– Разве семью не предупредили бы о таком? – разочарованно потрясла красными волосами Рашель. Похоже, она тайно надеялась на эту версию, но факты говорили об обратном. – Мы пошли к главному целителю, но он отказался нас принять. Я уже написала матери…

Новость о пропаже Элайзы мне совсем не понравилась. На душе заскребли подозрительные кошки. Я была почти уверена, что крестный знает, куда подевалась младшая Рид. А может, даже причастен к ее исчезновению.

***

Забурившись в дальний угол библиотеки – подальше от острых глаз госпожи Разиной, – я раскрыла учебник по «Полезной практической магии». Карамзина задала километровое сочинение на тему бытовой телепортации.

Я вгрызалась в страницу за страницей, но никак не могла взять в толк, чем отличаются супружеские талисманы от обычных заговоренных амулетов. Ксения Игоревна поглядывала на меня снисходительно из-за стеллажа с историческими сводками. Наконец, аристократка передернула плечиками и подошла.

– Вам это сложно, мисс Дэлориан, потому что вы росли в мире людей, – выдохнула преподавательница. – Будь вы потомственной первокровкой, то не удивлялись бы, увидев отца, телепортировавшегося к матери прямо на кухню. Супружеский талисман – вроде маячка… Этакой путеводной звезды, по которой мужчина всегда найдет свою жену.

– А она к нему… как? – сумбурно выдохнула я и почесала затылок. – Это же в обе стороны действует?

– Именно так. Жена может перенестись к живому мужу, дав команду амулету. Он в некотором роде связывает в пространстве два бьющихся сердца, – кивнула Карамзина и мечтательно уставилась в окно. – Талисман носит один из супругов, этого достаточно. В нашем сообществе принято, что семейная реликвия достается даме. Медальоны передаются от матерей к дочерям… Это очень древние артефакты.

– Я не понимаю…

– Чего именно? – Ксения Игоревна вернулась в библиотеку взглядом и мыслями.

– Что тогда такое «телепортационный амулет»?

– Большая редкость в наши дни, – пожала плечами преподавательница. – Чтобы зачаровать древний артефакт на перемещение в избранные точки – с дозволения хозяев и попечителей, разумеется, – нужен очень высокий уровень магии. Остаточные следы высшего дара.

– И тогда можно перемещаться, когда и откуда захочешь? В смысле… в «избранные точки»? – догадалась я. – В Пункт Связи, к примеру? Или… в свой кабинет?

– Можно, можно, – заулыбалась Карамзина. – Если хозяева не против. Но сейчас в ходу остались по большей части супружеские… И те – лишь в семьях, где сохранились фамильные безделушки.

Поняв, что имела счастье наблюдать оба вида древних телепортов и вполне смогу описать их в сочинении, я довольно раскрыла блокнот.

– Переделать! До вечера, господин Дорохов, – раздалось громогласное из-за стеллажей, и мы с Ксенией Игоревной одновременно вытянули головы в сторону шума. – Иначе я познакомлю вас на практике с парализующим действием Эрвинного Корня.

Карпов как раз гневно швырнул какие-то листы, исчерканные красным, перед Елисеем, и навис над ним черным коршуном. Дорохов, насупившись, сидел за столом в окружении друзей-«зазнаек». Карамзина осуждающе покачала головой, бормоча под нос: «Бедный мальчик».

– Повторяю: до вечера… «ваше высочество».

– Переделаю… сэр, – злобно процедил Дорохов, буравя Демона прозрачными глазами.

Профессор размашистым шагом вышел из библиотеки, в которой повисла такая гробовая тишина, что слышалось сердце госпожи Разиной, заходящееся от восторга. Вот она, мечта местного цербера… Ей с Карповым надо работать в паре.

Елисей низко склонился над исчерканными листами, его товарищи тактично рассосались по соседним столикам, а Карамзина вдруг взяла… и закатила глаза.

– Идиот, – решила меня добить аристократка.

– Который? – хрипло уточнила я.

– Который вышел, – подтвердила мои опасения Карамзина. – Ненависть – опасная вещь… Бьешь вроде прицельно, но страдают все вокруг.

– Вы думаете, профессор ненавидит Елисея? Но за что? Дорохов ведь аристократ и зазнай… В смысле, Андрей Владимирович курирует его отделение…

– Мало ли, что Андрей Владимирович курирует, – дама красноречиво фыркнула. – И нет, моя дорогая, Карпов ненавидит вовсе не Дорохова. Хотя едва ли сам это понимает.

Силясь как-то расшифровать ее намеки, я наморщила лоб… Но ничего не вышло.

