Кроме групповых занятий на живой природе, с Магистром Силы Соломеей Медвяной неофиты встречались также индивидуально, и расписание для каждого было своим. Эти занятия не были учёбой в обычном смысле слова, они были похожи на посещение мозгоправа или гипнотерапевта. И состояли в коррекции.
Что это означает, никто особенно не понимал, но в Ботсаду Соломея, упоминала о щитах, даваемых неофитам вместе с Арбитрами Состояний. Похоже на то.
Обычно Кай замечал на столе Магистра знакомый сундучок с картотекой, который впервые видел на собеседовании. Оттуда проректор Ю. Л. Небесный доставал их персональные таблички с высеченной эмблемой Золотой лестницы – серебристого цвета пластины размером с небольшую тетрадку. Соломея использовала ряд пирамидок из разных горных пород, некоторые были прозрачные, некоторые гладкие, какие-то – рифлёные. Эти пирамидки при перемещении издавали разные звуки.
Соломея что-то замеряла, усаживая неофита на стул к себе спиной. Каю очень хотелось обернуться и посмотреть, что они показывают, но Соломея менять положение запрещала, просто выполняла свои замеры и длинным, тонким как стилет ногтем ставила отметки на пластине с твоим именем.
Знаки были непонятны, результатов этих упражнений никто не знал.
И только дед Егор заявлял, что с каждым сеансом он сам становится лучше и «скорректированней». И точно не свернёт с пути познания никуда, разве что в соседний бар «Кракатук»…
В среду фотоники бодрыми рядами прошагали на занятия по Геодезии. Теоретические занятия по Основам Геодезических Измерений проводились в БФА. Но в этот раз двери перед ними не открылись, и фотоники столпились перед аудиторией, запрудив коридоры.
Наконец появился Мастер Карфаген. Никаким Карфагеном он, конечно, не был. Просто сразу, после того как господин Розмаринов представил его Карпом Ришаровичем Афиногеновым, сам преподаватель посоветовал не мучиться и добавил, что отзывается на это имя.
Мастер Афиногенов вид имел совершенно героический. Прекрасно сложен и росл, породистый будто средневековый бронзовый лик, жёсткий подбородок, ровные зубы, серые глаза – мечта портретиста. Рубец на правой щеке аж до шеи, другой на лбу, и не похоже было, что дело в неловком обращении с бритвой. Такой человек, по заявлению деда, мог преподавать только бои на мечах, групповые поединки с топором или конную сходку на копьях.
Муза, как всегда, не спешила с выводами: «Лица нам достаются разные. Внутри не всегда то же что и снаружи. Зато… наверняка от девушек отбоя нет».
Дед покосился на неё:
– Как вы узнаёте?
Муза ответила:
– Вам для этого достаточно острого носа. И чтобы лампочку без лестницы…
Кай с дедом дружно посмотрели на носы друг друга… одинаково прямые и острые. Хорунжий скосил глаза к собственному. И затем – Кай готов был ударить себя по руке за эту глупость – все трое вскинули руку вверх к плафону над головой, одновременно коснулись лампочки и посмотрели на Музу.
Девушки расхохотались.
…
Пробасив приветствия, Карфаген объявил, что с сегодняшнего дня они приступают к практическим занятиям и позвал всех следовать за ним на Полигон.
Они сошли вниз, к первому этажу, незаметно для всех нырнули в нишу за бюстом Бехтерева и, оставив позади несколько поворотов, остановились у двери. Дверь была тяжёлая, в железной оплётке с огромным навесным замком на засове.
Из смежного коридора вынырнула юркая тень. Кай оглянулся, то был Розмаринов.
– Прошу, Мастер, – непривычно тихим голосом проговорил Конкордатор, передавая ключ. Развернувшись и закинув руки за спину, тот удалился. Хотя не удалился, а так и простоял за спиной Кая, невидимой и молчаливой тенью. Кай заметил это только покидая коридор.
Карфаген зачем-то потёр ключ о грудь и ловко снял засовы. За дверью открылось подземелье, и если в нём были ступени, то вели они в кромешную тьму. Мастер похлопал себя по карманам и повернулся к студентам «зажигалка есть?» Зажигалка тут же нашлась, и он поджёг ввинченный в стену факел. Это было неожиданно, но в несколько мгновений с обоих сторон дрожащими на сквозняке всполохами загорелась факельная трасса.
– Прошу за мной, други мои. Смотрим под ноги. Помогаем девушкам, – проговорил Карфаген и двинулся вниз по ступеням.
Фотоники тронулись следом.
Спускались довольно долго. Вскоре они оказались в сумрачном просторном помещении, свет от лестницы за их спинами доставал очень слабо.
