Варька и Василинка

Киевская кинофабрика оказалась куда больше одесской. Гуле здесь понравилось все – и мягкий голубоватый свет на съемках, который не жег глаза, и большие съемочные павильоны, и то, что на фабрике ее встретили, как старую артистку.

Режиссер разговаривал с ней так же серьезно, как со всеми другими актерами. Он подробно разъяснял каждый эпизод, в котором она должна была участвовать, каждую сцену, и Гуля стала все яснее и глубже понимать, что такое искусство актера.

А роль ей досталась на этот раз нелегкая.

Гуля должна была понять и перечувствовать большие горести, выпавшие на долю Варьки, внучки старого шахтера.

Для того чтобы она лучше вошла в свою роль, режиссер возил ее на рудники, спускался с нею в шахты.

Затаив дыхание Гуля слушала рассказы старых шахтеров о том, как в прежние времена опасно было работать в этих плохо устроенных шахтах. Хозяева жалели денег на лучшее оборудование, и в шахтах нередко случались обвалы.

Гуля представляла себе, как страшно было родным шахтера услышать двенадцать ударов колокола. Эти удары означали, что на шахте случилась беда.

В картине, в которой играла Гуля, прозвучало двенадцать ударов.

Набросив наскоро платок, Варька, внучка шахтера (это и была Гуля), кинулась вслед за взрослыми к шахтам, чтобы узнать, на кого в этот раз обрушилось горе.

На носилках под брезентом она угадала знакомые руки, плечи, голову.

И вот Варька стоит, наклонившись над дедом-шахтером, лежащим в гробу. Стоит в том самом платке, который наспех накинула на голову, выбегая из дому.

С ужасом вглядывается она в неподвижное лицо старика, и ей кажется, что она давным-давно знает этого сурового шахтера с проседью в темных еще усах и бороде, помнит, как он нянчил ее и называл внученькой, когда она была еще маленькой.

И, совсем позабыв, что она не Варька, а Гуля Королёва, она плачет горькими слезами.

Но тишину внезапно прерывает голос режиссера:

– Сначала! Повторить всю сцену!

И опять Варька низко опускает голову. Перед ней человек в гробу. Глаза его закрыты, большие усталые руки сложены на груди.

Слезы сами собой набегают на глаза Гули и крупными каплями падают на эти сложенные руки.

Как только съемка окончилась и Гуля убежала домой, актер, который играл деда, закуривая папиросу, сказал:

– А знаете, мне казалось, что я и в самом деле помер. Лежу и чувствую, как мне на руку падают настоящие слезы. Признаюсь, у меня от страха волосы на голове шевелились!

Все засмеялись.

А другой актер, которому никак не давалась его роль, прибавил:

– Удивительное дело, но при этой девчонке как-то неловко играть неискренне, фальшиво. Ты заученную роль играешь, а она тут же, рядом, по-настоящему страдает, боится, плачет. Как же тут фальшивить?

И все согласились с ним, что при Гуле никак нельзя играть плохо.

– Эта девочка всех нас переиграет, – сказал режиссер. – Если картина пройдет, наша Варька прославится!

Это случилось прежде, чем новая картина появилась на экранах. Варьку опередила Василинка, дочь партизана.

Когда Гуля вернулась в Одессу, она увидела на огромных рекламах, развешенных по всему городу, белокурую девочку – то верхом на лошади, то по колени в болоте, то возле белой березки.

Это была Василинка, дочь партизана. И это была Гуля Королёва.

– Счастливая! – говорили в школе новые Гулины подруги. – Вот счастливая!

А Гуля только хмурилась и сердито качала головой.

– Не очень-то большое счастье, – говорила она. – Дома только и слышишь: «не зазнавайся» да «не зазнавайся». А где уж тут зазнаваться, когда я, того и гляди, на второй год останусь. Ни по одному предмету отметки нет. Да и не так уж хорошо я играла Василинку. Вот Варька – эта, кажется, у меня вышла получше.

Но если сама Гуля не очень довольна была Василинкой, то на фабрике все-таки оценили труды маленькой артистки.

Как-то Гулю вместе с мамой пригласили туда на вечер по случаю выпуска новой кинокартины.

– Ну вот, – сказала мама, – тебе отдельное приглашение прислали. Только, пожалуйста, не зазнавайся!

Гуля положила приглашение на стол.

– Опять «не зазнавайся»? Уж лучше я туда совсем не поеду.

– Как хочешь, – сказала мама.

Гуля запела какую-то песенку и стала заворачивать в чистую бумагу потрепанные переплеты своих учебников.

Когда мама уже была совсем готова, она спросила Гулю в последний раз:

– Что же, дома останешься?