– Профессор видит в этом мальчике себя. Прежнего. Заносчивого выскочку, «принца» по магической крови, единственного наследника княжеского рода. Если вам интересно, каким был ваш преподаватель десять лет назад, – просто приглядитесь к Елисею. Надменный, ничего вокруг себя не замечающий, воспринимающий свое высокое положение как данность… Берущий все, что захочет… И при этом ничего особо не желающий. Скучающий от собственной власти.

– Дорохов не такой!

– Правда? – удивилась Карамзина. – А выглядит таким… Во всяком случае, в глазах Андрея. С друзьями – Фридрихом и Кристианом – они по молодости натворили немало дел. Удивительно, как все трое живыми остались…

Я так поразилась откровениям аристократки, что не заметила, как сгрызла кончик ручки до основания.

– Дурацкая привычка, – кивнула на зажатое в зубах перо Карамзина, и я спешно выплюнула искромсанную добычу.

– П-простите… Леди из меня не вышло.

– Я заметила.

– И что, вокруг Андрея… Владимировича… в молодости так же вились стайками девицы?

– Он этого не поощрял, но и не отвергал… Так что да, вились, и еще как. Одна была крайне настойчивой, но Карпов… Он всегда был глыбой льда. Холодной, пассивной… Никогда не проявлял инициативы. Не помню, чтобы мальчик хоть за кем-то ухаживал. Скорее, позволял себя любить. Джине, Эми…

– Эми?

– Милое было дитя, – вдохнула Ксения Игоревна. – Очень жаль. Знаете, мисс Дэлориан, что-то я разболталась… Займитесь лучше сочинением.

Стряхнув скупую слезу, Карамзина поспешно отошла за стеллажи.

***

Крестного удалось отловить только под вечер. Показалось даже, что Артур меня избегает, нарочно изобретая все эти выступления перед Верховным Советом и неотложные визиты в Эстер-Хаз.

Сегодня, как он сам признался, ректор был занят вербовкой двух «особо важных персон» в нашу организацию сопротивления. Настолько особых и важных, что Артур Кроу лично прогулялся до Заповедника близ Румынских дебрей. И теперь, потрепанный и уставший, возлежал в кожаном кресле своего кабинета и пил горлораздирающий «травяной сбор».

– Рашель была в больнице. Ее не пустили к Элайзе, – издалека начала я, примостившись на край неудобного стула.

– Посещение пострадавшей временно запрещено. Видишь ли, Ани, опасность, которая…

– Ее там нет!

– Ммм? – крестный с любопытством поднял глаза от бокала. – Ах, ладно, мне стоило догадаться, что просто так ты бы не дежурила у двери. Полагаю, старшая Рид как-то пробралась в палату?

– Вы ее где-то заперли? В тюрьме? В лаборатории? – я запыхтела, стараясь не сорваться на крик. – Что вы с ней сделали?!

– А ты, значит, с легкостью готова заподозрить меня в самых страшных грехах? – с интересом поднял бровь мужчина.

– Не без оснований, – ворчливо промычала в ответ.

– Элайзу Рид перевезли в надежное место. В целях безопасности. Ее тщательно охраняют, Анна, – спокойно начал объяснять ректор, будто перед ним сидела степенная, благовоспитанная леди, а не пыхтящая гневным самоваром «оранжерейная мисс». – У пострадавшей ученицы остались кое-какие ценные воспоминания. Удалять их сейчас опасно для ее рассудка, который мы все же надеемся сохранить.

Артур сделал акцент на последних словах, и я поежилась. А может быть второй вариант? В котором рассудок не сохранится? Стало совсем жутко и тошно.

– Но, когда девочка окрепнет и придет в себя, мы все-таки попытаемся это сделать. Удалим лишнее. Исключительно для ее безопасности. Затем мисс Рид вернется к своей семье и к учебе.

– Какие воспоминания?

Зная Артура, подумалось, что «исключительная безопасность» Элайзы волнует крестного не так сильно, как он рассказывает. И есть кое-что еще. Непременно вселенской важности и имеющее отношение к Концу света.

– Ты не удивилась, что пятикурсница огрела тебя заклятьем, которое вы только начали изучать? Да еще таким крепким?

Я пожала плечами:

– Наверное, ее научил кто-то другой.

Вспомнились индивидуальные уроки с Карповым. Его мягкие, но властные прикосновения к моему запястью, умелое руководство послушной рукой… Когда он не язвил и не издевался, то становился прекрасным преподавателем. Уверена, что так же умело, властно и терпеливо он мог обучать и другим вещам… Не только снадобьям и пресловутой волшебной дипломатии.

