времен шкаф, и благоухание разнообразных трав, вывешенных по всей кухне на веревочках.

Мы сидели, пили чай с травами, и меня разморило. Я вяло вслушивалась в рассказ бабки Тамары о картошке, которая никак не зацветет, о красавице моркови и прочих овощах в огороде. В результате, я чуть ли не уснула за столом. Бабка Тамара постелила мне в комнате, где я спала в детстве, благо комнат у нее было пять штук. Не дом, а хоромы. Старая пружинистая кровать с железными ножками, которая нещадно скрипела, и огромный пуховой матрас с белоснежным бельем. Ложишься и как в облаке. Вот в такой красоте я и уснула.

– А ну, вставай! – злой голос Антона разбудил меня неожиданно и резко.

Я уставилась на него ничего не понимающим взглядом. – Пошли в сад, поговорить надо.

Я вынырнула из-под одеяла и неохотно поплелась за ним, шел он бодро и выглядел нервным. В глубине бабкиного сада, где росла преимущественно сирень, он остановился и посмотрел на меня растерянным взглядом.

– Почему ты ничего мне не сказала? – голос у него был обреченный, что совсем не вязалось с его воинственным взглядом. Я же мучилась в догадках: чего ему от меня надо и что такого я забыла ему рассказать?

– Не догадываешься, о чем я?

– Нет, – преспокойно сказала я и даже зевнула, – Да, меня теперь это мало заботит…

Его взгляд стал совсем потерянным, и он почему-то робко сказал:

– Я все забуду, и приму… Ты нужна мне…

– Боже, да, о чем ты? – я ничего не понимала, но вот это его «ты нужна мне» начало вселять в меня ужас, – Я не нужна тебе теперь. Зачем? Мой отец и так сделает для тебя все, ты спас ему жизнь…

Антон заскрежетал зубами:

– Вся жизнь испорчена из-за того, что твой отец…

– Молчи! – злобно рыкнула на него я, – Ты не лучше!

Он будто сжался изнутри, и только слепой бы не увидел, что он испытывает чувство вины. Мне на какой-то момент стало жаль его, но ничего нельзя изменить – я не хочу больше бегать, скрываться и по полгода не видеть сына.

– Ты хочешь, чтобы я попросил прощения? – он смотрел на меня пристально, а я фыркнула и отвернулась от него.

Он развернул меня к себе и тут сделал то, что я от него ну никак не ожидала! Он встал передо мной на колени и взял мои руки в свои, от удивления я не могла и слова вымолвить, я была поражена.

– Прости меня, пожалуйста… За боль, которую я тебе причинил, за то, что все так получилось, я знаю, что это из-за меня, прости, если сможешь. Вернись ко мне, любимая.

Слово «любимая» сильно резануло мне слух, я столько раз слышала его от него, и с только раз он мне обещал, что все будет хорошо, но ничем хорошим не заканчивалось…

Я вырвала свои руки и зашагала прочь, но на полпути остановилась.

– Я не держу на тебя зла, Антон.

Он уже поднялся с колен и стоял, облокотившись на сирень, которая гляди того и рухнет под его весом.

– На каком ты сроке?

– Чего???

Как по мановению волшебной палочки Антон вытащил из кармана своих брюк тест на беременность, который раньше спокойно лежал в моей сумочке.

Надо сказать, что в моей сумке был вечный кавардак, чего там только не было.

– Я знаю все, я не виню тебя, это только моя вина и это будет мой ребенок, если ты захочешь…

Я истерически рассмеялась. Боже, этот тест лежал в моей сумочке уже несколько месяцев, я даже забыла про него, а он подумал…

Антон в мгновение ока очутился около меня и яростно схватил меня за руки.

– Я смешон? Я предлагаю тебе восстановить нашу семью и принять его ребенка, а ты смеешься надо мной?

– Да, я смеюсь, – вызывающе ответила ему я, – Потому что, если бы ты удосужился посмотреть в коробку, то увидел бы, что тест не использован и спокойно лежит на месте, не пришлось бы так переживать. Наверняка он вышел из срока годности, и я просто про него забыла. Ты так плохо меня знаешь Антон? У меня же в сумке вечный хаос!

Видно было, что он смешался и не знал, что ответить.

– Я раньше никогда не лазил по твоей сумке – растерянно произнес он, начиная хоть что-то понимать.

– А сейчас решил начать, – саркастически изрекла я, развернулась и пошла в дом.