– Угу, – сказала Гуля, – дома.

Мама засмеялась:

– Ладно уж, одевайся.

Гуля обрадовалась и стала наскоро натягивать через голову новое платье.

Но все-таки они опоздали.

Торжественное заседание уже наполовину прошло, когда Гуля с мамой тихонько вошли в зал и сели в задних рядах.

Гуля стала искать в толпе знакомые лица, как вдруг услышала:

– За отличную работу в фильме «Дочь партизана» Гуля Королёва, исполнявшая роль Василинки, премируется…

Гуля дернула маму за рукав:

– Мама!

Мать обернулась.

– Только не зазнавайся! – сказала она и, смеясь, похлопала Гулю по плечу.

– …премируется портретами великих русских писателей…

– Это сколько же портретов дадут? – прошептала Гуля и стала считать по пальцам: – Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов… Мама, Жуковский великий?

– Тише, – сказала мама, – слушай дальше.

– …портретами великих русских писателей, библиотекой, тремя настольными играми и аквариумом.

Все захлопали.

В перерыве Гуля спросила у мамы:

– Мама, а куда мы поставим аквариум? У нас ведь и так тесно.

– Если аквариум будет очень большой, попросим соседей поставить его у себя.

– Ну да, они уйдут на работу, а рыбки умрут с голоду. Как ты думаешь, мама, нельзя ли попросить какую-нибудь другую премию?

– Какую?

– Вот бы велосипед!

– Ну тогда уж у тебя совсем не останется времени на уроки. Съемки кончились, катанье на велосипеде начнется. Теперь тебе время дорого – класс догонять надо.

– Ух, тогда бы я попросила одну штуку, которая совсем не отнимает времени! Да и места мало занимает.

– Это что же такое?

– А то, что показывает время. Часы! На браслетке. Ах, мамочка, как мне нужны часы на браслетке, ты и представить себе не можешь!

– Как же не могу, когда ты мне про это целый год говоришь! Ну ладно, будут деньги – обязательно куплю тебе часы.

– Ты тоже это целый год говоришь, а часов все нет и нет.

Гуля вздохнула.

А через несколько дней ее опять позвали на фабрику, в кабинет директора.

Директор серьезно пожал ей руку и спросил у нее, довольна ли она подарками.

– Очень, очень, – сказала Гуля. – Только мне бы хотелось чего-то другого. Если можно, конечно.

– А чего тебе хочется?

– Вот если бы часики! – сказала Гуля шепотом. – Хоть самые, самые маленькие, но чтобы на браслетке!

– Отчего же, можно, – сказал директор, как будто речь шла не о часах на браслетке, а о чем-то самом обыкновенном. – Будут у тебя часы.

И в самом деле, на другой день на руке у Гули затикали часики, очень маленькие, но со всеми стрелками, винтиками и колесиками, какие бывают у настоящих часов.

– Ну теперь, – сказала Гуля матери торжественно, – у меня уже ни одна минутка не пропадет зря!

– Посмотрим, – сказала мама.

Гулины каникулы

Приближались экзамены.

– Подумать только, – говорила Гуля подругам, возвращаясь вместе с ними из школы, – подумать только, что мы должны перейти в седьмой класс! Это так странно, даже нельзя поверить. Мне кажется, что я только что была в четвертом классе.

Уже стояла весенняя погода. Ветер был теплый, упругий, весь пропитанный запахом моря и водорослей. На Приморском бульваре толпилось множество людей. Девчонки продавали первые весенние цветочки, и на солнечном припеке уже шла бойкая торговля мороженым.

Когда после долгих предэкзаменационных занятий Гуля с подругами выбегала на улицу, ей казалось, что в городе какой-то праздник и что вот-вот должно случиться что-то очень хорошее.

Экзамены сошли благополучно. За это время Гуля и думать забыла, что она была когда-то артисткой – Василинкой, Варькой, – и знала только одно: что она школьница, которой непременно надо перейти из класса в класс.

И она перешла.

А вслед за этим ее опять вызвали в Киев, где в то время начиналась работа над новой картиной для детей под названием «Солнечный маскарад».

Как на грех, погода для этой картины выдалась неподходящая. Солнце редко-редко показывалось из-за туч. Лето было дождливое, и постановщики, словно пилоты в ожидании летной погоды, то и дело с беспокойством поглядывали на небо и бранили «небесную канцелярию».

Зато радовались пасмурным дням ребята-актеры. В эти дни они были совершенно свободны, у них были каникулы, как у всех школьников.

На отдыхе Гуля придумала для себя новое занятие. Вместе со своей подругой Валей, которая тоже должна была сниматься в картине, она стала ездить в зоопарк.

