Глава 2

Мужчина в темном плаще, с полами, летевшими, как помятые крылья, тяжело опустился на скамью, дышавшую еще ароматом ее белых, нежных, удивительных крыльев. Казалось, что после всего пережитого, он впервые расслабился, и душа его оттаивала, предаваясь своим воспоминаниям, которые до этого времени отчаянно проспиртовывал алкоголем, как незаживающую рану.

Маленькая тучка пропускала сквозь себя луч солнца, укрывая его золотым шатром. Впервые он почувствовал, что жизнь не так уж и плоха, сквозь лед его души настойчиво пробивался горячий упорный росток. Первые липкие листочки на ветвях дерева так трогательно тянулись к солнцу, как маленькие дети к отцу. Он чувствовал начало чего-то нового и прекрасного. Здесь было так хорошо и легко, что хотелось остаться навсегда.

Черная ворона молчаливо осматривала сидящего на скамье. Теперь, когда он не щурился и не кривил рот в насмешливой улыбке, его лицо с закрытыми глазами расправилось, стало серьезным и умиротворенным. Он был красив, – подумала ворона, – густые темные брови, прямой крупный нос, красиво очерченные губы с уголками, загнутыми вверх, и ямка на подбородке выдавали в нем черты волевого человека. Такому можно помочь, -подумала опытная старушка, – он сможет взять себя в руки и преодолеть падение, нужно только ему чуть-чуть помочь.

Он открыл веки. Ворона бесшумно перелетела с ветки на ветку и оказалась прямо над его головой. Как зачарованная смотрела она фильм на экране его глаз. Вот он бежит с другом к морю, им по семь лет, они плещутся и смеются, потом кадр сменяется, и они вместе в армейской форме курят одну сигарету на двоих, а вот они вместе входят в спортивный зал, поднимают штангу, а потом смеются над каким-то анекдотом. Картину сменила веселая свадьба – друг женится, а он не сводит глаз с подруги невесты. Мелькают счастливые дни встреч, увлеченный девушкой, он доверяет другу закончить проект здания торгового центра, потому что его жена после родов в тяжелом состоянии. Картины бегут со скоростью мысли, сменяется настроение, слышен хруст крыльев – сдвигаются брови, образуя на лбу вертикальные складки. Он понимает, что его друг и компаньон присвоил их общее дело еще до того, как случилась авария, в которой погибли жена и ребенок друга. А он, дурак, пригласил Леонида пожить в своем доме, чтобы не дать ему разрушить себя, потому что почти каждую ночь раздавался звонок, и он слышал в телефоне последние слова, которые другу срочно нужно было сказать перед смертью. Тогда он бросал своих жену и ребенка, мчался на машине ночью к нему. Беседа не клеилась, пока он не выпивал по настоянию друга дорогой коньяк, а потом они вместе напивались и приходилось ночевать в чужом доме, потому что за руль уже сесть в таком состоянии было невозможно. Пригласить Леонида в свой дом – было единственным выходом, чтобы ночевать со своей семьей.

Он закрыл глаза, напрасно стараясь закрыть экран воспоминаний. Он работал и все тянул на себе, потому что остался в офисе почти один – большинство персонала просто разогнал Леонид, который от горя превращался в лютого тигра и набрасывался на людей по любому поводу.

Черная ворона смотрела прямо в его темя, а сидящему на скамье казалось, что кто-то внимательно его слушает, поэтому в голове все крутилось кино, и он мысленно продолжал кому-то рассказывать свою жизнь:

– Живя в моем доме, раненый тигр, казалось, снова становился человеком, моя жена, как и я, старалась смягчить его боль. Он не отходил от нее ни на шаг. Они вместе делали покупки, забирали из садика сына, вместе готовили, вместе ходили на прогулки. Только вечерами, когда я приходил уставший с работы, он хандрил и просил с ним выпить, поговорить о жизни. Я и не заметил, как пристрастился к спиртному и засыпал сразу, добравшись на супружеское ложе.