Боже, дай мне терпения, выдержать все это: его умирающий взгляд, его чувство вины, даже его улыбку… Мне нужно порвать, бросить, чтобы мой сын не жил в том мире, где жил он, мой отец и Ян. Я так хотела, чтобы мой сын не рос в этом ужасе…

Антон чуть не сбил меня с ног, прижал к себе… Поцелуй, чувственный, и такой нежный…

– Зачем ты обманываешь себя, ты все еще любишь меня – сказал он с хрипотцой в голосе, а глаза его смеялись.

Я тяжело вздохнула, вот об этом я и говорила, ну разве он даст мне спокойно жить?

– Это ты себя обманываешь, Антон. Мы не можем быть вместе, не подвергая опасности нашего сына. И пойми ты, наконец, с тех пор как я увидела тебя там, на даче Сизова, такого чужого и холодного, что-то сломалось во мне. Я не доверяю тебе, я вообще больше никому не доверяю. Я не хочу больше бегать и скрываться, прятать сына, не видеть его. Я хочу той жизни, которую ты мне вряд ли дашь.

Он ничего не сказал, лишь отпустил меня, и я убежала в дом, в спасительное спокойствие голоса бабки Тамары с ее рассказами о неизменном огороде.

Протекали дни за днями, Антона я избегала, а он шел на поправку. Я уже начала надеяться, что мне удалось убедить его в необходимости расставания навсегда, но как оказалось, Антон не собирался оставлять меня в покое. Уж не знаю, каким таким способом ему удалось перетянуть бабку Тамару на свою сторону, но в этот вечер она наспех засобиралась к соседке. Я, было, собралась спастись бегством к той же соседке за каким-нибудь благовидным предлогом. Но бабка Тамара пресекла напрочь все мои старания:

– Мы хотим поболтать с ней о своем, что тебе молодой с нами старухами делать, – и удалилась. Я покосилась на Антона, ожидая увидеть его довольное лицо, но вместо этого увидела, как он напряжен.

– Я честно пытался оставить тебя в покое, отпустить хотя бы сначала в мыслях, – сказал он, – Но у меня ничего не получается. Я даже представить себе не могу – тебя в чужих объятьях. Я знаю, что неравнодушен тебе, и ты даже любишь меня, но не так, как Яна.

Я оторопела от его слов и открыла рот.

– Если я тебе сейчас скажу, что предоставлю тебе право выбора, то солгу. Я никогда не предоставлю тебе этого. Слышишь? Никогда.

Я даже сказать ничего не могла, настолько меня это поразило и вывело из себя.

– Я не буду тебя с ним делить. И ты останешься со мной.

– Да, ну? – зло бросила я.

– Если конечно, хочешь видеть своего любовника живым и здоровым.

– Ты чудовище – прошипела я.

– Ты мне об этом уже говорила, – усмехнулся он, и я поняла, что он не лжет.

– Ян не младенец. Он боевой офицер. Не боишься, что место покойника на этот раз можешь занять ты?

– Это, наверное, твоя мечта…

– Нет, – испугалась я, – Я никогда не желала тебе смерти.

Его взгляд на мгновенье потеплел, но тут же стал холодным.

– Странный разговор… Мы были с тобой вместе семь лет. И я знаю точно, что пять из них ты была счастлива со мной. Что случилось теперь?

– Теперь мне приходиться жить у чужих людей и не видеть собственного ребенка.

– Ты знала за кого выходишь замуж.

– Ты многое забыл, Антон, – мой взгляд стал резким.

– Все никак не можешь мне простить, что заставил выйти за меня?

Но не это я видела в своих кошмарах, и ему невдомек понять, что это такое.

Антон сильно побледнел.

– Ты ЭТО вспоминаешь?

Я закрыла лицо руками.

– Я не могу забыть, не могу… – Он вздрогнул, и побледнел еще больше.

– Почему, почему ты никогда мне не говорила? Не обвинила меня ни в чем, хотя это только моя вина?

Было десять часов вечера, а бабка Тамара еще не пришла. Но мне уже было все равно. Этот разговор снова разбередил старые раны, и я тщетно пыталась отогнать явление прошлого… Меня била дрожь, и я снова и снова возвращалась туда, в подвал…

– Я не знал, насколько это тяжело для тебя, – я ощутила легкое поглаживание по голове. Что это он меня жалеет? – Я даже не хочу и думать о том, чтобы было с тобой не отзови я свой приказ.

– Минимум психушка, максимум смерть, – безжизненным голосом ответила я.

– Ты очень чувствительная, я не встречал таких, как ты, – проговорил он задумчиво, – Ян был прав…

Я подняла на него глаза. Сегодня он говорил мне такие вещи, которые я и не ожидала от него услышать.

– Ты разговаривал с Яном?

– Нет, – по его лицу пробежала грустная улыбка, когда он увидел мою реакцию, – Как-то он обронил эту фразу, тогда на даче Сизова, я просто услышал.