Гуля всегда любила животных, но, кажется, никогда не тратила на них столько времени, как в это лето. Она стала юннаткой и даже взяла шефство над двумя маленькими медвежатами – Гришкой и Мишкой.

Она сама кормила их творогом из жестяного корытца, смотрела, как они взбираются вверх по решетке или точат зубы, грызя по очереди палочку.

Медвежата скоро стали ее узнавать, протягивали ей сквозь решетку лапы и, когда она заходила к ним в клетку, терлись об ее ноги, словно котята.

– А ты бы лучше не ходила к ним, – говорила Валя. – Они хоть и маленькие, а все-таки медведи. Как тяпнут тебя за ногу, так всю кожу и сдерут!

– Ну вот еще, стану я медвежат бояться! – отвечала Гуля. – Я и к волку в клетку ходила. Знаешь, к тому, к старому, с лысиной на лбу.

– К волку? – ахала и всплескивала руками подруга.

– Да что ты! – успокаивала ее Гуля. – Если волка покормить, его можно потом гладить и трепать, как домашнюю собаку, а он будет лежать на спине и от радости скалить зубы. Хоть сама проверь!

Но Вале совсем не хотелось проверять…

Солнце все не показывалось. Лето кончалось. В погоне за солнцем киностудия решила выехать из Киева.

Перед отъездом Гуля отправилась еще раз в зоопарк – попрощаться со своими медвежатами.

За лето они сильно выросли и стали похожи на медведей. Но Гуля, которая навещала их чуть ли не каждый день, не замечала этого. В последний день перед отъездом она, как всегда, вошла к ним в клетку и принялась играть с Гришкой. И вдруг она почувствовала, что кто-то тянет ее сзади за ногу. Она оглянулась. Это был второй медвежонок – Мишка. Он стоял на задних лапах, переваливаясь с боку на бок. Гуля нагнулась к миске с водой и побрызгала ему морду. Он фыркнул, отряхнулся и вдруг, видно, обидевшись, так крепко обхватил Гулю лапами, что она почувствовала, как затрещали у нее косточки.

Она бросилась к выходу. Медведи – за ней. Гуля дернула дверцу – не открывается. Заперта снаружи. Да что же это такое? Кто мог запереть ее в клетке с медведями? А медведи дышат прямо ей в лицо, сопят, стараются поймать. То ли играют, то ли сердятся.

Кое-как вырвалась Гуля из тяжелых медвежьих лап и вскарабкалась по приставной лестнице, стоявшей в клетке. Оба медведя, не теряя ни минуты, полезли за ней. Вот и последняя ступенька – дальше лезть некуда.

Гуля поглядела по сторонам и, сразу решившись, спрыгнула вниз, на землю. Прежде чем медведи успели спуститься вслед за ней, она уже юркнула в кормушку и на четвереньках вылезла наружу.

– Что ж ты не кричала? – услышала над собой Гуля чей-то дрожащий голос.

Она поднялась на ноги и увидела двух своих приятелей-юннатов Клюкву и Кильку. По-настоящему их обоих звали Николаями, а Клюквой и Килькой прозвали только для различия. У Клюквы были очень красные щеки, а Килька был тощ и вертляв, словно килька.

– Что ж ты не кричала? – повторил Килька. – У нас с Клюквой было условлено: открыть, чуть только ты закричишь. А ты будто воды в рот набрала – молчишь и молчишь. Мы и думали, что все в порядке.

– Это, значит, вы меня заперли?

– Мы.

– Да зачем же?

– Ну для того, чтобы посмотреть… – сказал Килька.

– Чтобы испытать твою храбрость, – перебил его Клюква. – Валька нам говорила, будто ты никого не боишься, даже к старому волку в клетку ходишь. Вот мы и хотели проверить сами…

– Проверить хотели? – сказала Гуля, еле переводя дыхание после возни с медведями. – А вот я вас запру обоих в клетку с тиграми и проверю, какие вы будете!..

– Да ты не сердись, Гуля, – сказал виновато Клюква. – Если бы ты хоть пискнула, мы бы тебя сразу выпустили, а ты молчишь.

Гуля ничего не ответила и, махнув рукой, пошла к воротам зоопарка. На повороте она оглянулась. Килька и Клюква все еще стояли на месте и о чем-то горячо разговаривали, размахивая руками.

На другой день студия выехала из Киева.

Среди отрогов Карпат, на зеленых берегах Буга ребята провели конец лета.

Куда только не заведет, не забросит киноактеров судьба!

Гуля вместе с остальными ребятами жила в белой колхозной хате, распевала по вечерам украинские песни, купалась в быстрой горной речке. Это было славное время…