Сырой затхлый воздух был наполнен запахами реки. Дрожащий свет факелов, много паутины – всё указывало на то, что они довольно глубоко под землёй.
– Запоминайте направление, чтобы не потеряться в переходах, – звучал за спинами голос Мастера Карфагена.
– Хм-м… А зачем? – прозвучал чей-то насмешливый голос. – Значок всегда выведет, мы уже привыкли с ним,
– Привыкли – отвыкайте, – Карфаген был серьёзен. – Здесь «мёртвая зона». Значок в «кальдере» не работает.
– Почему?
– Из-за настроек «дуги». Это учебный полигон, и ничто не должно менять его параметры. Значок фотоника вас здесь не видит.
– Звучит неплохо… Вспомним молодость, – кивнул Хорунжий и не пойми откуда взявшимся фонариком осветил дальний коридор. – Держитесь меня – не пропадёте.
– Вы уже начинаете зарабатывать баллы, неофит Хорунжий, – прогудел Карфаген и похлопал Русика по плечу. – Но вы в надёжном месте. Построено с умом.
Кай оглядел стены вокруг. Они находились в каменном мешке, никаких признаков естественного освещения или притока свежего воздуха не было. Он опустил взгляд к полу – в полумраке неожиданно ярким зелёным бросились в глаза ошмётки речной травы, смятые сотней ног. Похоже, в толчее никто из студентов этого не заметил. Где-то недалеко от них наверняка выход к реке. Что там рассказывали им в фильме про Университет? Подземная река? Верно где-то здесь.
– Пойдём по воде? – спросил Кай тихо.
– А… вы об этом… Нет. Сейчас точно нет, – усмехнулся Мастер Афиногенов. – Мы уже на месте.
Карфаген снова попросил зажигалку и снова провернул фокус с цепным воспламенением факелов. Здесь, как и на лестнице, лампочки тоже отсутствовали.
Он указал всем на кресла по кругу и пригласил рассаживаться.
Кай с друзьями заняли ряд под стенкой. Помещения больше всего походило на цирк. Самым примечательным в этом огромном цирке был купол. Скошенные потолочные балки сходились в конус, и этот конус поднимался метров на десять выше стен. К центру конуса на чёрных цепях был подвешен тяжёлый кованый обод метра три в диаметре. Он оказался люстрой, которая в конце концов тоже вспыхнула рядами свечей. Глубина за этим светильником уходила в тёмное никуда.
– Добро пожаловать в нулевую кальдеру! В самое сердце нашей Академии. К Пламеннику.
– Готичненько… – пробормотали где-то на передних рядах.
– А почему кальдера? А почему нулевая? Где кальдера, там и вулкан. Не вижу вулкана… – подхватили на все голоса студенты.
Карфаген усмехнулся:
– Не спешите отрицать. Всё вокруг – часть Большого Замысла. Никто не знает точно почему этот учебный класс назвали «нулевой кальдерой», но, поговаривают, что сам Струве именовал свои тайники вдоль Дуги кальдерами под номерами. Эта, неучтённая, считалась нулевой, её координаты: 50.27.2796 северной широты и 30.31.428 восточной долготы. Струве считал её сердцем Гардаринии. Не знаю почему, но обещаю, эти координаты вы точно будете знать наизусть.
Кай решил, что вовсе не уверен, что когда-либо смог бы запомнить такую комбинацию цифр и знаков. И отметил в памяти, что надо будет переспросить и записать. Вдруг в Пути именно они понадобятся…
Он снова прислушался к словам Мастера.
– Мы с вами на старейшем учебном полигоне Академии. Его спроектировали специально для наших целей в момент закладки Университета. Умения, наработанные здесь, пригодятся на службе в Корпусе Стражей Света, если кто из вас удостоится такой чести…
В этом месте Кай послал в память вторую зарубку. Хтоник его как раз этому неведомому Корпусу Стражей и подарил… то есть предназначил.
Карфаген продолжал:
– Как вы заметили, электрификация отсутствует, и это не случайность. Полигон устроен таким образом, чтобы никакие внешние техногенные факторы не исказили результат ваших упражнений.
– Вентиляция бы не помешала… – пробурчал кто-то из студентов.
– Поверьте мне, огонь и естественная циркуляция через десять минут сделают своё дело, – Карфаген улыбнулся.
– А как наверх? Перерыва не будет? – раздался чей-то унылый голос.
– Наверх поднимает особый механический лифт. Чинно зайдёшь, тайно выйдешь и особо войдёшь. Разберётесь чуть позже… выходов два. Ещё вопросы?
Муза подняла руку. Он кивнул.
