Глава 3

Бар Дориана находился в районе банды Синеголовых. Буквально по соседству с общежитиями для работников бойцовских ям. Старое покосившееся здание, которому даже интерьер менять не пришлось, потому что до Конца света это захолустное заведение и являлось баром с облупившейся вывеской над входом «Death & Company» – позорная пародия на один из самых популярных баров Нью-Йорка. Сомневаюсь, что в Рокфорде его бывшие владельцы позаботились о лицензии.

Это был последний день моей работы в бойцовском клубе. Скверна выпустила меня из «клетки» под видом того, что теперь я свободна и моя выслуга перед Леоном – их новым предводителем закончена. Я знала, что они так или иначе будут за мной присматривать, но, не задумываясь, собрала пожитки и свалила, пока они не передумали.

Я хотела напиться.

Дориан поставил передо мной жестяную кружку с жёлтым пойлом, и я залпом осушила её, почти не скривившись. На самом деле это была самая отвратная вещь из всех, что я пробовала. Но по голове била прилично, а значит – то, что надо.

– Чем будешь расплачиваться? – проскрежетал Дориан, демонстрируя кривой ряд жёлтых зубов.

Я знала этот взгляд – так смотрят только выродки, у которых на уме нет ничего кроме похотливых мыслишек, так что я, не задумываясь, отодвинула рукав куртки и, даже не глядя на его физиономию, продемонстрировала метку неприкосновенности. И плевать, что я только что представилась шлюхой. Алкоголь уже говорил вместо меня.

Дориан лишь густо рассмеялся и принёс ещё одну кружку пойла.

– Это – за счёт бара, первая кружка – за твой. И я не имею в виду что-то такое, о чём подумала ты, крошка, мне насрать на эту твою фигулину на руке.

– Ясно, – скупо отозвалась я, делая новый глоток обжигающей горло гадости.

Но Дориан не уходил, продолжал скалиться:

– Что отмечаем?

Пойло уже прилично ударило по голове, поэтому, не задумываясь, ответила:

– Увольнение.

– Оу. Скверна начала увольнять своих милашек?

Бросила на него тяжёлый заплывший взгляд.

Я почти не пью. В последний раз мы с Кристиной сделали по паре глотков виски, который Скверна подарила мне на день рождения (на день рождения Дженни), и долго после этого блевали. Выпивка определённо не моё. Но сегодня хотелось забыться, залив мерзким пойлом своё одиночество – год без Кристины. Так что мне бы вполне хватило нескольких глотков – полторы кружки было явным сверх нормы.

– Я работала в ямах. – Больше всего ненавидела, как алкоголь развязывает язык, но теперь уже и на это было плевать.

Кажется, Дориан даже не удивился. Он ещё долго пытался вывести пьяную собственность Скверны на разговор, но поняв, что я больше не склонна отвечать на вопросы, удалился.

А потом предложил работу. И даже не стал вдаваться в подробности о том, почему меченая женщина имеет право работать где-то ещё кроме борделя. А я даже не сочла странным, что Дориан не боялся гнева Скверны. Словно знал, кто я такая и что могу себе позволить. Как оказалось – он знал.

И я согласилась. Потому что мне надо было как-то себя кормить, надо было где-то жить, а Дориан любезно предоставил комнату на втором этаже бара.

И мне надо было залечь на дно.

Я не стала задавать вопросов о том, кто он, как ему достался бар, кто его контролирует, и куда подевалась работница, что была здесь до меня – она просто исчезла. Я не стала копать под обычного владельца бара из-за того, что он оказался добр к падшей женщине. Думала, ему польстила моя татуировка, ставшая бару особой системой защиты, но нет, всё оказалось совсем не так.

Дориан – засланный шпион Дакира.

Нет, он не состоял ни в одной из банд, не имел с ними проблем и открыл свой удивительно популярный бар. И всё благодаря тому, что засланные в Скверну Дакиром люди за него поручились. И Завир не возражал. Тем более что завсегдатыми посетителями и были сами головорезы. Это и понятно, не каждый бомж сможет расплатиться чем-то стоящим за кусок мяса, пусть и сомнительного происхождения.

Теперь я понимаю, каким образом Дориан так легко смог раздобыть для меня бланк с печатями о сдаче крови на четыре года вперёд – шпионы Дакира ему с радостью в этом помогли.

Бар был идеальным местом, чтобы подслушивать трёп пьяных головорезов Скверны и доносить о нём Дакиру. В одном из таких разговоров Дориан и услышал про дочь Завира, то есть про меня. А конкретно – про случай, когда я попыталась сбежать и была избита своим папашей до полусмерти. После этого Дориан и ещё несколько доносчиков получили приказ из Креста следить за мной. Благодаря этой выходке Дакир и положил на меня глаз. Бунтарка Дженни его вдруг очень заинтересовала.