Мне стали сниться кошмарные сны, один врезался в память, и никак его оттуда не вытравить. Мне снились качели, моя жена стонала, подлетая вверх, а сын с плюшевым медведем в обнимку, подошел к ним слишком близко, кто-то темный, сидящий на качелях не видел сзади ребенка, и железный угол сиденья ударил в висок нашего мальчика. Удовольствие матери стоило жизни моего сына! Его черные вздрагивающие ресницы слиплись, как от крови, лицо исказилось, по щеке катилась слеза, но он продолжал.

– Сон повторился наяву.

Я заключил с инвесторами сделку, которая несколько раз срывалась, и спешил поделиться радостью с женой и другом, пришел раньше обычного на два часа, чтобы устроить небольшой праздник.

Войдя в квартиру, услышал тот же скрип качелей, что и во сне, в спальне на супружеском ложе каталась и стонала от удовольствия моя жена с другом. Я хлопнул дверью и спустился к машине с одной только мыслью – подальше от них, чтобы никого не убить. Вдруг, перед моими глазами проносится кошмарная картина: мой сын, бежит ко мне и падает – его с размаха ударяет железный угол качели, на которой безумно хохоча сильно раскачивается некто в черном. Я бежал, превратившись в ветер, но не успел остановить его. Двор потемнел и опустел, наступила мертвая тишина, исчезли даже гогочущие подростки со своим вечным любопытством, плюшевый медведь стал мокрым. Взяв сына на руки, я чувствовал его теплую кровь, она лилась из ямки на виске, он улыбался мне и стремительно бледнел. Трясущимися руками я открыл машину, мне не хотелось выпускать его из рук на сидение, усилием воли я собрал чувства в кулак и сделал все, чтоб спасти ему жизнь. До ближайшей больницы я ехал полчаса, а там сорил деньгами, упрашивал врачей, надеялся, ждал…но все было бесполезно. Врач развел руками и сказал, что проломленные кости черепа задели жизненно важную артерию, потеряно много крови, ребенок сразу ушел.

Дома меня встретило эхо, я не сразу понял, почему так пусто. Всю ночь я разговаривал со своей тенью на стене и пил вместе с уличным фонарем, потом забылся тяжким сном. Утром, потянувшись, за чистым полотенцем, я увидел пустые шкафы. Еще не оправившись от происшедшего, я пришел на работу, девушка-секретарь сказала, что хотела дождаться меня, потому что она увольняется, а почему я узнаю, если прочту документы на своем столе. Оказалось, что в руках моего друга не только моя жена, но и фирма.

Прошли страшные три дня подготовки похорон. Моя жена ни разу не поинтересовалась, где наш сын. Пришлось мне самому позвонить ей и сообщить ужасную новость. На похоронах я ни с кем не разговаривал, стараясь не смотреть им в глаза. Мой бывший друг поддерживал и утешал мою жену, чей плач, истерика, дикие обвинения были лицемерны и противны мне.

– Мой мальчик, мой сыночек, моя кровиночка, как я буду жить без тебя! – кричала она, театрально заламывая руки. Потом набросилась на меня с кулаками со словами: – Это ты его убил! Убил мне назло! Леонид оттаскивал ее от меня, обнимая и успокаивая, подавая свой платок для ее крокодильих слез, скупо льющихся из-за поднятых кверху ресниц, чтобы не растеклась случайно тушь.

Мне было все равно, кто верил ее наговорам, кто нет – я просто ничего не слышал и не чувствовал, внутри образовалась пустота, я был похож на дерево, которому молния выжгла средину, оставив шершавую обветренную оболочку ствола. Мужчина сидел, широко расставив длинные ноги, почти полулежа, высокая спинка скамьи поддерживала его голову, с закрытыми глазами, обращенную в небо.

Черная ворона застонала и полетела к большому рыжему коту, маленькая тучка всплакнула – она только и умела, что плакать, а кот срочно приобрел вид толстенького старичка. Теперь он был в рыжей замшевой куртке, и такого же цвета замшевых ботинках, серых шерстяных брюках и кепке. Мягкий белый шарфик под курткой был похож на мягкую шерстяную манишку кота.