– Интересно всё же… Кто-то всё продумал, обустроил, но почему-то Академия столько лет не собиралась? Выходит, в этом зале мы первые?
– Да… Академия не собиралась триста лет.
– Говорили о расколе, – добавила наводящий вопрос Муза.
Карфаген кивнул, поднимая руки.
– Я знал, что без этого не обойтись. Хорошо… На самом деле… магия как солнце. Чем ближе подбираешься к её простой и ясной механике, тем сильнее слепнешь. Други мои, это не очень достойная страница нашей памяти. Вы все разные, маги из неофитов тоже разные получаются.
Кай подумал, что для первой недели слишком много упоминаний о постыдных страницах истории Академии. Соломея тоже их признавала.
Музу этот вопрос волновал особо.
– Странно. Судя по собеседованию, в момент зачисления никого и не интересовали наши моральные качества.
Карна нервно передёрнула плечами, Кай понял, что её кольнули воспоминания о первом контакте с Магистром Савонаролой, которого её моральные качества как раз и взволновали.
– Вам уже известна легенда о четырёх ступенях Золотой лестницы? – спросил Карфаген. – Мало кому удалось побороть врага третьей ступени – Силу. Сила – это возможности. Для некоторых неограниченные. Красные линии исчезают в головах наших выпускников, едва они переходят к третьей ступени… А алчность не самый последний порок, сломивший наши ряды.
– Магию использовали ради обогащения? Привлечения удачи? Это причина раскола? – спросил Глеб Володар.
– Ради обогащения – да. Но ошибаются те, друг мой, кто ставит на магию во втором случае. Использование Магна Кварты для привлечения удачи – это даже не то, что микроскопом по орехам, это будто сразу телескопом Хаббл…
По залу прокатилась волна смешков.
– То есть удача – игра случая? – не отступал Володар.
Мастер Афиногенов пару секунд помолчал.
– Нет, я не стал бы убеждать тебя, друг мой, что удача просто явится, наобум выбрав тебя из миллиардов на земном шаре. Это работает не так. Удачу надо позвать, выкричать, сотрясти и возмутить пространство вокруг себя. От Земной Тверди до Небесной. А для этого нужно знать, что «кричать»… Именно те конкретные слова с количеством нулей, с цветом волос, с географической ли координатой или годами жизни. И никогда не путаться в своих желаниях. «Желание, становясь намерением, становится законом Вселенной. Чтобы создать намерение, нужно намереваться. И ещё, намерение должно быть искренним». Так говорил Кастанеда. И Магна Кварта за тебя этого не сделает.
Володар скривил губы с выражением: «Если мне понадобится Хаббл, я ударю Хабблом».
Муза снова подняла руку.
– Разве нельзя это предвидеть ещё во время отбора и не принимать в свои ряды… злых? Это же в силах Академии?
Карфаген помял пальцы.
– Знаете ли… Это очень опасно, други мои. Во-первых, чем чернее дар, тем большему надзору он подлежит. – При этих словах Кай покраснел. Треть неофитов повернула к нему свои лица. Карфаген продолжал. – Выкидывать, игнорировать необученца – риск удесятерить зло. Достаточно ему примкнуть к другой стороне. Во-вторых, людям свойственно меняться. Вы все определяете свой путь в относительной свободе. Всегда находятся те, кто свернул на опасный путь, и взгляды Ордена с ними разошлись.
Логвин Лилье, кудрявый худой парень с необыкновенным именем, поднял руку и спросил:
– Их нельзя остановить? Просчитать? Тех… что свернут?
– К сожалению, нет. Маг – тварь очень хитрая и живучая. С высочайшей, пугающей приспособляемостью, – в зале захихикали, но Карфаген был серьёзен. Он взглянул на часы и заторопился. – Потом, если хотите, ещё поговорим. Но сейчас вернёмся к истории создания кальдеры. Итак. Судьба монархии нашей некогда огромной страны была предречена. В какой-то момент империя зациклилась в круге неверных решений и пала. Многие века Академия Гардаринии прозябала под кровом Могилянки, ещё прежде – в стенах Острожской Академии.
Дед Егор встрепенулся, радостно хлопнул Кая по плечу: «А я читал!» Кай настороженно затих. Мастер Афиногенов перехватил их взгляды.
– Да-да… В Остроге. Очевидно, это пенаты кого-то из ваших предков. После смерти князя Острожского его Дом стал приходить в упадок, и в 1640 году Острожинку закрыла иезуитская коллегия, распустив последних неофитов. Столпы тоже отступили. Мы остались без патроната. Куда уж тут звёзды наблюдать… Комета четырежды приходила и уходила. И с ней мы переживали нашествия кристаллимов.
