Президент пришел вместе с министром геологии и шахт Хифу Похамбе, который был им знаком ранее, поздоровался с Громовым и Лисовским за руку, а у Ларисы ручку даже поцеловал. И занял место во главе стола. Чувствовалась доброжелательная простота и обходительность в манере его поведения, уважение к посланцам из «ОКО». Это подчеркивалось и неоднократными заверениями в его дружеском отношении к России.

Громов коротко изложил информацию о целях визита в Намибию и о безрезультатности переговоров с должностными лицами министерств и ведомств. Он не сомневался, что президент и так все прекрасно знает, но такова была протокольная церемония. Потом передал слово Лисовскому, и тот обозначил имеющиеся проблемы.

Они заключались в концессионной раздаче участков месторождений только для жителей страны и порядке их разработок. Все так же коротко, по существу. Нуйома подтвердил, что так оно и есть, тут уж никуда не деться. С сожалением развел при этом руками. Был он мужчина статный, красивый, только очень-очень черный. На Ларису бросал внимательные взгляды. Улыбался при этом.

Тогда Громов сказал, что такая форма сотрудничества для столь солидной, хотя и сравнительно молодой компании, каковой является «ОКО», не подходит. Президент задумался, но ненадолго. Возможно, в знак вежливости он тотчас же поручил сидящему рядом министру Хифу Похамбе найти подходящий вариант сотрудничества. Уже кое-что.

Дальше – больше. Президент здесь же, «не отходя от кассы», предложил Громову, как главе делегации, поучаствовать не в добыче алмазов, а в геологических изысканиях коренных месторождений. То есть кимберлитовых трубок. Похамбе пояснил, что на протяжении ряда лет корпорация «Де Бирс» проводила такие геологоразведочные работы на территории Намибии. Но по результатам изысканий в отчете сделан вывод, что в их стране кимберлитовых трубок не обнаружено. А эксперты Намибии в объективность таких заключений не верят.

– Но алмазы же не с неба упали? – сказала вдруг Лариса, вмешавшись в разговор. Максим сидел далеко от нее и не смог наступить под столом на туфельку. Все тут так сидели, метрах в двух друг от друга, словно соблюдая режим самоизоляции во время пандемии коронавируса.

– Нет, – улыбаясь, ответил Нуйома.

– Так чего же огород городить? Правильно ваши эксперты не верят. Раз есть одни месторождения, должны быть и другие.

Ни Максим, ни Лисовский совершенно не ожидали от Ларисы такой прыти и, в общем-то, логичного умозаключения. Очевидно, вчерашнее ночное обучение не прошло даром. Громов даже порадовался. А президент и министр поразились, что эта молодая девушка-эксперт не только красива, но и умна. Максим, чтобы Лариса вдруг не сморозила какую-нибудь глупость, добавил:

– Госпожа Нежданова права в том, что наличие аллювиальных россыпей является вестником к открытию и коренных источников. Ваше предложение интересное. Мы обещаем проработать его на уровне всего руководства компании.

– Но одно дело – поиски, другое – добыча, – продолжил Лисовский. – «ОКО» прежде всего интересует второе.

– Решим и этот вопрос, – заключил Нуйома.

Беседа потекла в еще более теплой и дружеской атмосфере. Непринужденную обстановку подкрепляло не только обаяние Ларисы, но и начавшийся прием пищи. Изысканных блюд не было, все очень скромно и просто, «дешево и сердито». Салаты, суп, мясо на второе. Из страусов. Кстати, о «птичках». Когда подавали второе, Мишаке Нуйома вдруг неожиданно поставил Громова и Лисовского в тупик, задав, очевидно, давно наболевший вопрос:

– Ну что мы все об алмазах да об алмазах? Пусть «ОКО» покупает у нас страусиное мясо!

Его предложение застало их буквально врасплох. Нет, жаркое из страусятины было довольно вкусным, но ответить им на это предложение было непросто. Кроме Ларисы. Для нее ничего сложного не существовало.

– Со страусами – к Министерству сельского хозяйства или торговли, – решительно сказала она. – Не надо путать божий дар с яичницей. Вот у тех – яичница, а у «ОКО» – дар божий.

И снова ее фраза прозвучала очень эффектно. Дипломаты умеют находить выход из затруднительных ситуаций, их этому специально обучают. Но иногда и «правда-матка» действует положительно. К тому же, окончательно перетянув одеяло на себя, госпожа Нежданова добавила, отправляя кусочек бескрылой птицы со специями в рот, причем с чувством удовольствия:

– А что? Мясо действительно такое вкусное и нежное, так почему бы не изучить этот вопрос на уровне ваших и наших министерств? Я – за!

– Жаль только, что сейчас у нас несколько иные функции, – вставил Лисовский.

– Функции – это фикции, – отрезала Лариса. – У меня есть знакомый шиш в Министерстве торговли, вернусь в Москву – переговорю, обещаю.

– Шиш – это что такое? – спросил президент.

