В комнату вошёл Вадик, обёрнутый в полотенце. На его распаренной коже блестела вода, а волосатая грудь подтверждала теорию Дарвина о происхождении человека посредством обезьян. Вадик подошёл ближе и, наклонившись, потянулся к моим губам. У меня затрепыхалось сердце (видимо, он хотел сэкономить время не только, чтобы приехать на работу без опозданий, а ещё и продвинуть наши отношения на два этапа вперёд, включив значительную перемотку). Я постепенно легла на диван, а Вадик навис полуголым телом, страстно целуя меня. Его руки зарылись в мои рыжие волосы, и на минуту показалось, что он не наслаждается их мягкостью, а твёрдо намерен их выдернуть с корнями. Мы долго целовались, пока его рука не спустилась ниже, скользя по внутренней стороне бедра вверх.

– Вадик, думаю, мы слишком торопимся… Да и на работу ты опоздаешь!

Он приторно улыбнулся, продолжая дёргать мою шевелюру.

– Прости, плюшевая, я не мог сдержаться. Пойду лучше оденусь.

Вставая с дивана вслед за ним, я с облегчением выдохнула. На полу повсюду валялись мои рыжие волосы. Значит, мне не почудилось, он и вправду их выдёргивал!..

Вадик оделся, причесался, и я вышла к нему в прихожую.

– Ты такая красивая. Тебе очень идёт красный.

Улыбаясь, он обнял меня. Его массивные ладони съехали на мою скудную пятую точку. Но тут внезапно послышались звуки по ту сторону двери: кто-то пытался её открыть. Вадик отстранился, а моё сердце ушло в пятки. На пороге появилась мама Вадика – короткостриженая светловолосая женщина с бородавкой на вздернутом носу. Она одарила нас пристальным взглядом, особо акцентируя внимание на моём коротком платье цвета страсти.

Мы поздоровались.

– Здрасте, – бросила славная мама, разуваясь.

– Это Катя, мам, – монотонно прогундел Вадик.

Мама промолчала. А как же: рада знакомству? Или: польщена встречей с избранницей сына?..

– Мне сегодня в ночь, вещи уже положил, – добавил Вадик.

– Подожди, я соберу тебе еду, – ответила мама.

Исподлобья поглядывая на меня, она проследовала в зал.

– Я за сумкой. Сейчас вернусь, – Вадик подмигнул мне и направился в спальню.

Я стояла, блуждая взором по неприметным обоям и думая, что танцующий Павлин оказался прав: Вадик – самый что ни на есть маменькин сынок.

В прихожей снова появилась мама. В её сжатом кулаке рыжел пук моих волос, подобранных с пола.

– Так вот кто раскидывает волосы по всей моей квартире, – возмутилась она, проходя на кухню.

Я призадумалась: что´ зна´чит раскидывает? Меня смутила не только суть предложения, но и настоящее время глагола, которое та выбрала в отношении меня. Я впервые попала в квартиру Вадика и надеюсь, рыжая шевелюра не покинет больше скальп ни при каких обстоятельствах. Парики в наше время стоят дорого, а лишние растраты мне ни к чему…

Вадик принес дорожную сумку, и мы стали одеваться. Его мать, вернувшись с тремя контейнерами, протянула их сыну, и Вадик горячо поблагодарил её.

– Чуть не забыл удостоверение. Мам, а где моя чёрная куртка?

– В спальне посмотри, сынок.

Вадик пошёл в комнату, оставляя меня и славную маму наедине. Та продолжала осматривать меня с неким презрением.

– Катя, вы − коренная жительница города?

Хоть это было первое знакомство с родителями в моей жизни, ещё и при курьезных обстоятельствах, я сразу сообразила к чему каверзный вопрос. Похоже, маменька переживала за «царские хоромы», на которые после свадьбы я могла бы претендовать.

– Нет, я из разряда «понаехали», – оскалилась я, наблюдая, как маменька поменялась в лице, очевидно расстроенная моим ироничным ответом.

– А сколько вам лет?

– Двадцать четыре года и 11 месяцев если быть точной, – бойко отчеканила я.

– Такая молоденькая… У вас с Вадиком почти семь лет разницы… – она бросила на меня испытующий взгляд, заставляя чувствовать не в своей тарелке. – Вы понимаете, что от таких посиделок дома возникают неприятные последствия, которые вряд ли кому-либо будут на руку?

Я оторопела. Прекрасные цветы жизни – они же дети – являлись для неё неприятным последствием. Да уж, с будущей свекровью мне повезло в высшей мере!…

Вскоре мы откланялись, и в глубине души я загадала желание никогда больше не встречать этой прелестной женщины на своём пути. Убитая Лада-старушка доставила нас к моему пристанищу на улицу Октября. С видом человека, знающего толк в галантности, Вадик открыл мне дверцу машины, так как та сломалась накануне и открывалась только с наружной стороны. Какой-то мужчина в летах, проходящий мимо с пожилой женщиной, оглядели моего избранника с восхищением. Наверно, они подумали, не перевились на земле русской достойные кавалеры, умеющие искусно ухаживать за дамой.

У подъезда мы страстно поцеловались, и моя рыжая голова осиротела ещё на десяток волос. Я прикинула, через сколько та будет блестеть, как натертая столешница, и какую лучше выбрать тряпку для моего лысого черепа…

Дома я заварила жасминовый чай и устроилась на скрипучем диване. Мобильный светился пропущенными звонками мамы и Лильки. Я набрала маме, которая сразу огорошила печальным событием.

