– Как бы это объяснить, – орк замялся, опуская взгляд себе под ноги. Его кожаные ботинки на толстой рифленой подошве выглядели гигантскими и, наверное, весили целую тонну. – Дизайнер не очень популярная специальность в наших кругах.

Дизайнер? Это было даже мягко сказано. Рожденные и вскормленные войной, орки тысячелетиями жили за счет разорительных набегов на соседние племена. Порой присоединяясь к другим военным походам в качестве наемников. И учитывая такое историческое прошлое, они были очень избирательны в выборе будущей профессии. Более того, некоторые из них до сих пор считали, что жизнь по законам Иномирья была уделом ничтожных слабаков, предпочитая промышлять исключительно криминалом.

Поэтому пареньку оставалось только посочувствовать. Дизайнер. Удивительно, что его до сих пор не изгнали из семьи. А без защиты своего клана у него было не так уж много шансов выжить.

– Так, ты учишься без их согласия?

– Нет! – Его светло-зеленые глаза округлились. Осмотревшись по сторонам, он подошел ближе, наклонившись ко мне, чтобы нас не услышал никто посторонний: – Мне разрешила моя двоюродная прабабушку по материнской линии. Правда, она умерла в этом году, так что…

– И ты решил бросить учебу?

– Нет, я буду работать вместе с отцом и братьями, а учиться – в свободное время.

– Тайком? – усмехнулась я, без издевки, скорее удивляясь такому диссонансу. Огромному мускулистому орку, решившему взять в руки карандаш вместо оружия. – Думаешь, не узнают?

Тяжело вздыхая, он дернул широкими массивными плечами:

– Если деканат не сообщит родителям, то может и нет.

Никто не стал бы так рисковать и переходить оркам дорогу. Помимо дурного характера они отличались еще и отличной памятью, что в целом давало убийственную комбинацию. Если орк становился твоим врагом, то уже ничего не могло этого изменить. Только твоя смерть. Так что да, никто бы не стал идти против правил и покрывать паренька перед родителями. Это приравнивалось к самоубийству.

– Не хочу учить тебя плохому, но ты же можешь подделать подпись бабушки. – И кто только тянул меня за язык?! – Подумай, она же дала согласие на твою учебы, а значит подписала бы и это заявление, просто не успела. Так что это даже не будет считаться обманом.

– Как подделать?

В его взгляде читалось непонимание.

– Ты же знаешь, как подписывалась твоя бабушка.

Кивок.

– Так повтори ее подпись на заявлении.

Кивка не проследовало.

– Но это будет моя подпись, а не ее.

Тяжелый случай. С абстрактным мышлением у орков было туговато.

– А если все вокруг будут думать, что это её подпись? – попыталась я натолкнуть паренька на правильную мысль.

Орк будто окаменел, молчаливо уставившись на меня сверху вниз. Мои аргументы его явно не достигали цели, то ли от его высокого роста, то ли гигантской культурной пропасти. Создавалось впечатление, что мы и вовсе разговаривали на разных языках.

– Знаешь, я бы вообще назвала это недоработкой в системе образования, – решила я зайти с другой стороны. – Кто сказал, что ты не можешь самостоятельно принимать решения относительно своего будущего? Ты достаточно взрослый для того, чтобы работать, но не для того, чтобы учиться?

– Наверное.

– Наверное? – после столь плазменной речи я начинала закапать. – Слушай, парень, у тебя хватило смелости пойти против семьи и поступить сюда, но нет сил продолжить?

– Я думал меня сюда не возьмут.

Точно собираясь расплакаться, орк громко шмыгнул носом, казалось, сгорбившись ещё сильнее, что едва не касался руками каменной плитки на полу. Просто невыносимое удручающее зрелище.

– Ладно, – кажется, мы зашли в тупик, – если я подпишу заявление вместо твоей бабушки, ты продолжишь учёбу?

– Конечно, – воспрянул духом орк, выпрямляясь в полный рост и протягивая мне бумаги. – А так точно можно?

К счастью, с моральным компасом у меня было проще, чем у него.

– Показывай, как расписывалась твоя бабушка. – И да, мысленно я уже предвкушала как буду об этом сожалеть.

Роспись была не сложной, отчасти, потому что до падения стен орки скрепляли договоры кровью. А сейчас, не особо себя утруждая, ставили крест или просто косую черту, снизу-вверх или слева-направо. Судя по кривой линии и очень сильному нажатию, бабушка орка делала это в первый, и, вероятно, последний раз.

Я зажала ручку между средним и безымянным пальцем, чтобы получилось максимально неуклюже, и повторила вертикальную черту. Не идеально, но максимально близко к оригиналу. Всего-то, одна черточка в документе отделяла кого-то от его мечты. Если бы в моей жизни все было бы так же просто.

Я вернула заявление орку, довольная результатом даже больше его самого:

– Но если все вскроется…

– Мы никогда не встречались, – закончил за меня фразу парень, наконец-то настроившись на мою волну. – Кстати, меня зовут Лерик.