– Это фамилия такая, – нашелся Максим. – На уровне замминистра. Друг Неждановой.

– А в Минсельхозе есть еще один кекс, – добавила Лариса. – Тоже навстречу пойдет. Не остановишь. Только помани пальчиком.

– Кексы и Шиши – самая распространенная фамилия на юге России, – пояснил Максим, вытирая вспотевший лоб.

После такой красноречивой преамбулы беседа еще больше оживилась, а разговор перешел в плоскость обсуждения условий выращивания страусов в средней полосе России. Что касается Намибии, то страусы здесь действительно бегали повсюду. Ешь – не хочу. Да и выращивали их в больших количествах, еще со времен немецких колонистов.

– Традиция сохранилась и по сей день, – пояснил Похамбе. – Намибия долгие годы была колонией Германии, многие немецкие граждане и сейчас владеют здесь участками земли.

– И промышляют страусами? – спросила Лариса. Она была теперь здесь в центре внимания. Президент даже подсел к ней поближе.

– Ох как промышляют! – пожаловался он. – Но если честно, нам их и так девать некуда.

– После освобождения от колониальной зависимости земли остались в собственности у бывших колонизаторов, – монотонно продолжил министр геологии. Был он, судя по всему, большим занудой. Хотя тоже пересел поближе к очаровательной госпоже Неждановой. – Несмотря на то, что многие немцы уехали на родину. А оставшиеся, да и те, кто отбыл в Дойчланд, используют труд местного населения на страусиных фермах. Теперь периодически посещают Намибию и контролируют тут свой бизнес.

– А вы не хотите тоже поучаствовать в этом страусином бизнесе? – спросил Нуйома.

– Кто? Я лично или компания «ОКО»?

– Вы. В качестве хозяйки одной из ферм? Мы бы вам могли для начала одну из них подарить. В качестве эксперимента. Думаю, правительство Намибии от этого не разорится.

– Не разорится, – подтвердил Похамбе. – Какие пустяки. А это привлечет туристов. Представляете рекламный плакат: белая женщина-амазонка среди чернокожих работников в окружении страусов! Вы в правильном направлении мыслите, господин Нуйома.

– Надо подумать, – кивнула Лариса. И добавила: – Посоветоваться с родителями. Вернусь в Москву, позвоню. Дайте телефончик.

– Он есть у господина Громова. А с мужем советоваться не будете?

– Я девушка свободная.

– Это еще лучше. Тогда вам стоит подарить две фермы.

– Вторую для наплыва будущих туристов, – пояснил Похамбе. – Сделаете там гостевой домик. А строителей я пришлю.

Об остальных членах делегации и о вопросе с концессией на месторождения и добычу алмазов они, кажется, уже позабыли. Но только не Громов и Лисовский. Они вышли с веранды на лужайку, чтобы перекурить. В принципе, даже хорошо, что Лариса притянула как магнитом все внимание президента и министра к себе.

– Кажется, дело налаживается, – сказал Лисовский.

– Не торопись, Леша. Нуйома опытный дипломат. А решала здесь Похамбе, я его давно знаю. Он, конечно, предложит какую-нибудь мелкую концессию на добычу алмазов далеко от основного русла Оранжевой, оформленную на какого-нибудь своего родственника. Но и то хлеб. Для начала втиснемся, а дальше будем расширяться. А геологоразведкой заниматься без видимого результата затратно, да и входить в противоречие с «Де Бирс» нецелесообразно.

– Согласен. Так чего же сразу не предложили такой вариант?

– А потому что это надо делать без президента, – ответил Максим. – Похамбе его потом поставит перед фактом. И растолкует взаимовыгодную пользу. Главное, Нуйома уже поручил Хифу найти подходящий вариант для сотрудничества. Встреча с президентом была нужна не только нам, но и Похамбе.

– Ясно. Каковы дальнейшие планы?

– Возвращаемся к столу. Лариса продолжает охмурять президента, я увожу Хифу покурить, и мы толкуем наедине о деле.

Так и поступили. Максиму надо было уединиться с министром геологии не только для того, чтобы решить вопрос с концессией, хотя это было основным. Но между ними в аэропорту при прилете в Намибию состоялась еще одна договоренность. Как было и в прежние приезды Громова в Виндхуку. Они незаметно передали друг другу конверты.

– Синий? – спросил только Максим.

– Редкий, – ответил Похамбе.

Через полчаса встреча на высшем уровне завершилась. Президента Намибии ждали другие государственные дела, а делегация «ОКО» на следующий день должна была вылететь в Москву. Пока ни алмазов, ни страусов. Но расстались они все довольные друг другом. Вопрос с небольшой концессией на аллювиальных россыпях с Похамбе негласно был практически решен, в следующий приезд в Намибию можно было заключать контракт. Президент пребывал в радужной надежде, что скоро хозяйкой двух страусиных ферм станет прекрасная белая девушка, что, несомненно, вызовет зависть всех соседних президентов. Громов получил от Похамбе то, что хотел, а тот взамен получил то, что заслуживал.