«Столпы?» – шепнула Муза, повернувшись к деду Егору. Тот пожал плечами.
– И кто возродил? За какие деньги? – спросил длинноволосый парень, кажется, Кубракевич, запомнившийся всем по стычке с Савонаролой.
– А это возвращает нас к цели нашего занятия, други мои, – будто выныривая из полузабытья, радостно возвестил Карфаген. – О нас вспомнили, да! За гардарининскую Академию долго боролись. Под давлением Фридриха Струве, члена Ордена, основоположника звёздной астрономии, к нам было привлечено внимание царя Александра I. На личные средства государь построил триангуляционную дугу, она, к счастью, работает до сих пор. Для немажей её строительство оправдали научными целями – для градусного измерения длины и изгиба меридиана. Для магов – двести пятьдесят восемь триангуляционных пунктов были рычагами для уничтожения кристаллимов. Подключите воображение и представьте огромное арбалетное плечо от Баренцева до Чёрного моря.
– А можно подробнее? Как это работало?
– Выясним, всё выясним. Но по порядку. На протяжении трёх километров в землю были заложены каменные кубы по два метра в ребре, над ними установили опорные точки дуги меридиана. Внутри каждого блока запечатана капсула из метеоритного железа. Иридия, которому нет равных в качестве связующего. Так что Корпус Стражей Света, находясь на пункте Дуги, при обнаружении кристаллимов был во всеоружии.
– Иридий – лучшее связующее? – не удержался Кай.
– Небесный иридий. Наряду с камаситом и тэнитом. Самое мощное связующее. Самое безотказное. Он приходит на землю с метеоритными дождями, с хвостами комет, в общем, прямиком с Небесной Тверди. Орден многие поколения вёл сбор этих небесных даров, существовали тайные хранилища, целые артели производили специальные орудия и приспособления. Бесценные.
Орден Каргера, его орден, похищенный Тори, был сделан из небесного иридия. Так ему сказал антикварщик. Значит, кроме прочего, он работает как связующее. Воспоминания о Тори больно укололи.
– А где все эти запасы сейчас? – выкрикнул кто-то из-за колонны.
Карфаген пожал плечами. Он продолжал расхаживать перед рядами студентов.
– К сожалению, с развалом прежних Академий многие документы оказалось в архивах большевиков и их попросту уничтожили.
– А что если это всё выдумки? Раз ни архивов, ни доказательств нет.
При этих словах лицо Мастера Афиногенова радостно озарилось.
– Доказательств полно! В Эрмитаже по сей день хранится личная сабля царя Александра I – из метеоритного железа, подаренная ему британской Академией Золотой Лестницы… Он слыл просвещённым скептиком, и полученным знанием не пренебрёг. К тому же, дуги, подобные Дуге Струве, были построены не только у нас. Были перуанская, ост-индийская, голштинская дуги, ещё с десяток других, их охват перекрывал весь земной шар. По существу, Фридрих Струве убедил Александра I заложить не геодезические посты, а фортификационные…
В 1834 в небе начали искать Комету Галлея, и вскоре пережили очередное нашествие кристаллимов. Как водится, ничего не поняли, но не великий Струве. Комету наблюдал царь Николай I, и он, вслед за Александром I, братом, признал важность Магии Света, понял опасность кометы и призвал лучших европейских магов. Тогда и заложил наш университет. В числе первых возвели обсерваторию, под которой мы с вами находимся. Помните же, на медали к открытию Университета было высечено: «Во Свете Твоём Узрим Свет!» Это не фигура речи… это нужно понимать буквально.
– Я не ошибаюсь, наборы в Академию происходят по количеству секций Дуги? – спросила Муза.
– Более-менее. По одному Стражу на смежную пару «Связующее – рычаг – Связующее».
– Значит их было много, как и нас? Выпускники прошлых каденций ведь ещё не совсем старики. Где они все?
– Многих нет.
– В каком смысле? Уехали?
– В физическом. Их не стало одновременно с церквями и храмами.
– Ээ-э?
– Под ту же гребёнку… Они были непонятны. Не поддержали строй. И их убрали.
Карфаген сделал паузу, откашлялся, рассматривая мерцающую конструкцию под потолком, и затем объявил:
– Пожалуй, для начала достаточно. Самое важное – один из геодезических кубов, неучтённый «нулевой», двести шестьдесят шестой в цепи, заложен здесь. Как я сказал, его координаты: 50.27.2796 северной широты и 30.31.428 восточной долготы. На нём мы сегодня и потренируемся, – зал согласно загудел. – Прошу за мной…
О проекте
О подписке