Архитектор подумал-подумал, взвесил последствия и выбрал правду. То есть «Всю правду о». Ну а Доминик уж постаралась. Точнее, Джулиан. Он ведь тоже на идальго похож. Если надо. Фото архитектор Дульсинее сам предъявил и рассказал про два варианта: либо тут до конца строительства – институт благородных девиц, либо папа может его по-настоящему устроить, чтобы репутацию дочери спасти. От позора. Всеитальянского.

И вот теперь выясняется, что задекларировавший себя холостым джентльмен вовсе таковым не является? Доминик поводила губами влево-вправо. Представить себе Алессандро в роли изменника не получалось. Может быть, эта Лаура – не текущая пассия, а бывшая? Когда-то, может, и проживала в 220с, теперь – нет. А общепитовский персонал не в курсе. А что? Вполне логично. Это женщины любят разнообразие, мужчины же всегда влюбляются в похожих. Так что ее физиогномическому сходству с неизвестной Лаурой удивляться не приходится. Такой уж, видно, у архитектора любимый типаж. А что бывшая именно сегодня появилась именно в этом месте – так просто мимо проходила, вот и все. Ведь если б у них с Алессандро о встрече была договоренность, он бы ее, Доминик, уж наверное в гости не звал.

Озвучивать свои умопостроения «Сове» Доминик не стала. Женщина определенно плохо видит – вон, какие толстые линзы в очках. Подумаешь, перепутала, зачем же человека в неловкое положение ставить? А дорогу и у прохожих можно узнать.

«Что там на вывеске снаружи было написано? – покопалась в памяти Доминик. Ага, „Бар Лии“. Рискнем».

– Я просто пошутила, Лия. Хотелось рассмешить тебя в этот хмурый день. Могу ли я теперь рассчитывать на чашечку эспрессо?

«Сова» недоверчиво свела брови, однако полотенце отложила и направилась к кофейному агрегату. Доминик же, чтобы не продолжать диалог, переключилась на витрины. Из-за стекла ей подмигивали сэндвичи с моцареллой и прошутто, но рядом громко протестовал салат. Рука не поднялась купить ни то, ни другое, взяла в качестве утешения круассан. Без всего. Цельнозерновой.

Ну и гадость. Завернула в бумагу, засунула в сумку – выкинуть после где-нибудь – и попросила счет.

– Круассан и два эспрессо – на случай, если ты не помнишь, что исчезла, не заплатив, – мрачно проухала «Сова».

Хорошо, что Алессандрова пассия не умяла комплексный обед.

***

Проводить блиц-опрос прохожих не пришлось – джипиэс ожил и указал верное направление. К нужному дому вела грунтовая дорога, прячущаяся сразу за монастырем. При внимательном рассмотрении на ограде монастыря обнаружилась маскирующаяся под кирпич табличка. Стрелочка – 220 с. Наконец-то.

Забор вокруг виллы Алессандро был каменный, высокий, с малахитовыми прожилками мха. «Наверное, от предыдущих хозяев достался, – подумала Доминик. – Такую аутентичность за пару лет не нарастишь». Сверху вторым этажом разрослись представители флоры. На улицу высовывались «руки» с розовыми цветами, кудряшки эдеры и хоботы бугенвиллий. Над припаркованным у ворот «Линкольном» прямо из стены торчал одинокий мак. Неужели Алессандро ездит на этом «Росинанте»? Наверное, да, иначе с чего бы ему стоять у ворот?

Доминик позвонила, крутя головой в поисках камер. Но никаких камер не было – вместо них в выкрашенных зеленым воротах имелось крохотное оконце, которое приоткрылось на миг и снова захлопнулось. Потом заскрежетал замок.

– Ты не представляешь, что случилось. Какой-то пацан… – начала Доминик заготовленную речь и осеклась. В дверном проеме, придерживая створку одной рукой и уперев другую в бок, стояла Мария. В образцово-белом переднике горничной и с заколотым карандашом пучком волос на затылке.

– Что пацан? – И, не дождавшись от онемевшей гостьи ответа, выудила из кармана связку ключей. – Вот, возьмите и радуйтесь! Еле нашла! А все потому, что на столе у вас караул – сам черт ногу сломит. Вот выкину половину, будете знать. Эх, синьора Сантини, сколько мне вас учить, кажной вещи место свое найти должно. Будет в доме порядок – тогда и в голове, глядишь, порядок образуется.