– Отлично, а я девушка без имени. Прощай, Лерик. Учись хорошо, и помни – бабушка подписала заявление до своей кончины. Поверь в это сам и остальные тоже поверят.

В редакция «Голосов Перекрестка» кипела жизнь. Я пыталась вспомнить, когда последний раз мы все вот так собирались в офисе, и поняла, что никогда. Сегодня здесь даже были те, кто работал вне штата, известные мне только как контакты в общем чате.

Воздух гудел от шума и движения. Застыв на пороге, я боролась с желанием развернуться и уйти, даже затаив дыхание, прежде чем нырнуть в этот бурлящий поток рабочего процесса. Что вообще происходило?

Как вопрос на мой ответ на пути возник Вячеслав Петрович, преграждая мне путь к рабочему столу.

– Про вегетандров не пишем.

Сегодня даже он подался царившему вокруг хаосу. Впервые без пиджака, узкий темно-синий галстук съехал на бок, а седые волосы, обычно убранные назад с помощью геля для укладки, начали виться, торча в разные стороны.

Приняв мое молчание за протест, мужчина вскинул руку, прищурившись и пригрозив пальцем как шкодливому ребенку:

– Ни слова о вчерашнем событие в Саду. Ждем официальной версии. Будет релиз, будет заметка. Слово в слово.

Событие… вот как это сейчас называлось. Я кивнула, обходя его и усаживаясь за компьютер.

Просто прекрасно. Нельзя было писать ни про вегетандров, ни про драконов, ни, тем более, про взрыв в ночном клубе. Что я вообще тогда здесь делала?

– Хей, подруга, не грусти.

На стол со стуком упал батончик шоколада. Инна, грустно улыбаясь, стояла за моей спиной, как и я недовольно наблюдая за бурной деятельностью в редакции.

– Что с тобой случилось, – только и смогла выдавить из себя я, рассматривая загипсованную правую руку девушки, повисшую на широкой белой повязке через плечо.

– А это, – она пошевелила свободными пальцами, поморщившись от боли. – Не удачный поход в клуб.

– Боже, это тебя так в Nou Món?

Помимо перелома, кожа от шеи и практически по всей правой стороне лица заметно покраснела, как от долгого пребывания на солнце, а прямые каштановые волосы, сегодня уложенные в низкий хвост, вились на висках, как после неудачного использования плойки.

– Да, не повезло. Точнее, наверное, повезло. Ведь это всего лишь рука.

– Для фотографа не самая удачная травма.

– Ну теперь это не проблема, – девушка снова улыбнулась, но в ее светло-серых глазах не промелькнуло ни искорки забавы, -потому что фотоаппарат я тоже разбила. Не восстановить.

– Мне так жаль.

– Да, паршиво.

– Ты была близко к эпицентру? – шепотом спросила я, оглядываясь по сторонам и понимая, что никому нет до нас никакого дела.

– Получается, что так. Я была у сцены, искала место для съемки, когда меня просто впечатало в стену.

– И что думаешь?

– О чем? – сделала непонимающий вид Инна.

Я придвинулась ближе, чтобы быть уверенной, что нас точно не услышат:

– Видела, что там произошло?

– Не уверена, а ты?

Мы молча смотрели друг на друга, не решаясь поделиться своими догадками. Такие темы не обсуждались в открытую. Первой отвела взгляд Инна:

– В любом случае, нам очень повезло. Это было очень близко. – Она немного помедлила, прежде чем добавить: – Стоит быть аккуратнее.

В голове не укладывалось, что для нас все могло кончиться там, в ночном клубе. И мир бы этого даже не заметил. Журнал бы так же продолжил свою работу, а наша жизнь и смерть не удостоилась бы в нем ни единой строчки. Несчастный случай? Так они это официально называли? Мертвым нечего не могли рассказать, а мы, выжившие, молчали, благодарные, что нас не постигла участь первых. Замкнутый круг.

– Да?

Я не заметила, как в мои размышления протиснулась Китлари, поэтому машинально кивнула:

– Ага.

– Вот и отлично, – хлопнула в ладоши эльфийка, наклоняясь ближе и заключая в объятья. – Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

Ее чрезмерное воодушевление сразу меня насторожило:

– На что я согласилась?

– На двойное свидание, – еще крепче обняла меня девушка. – Ты с Сашей, я с Андреем. Ну и мои родители.

– Нет-нет-нет, – вырвалась я из ее хватки, как заведенная, качая головой из стороны в сторону. – Ты все путаешь. На двойном свидание не должно быть твоих родителей, а вот на встрече с твоими родителями не должно быть меня и Саши.

– Но мне нужна поддержка. – Несмотря на мои протесты, Китти снова обхватила меня за плечи, на этот раз крепче, не давая пошевелиться. – Родители должны увидеть какие у меня замечательные друзья и как мне здесь хорошо.