– Вика в больнице, её положили на сохранение.

– Откуда ты знаешь?

– Паша недавно звонил.

Паша… ненавистный Паша! Он так и не смирился, что я – сестра его жены. Но молчание в такой ситуации переходит все мыслимые границы.

– Что с ней стряслось?

– Днём упала в обморок прямо на улице.

– А что с телефоном? Почему мне не сообщила?

– Говорит, когда очнулась на каталке в больнице, обнаружила, что телефона рядом нет. А из всех номеров наизусть знает только Пашин. Потому и позвонила ему.

Моё сердце сжалось. Вдруг она винит меня в случившемся? Вика сильно разнервничалась после нашей встречи. Амбиции и гнев затянули пеленой моё сознание, и я не догадывалась, что подобными выходками доведу сестру до нервного истощения.

Уточнив у мамы адрес, я нагрузилась фруктами и помчалась в больницу на такси. Здание оказалось закрыто. С боем отвоевав у охранника десять минут на посещение, я прошла в палату номером три. При виде меня пузатая девушка поспешно вышла в коридор. Вика лежала с закрытыми глазами, подперев щеку двумя руками, сложенными, как во время молитвы.

– Ты никогда не умела тихо подкрадываться, – поднимая припухшие веки, сказала она.

– Сестренка, прости, – переживания за Вику подчинили мой голос себе, и звучал он весьма необычно. – Я вела себя, как упёртый баран!

Прошло несколько дней после нашей последней встречи, но Вика здорово осунулась. Её бледное, как снег, лицо с выраженной синевой под глазами выглядело страдальчески; скулы выступали сильнее, чем раньше, а щёки впали, делая нос длиннее.

– Это ты меня прости, – полушёпотом сказала Вика, а в карих глазах зародилась влага. – Я навязала тебе свою мечту. Пойми, только тебе я могла уступить место лидера.

Не желая видеть её слез, я отошла и молча уставилась в окно. Тучи обложили свинцом, и на улице накрапывал дождь. Больничная территория выживала в мире темноты, а фонари, точно доблестные слуги Атланта, подпирали столбами угрюмое небо. Вика говорила так мрачно, что мне хотелось разреветься.

– Я освобождаю тебя от обещания. Я думала, вы поладите с Алексом. Он очень чуткий и весёлый человек.

«Да уж, более чуткого человека я не встречала!» – мелькнуло в голове.

– Что за имя такое странное: Алекс? Он что, нерусский?

Вика тихонько засмеялась.

– Это псевдоним. Его настоящее имя Алексей Соболин. Он родился здесь, но до пятнадцати лет рос у тётки в Прибалтике, уж по какой причине не знаю. – («Так вот откуда у него лёгкий акцент иностранца») – Мы вместе танцевали ещё в школе Романовых. Он тогда учился в финансово-экономическом институте, а я была на третьем курсе педагогического. Потом стали выступать на праздниках и получали приглашения на различные танцевальные конкурсы. Позже он арендовал здание и основал свою школу. Получив приглашение на «Игру теней» в Ницце, мы прыгали от счастья, пока я не узнала о своём положении…

Я не нашлась, что ответить, по-прежнему смотря в пустоту прилегающей территории больницы.

– Алекс! Как я рада тебе.

Обернувшись, я увидела алые розы и полный пакет в руках учителя танцев, который сверкнул глазами сперва на меня, а затем с добротой на Вику.

– Моя прекрасная леди, ты сдаёшь позиции… Так дело не пойдёт!

Никак не пойму: то ли я сошла с ума, то ли у него раздвоение личности? Вечные издевки в мой адрес и необузданная нежность к Вике сбивали меня с толку. Кто ты такой, Алексей Соболин?!

– Я пойду, – торопливо сказала я. – Иначе в следующий раз охранник меня не пропустит. Завтра после работы пулей к тебе. Поправляйся!

Чмокнув сестру, я покинула палату и прикрыла дверь так, чтобы подслушать их разговор.

– Алекс, ты не поедешь на конкурс в Ниццу?

– Без тебя у меня нет ни единого шанса на победу. Давай не будем об этом. Сейчас главное твоё здоровье!

– Прошу, попробуй ещё раз уговорить Катю начать репетиции. Она способная, правда! Ты не пожалеешь!

Выслушивать, как Вика упрашивает самодовольного Павлина, было выше моих сил, и я снова вернулась в палату.

– Я здесь случайно не оставляла своего мобильника? – я притворно осмотрела мебель. – Ой, вот же он… В кармане провалился.

Голубые глаза Алекса лукаво заблестели. Похоже, обвести его вокруг пальца мне не удалось. Я присела к сестре на корточки и взяла её бледную руку в свою.

– Я не отказываюсь от своих слов… и… выполню обещанное.

Викино лицо просияло, а внутри меня заиграла скрипка душевного равновесия. Покинув стены больницы, я прочитала сообщение Вадима.

«Пушистая, скучаю по тебе. Давай увидимся завтра, я познакомлю тебя с друзьями – любителями погонять.»

Я быстро дала согласие на приятный вечер и позвонила Лильке. Наша беседа увлекла разум, и я даже не успела глазом моргнуть, как усатая железяка доставила меня домой.