– Есть быстрый способ обучения.

Я дернулась и ощутила, как на щеки наползает румянец. Да нет, не мог же Артур мысли мои прочитать? Значит, он о чем-то другом. А вовсе не о том, о чем я так некстати задумалась.

– Когда сознание очищено, жертва напоминает открытый сосуд. Можно как вынуть что-либо, так и положить. Поместить в голову умения, знания, даже ощущения. Примерно так внедряется чужеродная память…

– «Так» это как?

– «Темным соединением», Ани. Ты ведь в курсе, о чем я?

Поежилась. В курсе. Век бы не вспоминать.

– Значит, госпожа Боулз соединилась с Элайзой, чтобы научить ее «Иклерии»?

Медленно и как-то печально выдохнув, крестный привстал с кресла и пошел к барному шкафчику. Плеснул себе еще одну порцию адского напитка и вернулся к столу.

– Бэлли очень торопилась и была неаккуратна. Слишком ее привлекала возможность подставить Джорджину… Этот скандал с вином стал бы идеальным прикрытием. Почти вся энергия Белинды ушла на натаскивание гремучника. Это опасное для жизни мероприятие, нужен постоянный контроль, мощная концентрация. На Элайзу ее сил почти не осталось…

– Так это же хорошо? Воздействие было слабее?

– Отнюдь. Просто грубее. Боюсь, Бэлли не планировала оставлять девочку в живых, и потому рискнула всем. Открыла ей свое сознание.

– И? – только сейчас заметила, что сижу, подавшись вперед, и впиваюсь пальцами в подлокотники так, что костяшки совсем побелели.

– Мисс Рид впитала много лишнего из сознания Белинды. Знания о смертоносных заклинаниях, о древних экспериментах с темной материей. Кое-что из нашего общего прошлого, воспоминания с заседаний Ордена рагнаров, – устало перечислял крестный, а я все сильнее сжимала ладонями стул. – Кое-какие догадки и их подтверждение, результаты поисков двухсотлетней давности… Ты не поймешь, милая. Плюс ко всему – информацию о хранилище древностей, испокон веков собираемых рагнарами.

– Элайза хорошая, – тихонько, едва не теряя сознание от неприятных догадок, ответила я. – Она не станет пользоваться этими знаниями во вред. В крайнем случае, можно поставить на нее печать запрета… Ты… Ты ведь не убьешь ее?

– Это худший из вариантов развития событий, – признался Артур. – Лишь в том случае, если девочка не придет в себя и не позволит нам подчистить свое сознание. Пока же она – как шкатулка с секретами. Ящик Пандоры, который может вскрыть любой умелый Темный маг. Бэлли подставила под удар все начинания рагнаров.

– Да? А она говорила, это ты всех предал, – я откинулась на спинку кресла и подняла глаза на крестного. Он сидел на краю столешницы и возвышался надо мной гордым, седеющим орлом.

– Предпочла бы, чтобы не предавал? – Артур ехидно улыбнулся, будто мы выбирали мороженое за столиком кафе.

Как легко мы сидим и рассуждаем о моей неслучившейся смерти. И, что самое жуткое, я уже привыкла думать об этом спокойно. Мой крестный планировал меня убить ребенком. Почему бы и нет? Со всеми бывает. Передумал – и на том спасибо. Но вот же, нашлись недовольные!

– Почему ты не выполнил задание? Что такого увидел, что решил сохранить мне жизнь?

– Подаренную мной бордовую ленточку в твоих волосах. Ты была очень симпатичной девочкой, которой суждено было вырасти красавицей. Поняв, за что поплатились Николас и Этуаль Дэлориан, я пообещал себе устроить жизнь их дочери. Отдать в уважаемое учебное заведение. Найти достойного супруга. Не смейся, моей власти достаточно, чтобы отвоевать твое право вступить в хорошую семью.

– Только не вздумай искать мне мужа, – угрожающе прошипела я, поглубже забиваясь в неудобное кресло.

– Пока меня больше волнуют вопросы твоего выживания, малышка.

– И все-таки я не поняла, почему ты меня пощадил.

– Ани, я доверяю Судьбе, – с мирной улыбкой вздохнул крестный. – В тот раз она впервые отвела от тебя удар, выгнав ночью из комнаты. А ведь ты еще не владела магией! Я сразу понял, что ты – ценная фигура для мироздания, раз оно опекает тебя на таком уровне. И не стал идти против природы, интуиции… и симпатии, в конце концов.