– Знаешь, это абсолютно нормально знакомить своего парня с родителями, – попыталась успокоить ее я. – Тем более, ты же знаешь, что он твоя истинная пара. Так, в чем проблема? Сядете, поговорите. Если что-то пойдет не так, вы всегда можете встать с Андреем и уйти.

– Ну, все немного не так.

Отпустив меня, она взгромоздилась на мой стол, усевшись по-турецки, будто и не заметив подмятые под собой бумаги:

– Это будет большой праздник, где соберутся представители разных семейств.

– Эльфийских?

Она кивнула.

– Вот видишь, – облегченно выдохнула я, – эта вечеринка не для нас. Не для людей.

– Нет-нет, она для всех. Для эльфов и их друзей.

– Китти, – мне не удалось сдержать стона, – сколько друзей «не эльфов» ты там видела?

– Ну, я не считала, – попыталась она уйти от ответа, – но вы должны пойти! Ты же моя подруга. Одна я с ними не справлюсь. Мне нужна поддержка.

Она смотрела на меня с такой мольбой, что мое сердце, не выдержав, заныло.

– Но у нас Сашей планы. – Ничего другого на ум мне не пришло. – Хотели съездить к моим родителям. Тоже своего рода первое знакомство.

– На этих выходных? – уголки ее губ разочарованно поползли вниз.

– Да, на все выходные.

– Как хорошо, что праздник будет не на этой, а на следующей неделе. – От ее печали не осталось и следа, а лицо просияло широкой улыбкой. – Все так удачно складывается.

В ответ я так и осталась стоять с открытым от удивления ртом, краем глаза наблюдая, как радостная эльфийка, танцуя, кружит по офису. Черт, я должна было это предвидеть. И теперь, как будто список моих неприятностей был не полный, впереди маячил незабываемый вечер в компании самых привилегированных эльфийских семей. Что могло пойти нет так?

Тем, кто никогда это не прочтет.

Я мало что могу рассказать о любви. Взаимной или нет. Быть может только о том мальчике в детском саду, который так и не обратил на меня внимания. А я, в отместку, специально то ли случайно, опрокинула стакан воды на его только что законченную картину с едва подсохшей акварелью. Сейчас я даже не помню его имени.

Никаких сильных эмоций не вызвала и трагическая история Ромео и Джульетты, да и «Титаник» я смотрела вполглаза, оживившись только к финалу. Да и романтические комедии редко появляются в моем списке к просмотру.

Нет, я не отрицаю существование любви, и как девушка, выросшая на сказках Диснея, все еще жду того единственного, способного перевернуть мой мир с ног на голову. Но время не стоит на месте, и вместе с испаряющимся терпением, в моей голове все громче звучат совсем другие, «взрослые» мысли. Искренние, или только оправдание своей «неполноценности».

Ведь даже на развалинах прежнего мира тебе не забывают напомнить о «тикающих часиках» и кошачьем приюте, готовом заполнить твое одиночество. Образование и работа до сих не имеют той же ценности, что муж и дети. Со всех сторон нас не перестают убеждать, что любовь – главная ценность, а ее отсутствие – самая большая неудача. Не удивительно, что некоторые из нас не выдерживают.

Еще до падения Стен, когда магический мир не вторгся в нашу спокойную обитель, в черте города существовал Русалочий мыс. Не слишком популярное место для отдыха из-за острого скалистого берега и высоких волн. Море здесь всегда отливает черным, покрытое беспокойной рябью белой пены. А завывание ветра, потерявшегося между камней, походит на протяжный тоскливый вой, не стихая практически ни на минуту.

Наверное, именно поэтому мыс приобрел дурную славу. Легенда гласит, что в древние времена корабли, слыша девичье пение с этих берегов, шли на зов и разбивались о камни, а тела нерадивых моряков исчезали в морской пучине, утянутые кровожадными русалками.

С Падением Стен, русалок в этой бухте так и не появилось. Видимо даже для них условия оказались слишком суровыми. Вместо этого мыс облюбовали юные девушки, сделав его местом паломничества тех, кто страдал от неразделенной любви.

И если некоторым из них было достаточно стоять на краю в развивающемся платье и томно смотреть вдаль, то порой несчастные не выдерживали напора ветра, срываясь вниз. В надежде обрести новую жизнь и стать русалкой. Лишенной человеческих слабостей – не терзаемой ни любовью, ни тоской, ни сожалением. Свободной от страстей. Независимая от суждений. Такова стала романтизация самоубийства, зашедшая слишком далеко. Сказка, приукрасившая все уродство смерти.

Тела девушек, проглоченные морской бездной, уже никогда не возвращались на свет. Утянутые течением, съеденные морскими обитателями или… может действительно переродившиеся. В отсутствие правды всегда рождается ложь. И слишком много людей оказались готовы ее принять. Ведь смерти не существует для тех, кто не желает в нее верить.

После первых трагических случаев, подъем к мысу огородили и снабдили предупреждающими знаками. Но иногда на скалах все равно можно увидеть одинокую девичью фигуры, застывшую на самом краю. Цепляющуюся то ли за прежнюю жизнь, то ли за мечту о новой.