А вечером в гостиничном номере Ларису ждал еще один сюрприз.

– Смотри, – сказал Максим, вынимая из кармана горбатый конверт и вытаскивая оттуда темноватый камень с синим отливом. – Это тебе в подарок.

– Булыжник? – разочарованно спросила «белая девушка».

– Слушай, красавица. То, что ты сейчас держишь в руках, действительно напоминает кусок камня. Но он уже стоит не менее трехсот тысяч рублей. А когда этот булыжник подвергнется огранке, он, конечно, уменьшится в весе, но зато цена его возрастет в десятки, а то и в сотни раз. А бывает, что и в тысячи.

– Да-а? – удивилась она.

– Да. Природный алмаз после тщательной обработки превращается в один из самых дорогостоящих камней в ювелирной промышленности – бриллиант. Но очень часто при добыче минерала его можно и вовсе не заметить.

– Почему?

– Потому что в природе он формируется неказистого внешнего вида, с полным отсутствием блеска. Форма может быть совершенно разной. У тебя на ладони лежит куб. Бывают восьмигранники и так далее. Бывают случаи, когда минерал имеет вовсе непонятное строение. В любом случае, если алмаз пригоден для обработки его в бриллиант, а бывает, что и нет, при самих работах он теряет больше половины своей массы. Этот тянет на десятки карат. А на хорошую огранку иногда уходит целый год. Но у нас в «ОКО» есть свои профессиональные огранщики. Думаю, они успеют к торжеству.

– Это к какому еще? – спросила Лариса, хотя и так все было ясно. О свадьбе они еще ни разу не говорили, но оба понимали, что дело к тому и идет. Оставалось только сделать предложение и получить согласие.

– Потом скажу, – ответил Максим. И продолжил: – Все дело в глубине залегания. Алмаз формируется только на больших глубинах под воздействием очень высокого давления. Именно этот факт делает камень настолько твердым, что им можно поцарапать стекло. Сейчас через этот камень ты не увидишь ничего. Вся его прозрачность внутри. Как солнечный свет, готовый прорваться сквозь черные тучи.

Лариса действительно попробовала посмотреть через алмаз на Максима.

– А я тебя вижу! – солгала она.

– Не смеши. Он еще не превратился в бриллиант.

Девушка стала поворачивать камень из стороны в сторону.

– Что ты видишь?

– Ну-у…

– Пока ты опять не солгала, отвечу за тебя. Каждый найденный алмаз имеет свои особенности, которые проявляются в наличии различных включений. Это трещинки, небольшие сколы, пустоты. Именно эти отличительные черты позволяют легко определить, настоящий ли перед тобой самоцвет или синтетический. Минерал, выращенный в лабораторных условиях, совершенно чист. А вот природный камень в любом случае будет содержать мельчайшие дефекты, которые и делают его уникальным.

Он взял у нее алмаз и поднес к лампе.

– Если приглядеться, то этот камень не совсем бурый. Он с синим отливом. А синие и зеленые алмазы считаются наиболее редкими. А бывают еще с желтым переливом, это чаще всего, встречаются красных, розовых, коричневатых, серых и голубых оттенков.

– А как мы его назовем? – спросила Лариса, уже охваченная алмазным жаром. – Ну, когда он станет бриллиантом?

– Это мой подарок, тебе и решать, – усмехнулся Максим.

– Пусть будет «Страус Намибии».

– Звучит неплохо. Но я его тебе сейчас не дам.

– Почему? – обиженно спросила она. И добавила: – Я люблю тебя больше всего на свете.

Максим вдруг обернулся, ему послышался какой-то шорох, а в голове зазвучал голос любимой мамы: «Не верь ей». Он не понял, что это такое? Может, почудилось? И объяснил Ларисе:

– Алмаз «Страус Намибии» еще через две таможни везти. Мало ли что. Получишь в Москве, никуда не денется.

– Я сейчас хочу!

– Ладно, бери. Но в Намибии очень строго с контрабандой. Вплоть до пожизненного.

– Тогда лучше отдашь в Москве. Сам вези, – согласилась Лариса.

– А если я влипну, не жалко будет? Хоть страусиное мясо станешь носить? – насмешливо спросил Максим.

– Ты не попадешься, слишком умный.

Она была права. Завтра в аэропорту Виндхуку их должен был провожать министр геологии, так было не раз, когда Максим привозил что-то из подобных «сувениров» домой. Похамбе и его гостей на контрольном пункте не останавливали. А в Шереметьево у него был свой канал на таможне, главное, не перепутать сроки дежурств. Да и не такая уж это большая ценность – необработанный алмаз.

Громов заплатил за него Хифу всего пять тысяч долларов. Правда, на этот раз камень был действительно исключительно хорош. Но его еще надо было пустить в огранку, договориться с Олевым, чтобы тот сам взялся за работу. Только тогда алмаз «Страус Намибии» станет настоящим синим бриллиантом. И засияет в свадебном венце невесты. Так Максим и задумал, уже видя себя в роли жениха.