И угадайте, кто наблюдал за мной в ту ночь, когда меня впервые укусила тварь? Разумеется – Дориан; его бар находился через дорогу от общежития, к которому я волочила ноги. Другой шпион – работающий в ямах, – подтвердил, что на меня напала тварь.

Дакиру тут же настрочили весточку о том, что Дженни выходит из дела, хотя я и понятия не имела, что стала настолько популярной. А через день, показалась на улице и как ни в чём не бывало и попёрлась на работу. Вот это было для всех настоящим шоком. Зная суеверия Дориана, уверена, он долго крестился.

Теперь я понимаю причину его доброты, когда он предложил шлюхе работу в баре. И понимаю, почему не задавал вопросов. Всё это время я просто была нужна Дакиру.

И почему судьба такая сука?.. Почему своей долбаной волей она направила меня в Крест? Туда, где меня ждали. Туда, где я была нужна. Туда, где меня хотели использовать.

И почему из всех существующих городов, Чейз оказался именно там?..

Судьба продолжает насмехаться. Я думала, она подарила мне везение, а на самом деле – самую настоящую гранату, которая только что взорвалась в моих руках. А судьба играет дальше и продолжает смеяться.

Дакир вручил мне кусок помятой бумаги, сложенный пополам – записку Дориана, полученную в посылке со Скалы:

«Объект 12 сбежал. Эта сучка обокрала мой сейф и свалила к дьяволу. Скверна перевернула бар. Они все с катушек съехали! Я не знаю, куда она пропала, но в городе её нет. Прости, но я умываю руки. Д.»

И угадайте, куда объект 12 направился?

Прямо к Дакиру в руки!

Глава 4

Кровь. Она была везде.

Расцветала красными пятнами с рваными краями на белоснежном покрывале снега. Он ненавидел снег, хоть никогда и не мёрз. Снег портил видимость, он притуплял светочувствительные рецепторы глаз, а это мешало охотиться.

Запах крови витал в воздухе вперемешку с запахом пороха. Кровь покрывала руки, лица, животы и даже зубы вырвавшихся из клеток тварей. Они тяжело дышали, передвигались грузной походкой, рыская среди трупов людей и трупов своих сородичей с ошейниками. Но к нему они близко не подходили. Эти твари боялись его. Эти твари лишились большей части разума при нашествии зелёного дыма, но всё же остались достаточно умны, чтобы понимать – к таким, как он, лучше не соваться. Для тварей – люди добыча. А для таких как он – люди враги. А враги должны быть уничтожены, все до единого!

Не убиты, но уничтожены.

Он пнул тяжёлым ботинком чью-то голову. Этот мужчина был странно одет: тело туго завёрнуто в некое подобие белой простыни. Застывшие мёртвые глаза широко распахнуты: в них до сих пор отражается весь ужас случившегося.

Им стала овладевать злость. Кровь закипала в венах и вынуждала их опасно вздуваться на открытых участках тела. Он сутки наблюдал за лагерем Ангела! Он и его последователи сутки вели учёт, подсчитывая каждого живого здесь человека! Они были нужны ему! Они должны были стать частью его клана! А теперь… из-за какого-то укушенного выродка, который освободил тварей из клеток, девяносто пять процентов людей мертвы! Девяносто пять! Чёрт бы побрал того сопляка, даже если он уже сдох!

Он одним резким ударом ноги размозжил голову человека в простыне, превратив мозги в отвратную кашеобразную субстанцию, но это не притупило ярость.

Отошёл назад, позволив нескольким уже и без того нажравшимся тварям слизывать со снега кровавое месиво. Это было омерзительно, но так или иначе это смогло напомнить про его собственный голод. Как давно он ел в последний раз? Нужно было съесть того зайца, что Дженни предлагала; она даже шкуру с него содрала.

Никчёмные остатки человечества! Они всё время что-то портят! Столько дней наблюдения от самых границ Ангела. Сутки выжидания в лесу. И какой-то кретин всё испортил! Люди… когда до их голов уже наконец дойдёт, что их век прошёл? Настало другое время. Новое время. Время для таких, как он.

Время рафков.

– Сорок два.

Он круто обернулся на звонкий знакомый голос. Дженни, по шею утопающая в мехах из шкур различных хищников, с недовольным видом направлялась к нему.

– Ты слышишь, Вал?! – возмущалась девушка. – Уцелевших – сорок два человека! Сорок два!

Если и он продолжит злиться, то Дженни начнёт закипать ещё больше, он хорошо её знает, поэтому Вал заставил себя успокоиться и выдавил подобие улыбки.

– Сорок два – вполне неплохо. – Конечно плохо, но как он может сказать иначе? Эта девчонка такая забавная.

Дженни упёрла руки в бока и с подозрением сощурила глазки. Сейчас их цвет казался ещё более алым, чем обычно.

– Серьёзно? Неплохо? Нас могло стать на тысячу больше, а не на каких-то сорок два жалких создания! Когда клан Симона услышит о том, как мы облажались, нам этого до конца света не забудут! Мы опозорились! – Дженни раздражённо огляделась по сторонам. – И прикажи уже проваливать этим тварям! От них ужасно воняет!

– Где остальные? – спросил Вал.

– У клеток. Но я не могу там находиться. Эти люди так вопят… мои уши такого не выдержат.

– Твои уши выдержат любой звук, – Вал лишь констатировал факт.

Дженни не переставала злиться:

– Ты видел, кто это сделал? Тот заражённый в одиночной клетке?

– Да.

– И с ним была та… мелкая.

Вал едва сдержался, чтобы не улыбнуться:

– Вы с ней примерно одного роста.

– Не сравнивай меня с ней!

Вал резко помрачнел. Теперь её тон переходил всякие границы, он никому не позволял с собой так разговаривать. Лишь для Дженни иногда делал исключение, и лишь потому, что его это забавляло.

Дженни не нужно было говорить об этом вслух, она итак знала, что позволила себе лишнего. Её плечи осунулись, взгляд притупился, и она тут же уткнула его в раздавленный череп какого-то мужчины.

Вал был их предводителем – предводителем рафков, и она не имела права с ним так говорить. Вал был одним из основателей. Он сплотил таких, как Дженни, когда друзья и близкие, сочтя их тварями, либо отказались от них, либо убили. Вал был истинным рафком, тем, кого изменил зелёный дым, а не укус. Дженни тоже такой была. И видимо поэтому Вал подпускал её к себе ближе, чем других. А она была за это благодарна. Это льстило. Дженни уважала Вала и, наверное, даже в каком-то смысле любила.

В то время когда люди быстро именовали созданий, пожирающих человечество «тварями», рафки именовали себя сами. Дженни не знала, кому обязана своим прозвищем, но знала про миф, в который рафки уже двенадцать лет любят посвящать новоприбывших и частенько перетирают его между собой. Особенно по ночам, вокруг костров, когда какой-нибудь недоумок ещё пытается напугать этой историей тех, кто сам стал подобием существа описанного в мифе. Существа, для которого смерть не стала концом. Человек умер, но вместо того, чтобы покоиться с миром, стал нежитью и вернулся к своей семье, но не для того чтобы избавить их от скорби, а для того, чтобы полакомиться их плотью. Эту нежить и прозвали рафком.

Изначально рафки считали себя такими же, как твари. Они питались так же как твари, полагая, что именно этого требует их практически мёртвый организм. Однако различие между рафками и тварями совсем скоро оказалось размером с гигантскую пропасть, ведь рафки в отличие от тварей не лишились части разума, а даже наоборот, стали умнее, сильнее, быстрее. А затем объявился Вал и ещё несколько основателей кланов рафков, они-то и просветили себе подобных в том, что любой из них вполне может довольствоваться сырым мясом животных, а людей лучше заражать и присоединять к клану. Такова теория Вала. Таков его план. Он считает, что люди не зря видоизменились, это эволюция – они стали лучше. А всем, кому «не повезло», надо помочь. И Дженни целиком и полностью поддерживает его в этом.

Кто она без него?..

– Прости, – промычала Дженни.

– Не извиняйся. Я не должен был тебя ни с кем сравнивать.

– Тем более с той, что пустила весь наш план насмарку!

– Верно, – согласился Вал. – Но только не с нашим зрением можно было не заметить, как вы с ней похожи. У тебя точно нет сестры?

Вал видел с каким усердием Дженни борется с раздражением, но в этот раз в лице не изменился, сейчас его это снова забавляло.

– Точно, – прошипела Дженни сквозь зубы, блуждая взглядом по сторонам.

– Хорошо.

– Мы с ней совершенно не похожи!

Дженни знала, что похожи. Та девчонка, рядом с клетками, была похожа на неё, как две капли воды! Но у неё никогда не было сестёр, так что и говорить не о чем. Тем более, что та девка – человек. А Дженни ненавидит людей. Поэтому не надо её ни с кем из них сравнивать. Люди – это прошлое. Она сама была этим «прошлым» целых девять лет. А потом стала рафком.

Рафки – это будущее.

– У меня не было ни братьев ни сестёр! – Дженни ходила по грани. Никому не позволено так испытывать терпение Вала. Но она продолжала: – Можешь спросить у моего папочки, когда будем в Скале… Хотя откуда ему знать?.. Он и не мог этого знать.

– Завир мёртв.

– Точно… Сердечко не выдержало.

– Разные вы, согласен, – небрежно бросил Вал. – Например, у вас совершенно разного цвета кожа: у тебя как снег под светом луны, а у неё мерзкая человеческая, верно?