– Мария, а ты что тут делаешь? – кашлянув, спросила Доминик. Мозг пытался отыскать для происходящего какое-нибудь логичное объяснение: Мария подрабатывает у Алессандро по понедельникам, например. Поэтому такая дурацкая форма – ужасный атавизм, сейчас домработницы носят брюки. К тому же это платье ее толстит.

– Вас дожидаюся, что же еще! Дверь-то кто бы вам открыл, интересно? – Мария выразительно постучала по голове. – Две связки возле дверей висят – для кого, спрашивается?

– А что, синьора Росси дома нет? (Странно, а машина на месте!)

– Это смотря у кого дома. У вас, к примеру, его точно нет. Я вам ужасно сочувствую, юная леди, но из ваших снов он вряд ли здесь появится.

– Из моих снов?

Мария вскинула подбородок и принялась завывать:

– Каким бы счастьем было для меня —

Проснувшись утром, увидать воочью

Тот ясный лик в лучах живого дня,

Что мне светил туманно мертвой ночью…

Прекращали бы вы уже эти ваши безумства, синьора Сантини. Что толку вирши сочинять, если никто все равно про них не знает? Либо уже откройтеся ему, наконец, либо перестаньте бумагу переводить.

– Мария, ну что за ерунду ты городишь? Какие, Бахус всемогущий, сны? Какая бумага? Прошу тебя, уймись, наконец, со своим сватовством, – отмахнулась Доминик, забирая у помощницы ключи. – Вызови мне лучше эвакуатор, «Смарт» недалеко от виа Эроде Аттико застрял. Да, и закажи такси – раз синьора Росси нет, я только гляну на дом и поеду в офис.

И Доминик направилась к дому по тропинке, выложенной меньшими братьями утренних булыжников. Успела сделать целых четыре шага.

– Какой офис, Лаура? Какой «Смарт»? И что означает – посмотрю на дом? Вы что, с утра его уже забыли?

Сердце словно облили горючим, и оно запрыгало с трехкратной быстротой, расшвыривая кровь по всем направлениям – мгновенно стало жарко, как в русской сауне. Вот как, оказывается, начинается безумие. Когда еще только секунду назад все было понятно, а теперь – вроде ничего не изменилось, но больше не понятно ничего.

– Да не Лаура я! Не Лаура! – Доминик отказывалась сходить с ума. Не в тридцать же лет! Хотя бы в тридцать четыре, как Мерилин Монро, а лучше как Вивьен Ли – в сорок!

Так, что происходит? Существует Лаура, с которой они жутко похожи (Мария не дала бы себя обмануть). Само по себе ее наличие не пугает – встретить своего двойника даже интересно… но страшно, когда этот двойник меняет контуры твоего привычного мира. Или не твоего? Доминик уставилась ошалелым взглядом на единственный имеющийся в наличии элемент ее мира. Мария казалась настоящей, хоть и вела себя престранно. Как это «какой „Смарт“?» – а кто за него регулярные штрафы платит? Уже не говоря про офис, в котором помощница практически живет. И главное – быть знакомой с двойником Доминик и ни разу ей не проговориться??? Значит, что? Это она – Лаура?

Доминик покрутила глазами, примеряя на себя новую роль.

А почему, собственно, нет? Например, в нее попала молния. Незаметно. И вызвала эту странную амнезию. Ведь если большинство (в которое пока входят незнакомая Лия и знакомая Мария) помнят то, чего не помнишь ты, есть некоторая вероятность, что правы они. Хм. И тогда, соответственно, это – мое, – Доминик перевела взгляд на дом.

Он был хорош. Даже живописнее, чем на странице журнала. И стройней – то ли из-за вытянутой вверх щипцовой крыши, то ли из-за почти квадратных блоков вулканического туфа. Блоки обнимали окна с лазурного цвета ставнями, все раскрытые. На втором этаже во всю стену, смотрящую в сторону Аппиевой дороги, шел балкон. Здесь жили растения всех оттенков фиолетового – от глициниевого до пурпура, прямо не цветник, а палитра ее любимых цветов.

Все логично? Нет, не все. В этой теории есть одна серьезная загвоздка – она ведь не потеряла память, она помнит – только другое. Например, что ее зовут Доминик. И квартиру с Амфитеатром Флавия в окошке. И полный обожания голос настоящего хозяина виллы. Женщина выдрала новый пучок травы. Однако ведь должен существовать сценарий, по которому все вот это имеет логичное объяснение – желательно, кроме ранней шизофрении.

И такой сценарий был. Немного странный, но зато все подходило. Она просто переместилась в будущее! Сменила, наконец, нелюбимое имя и выкупила у Алессандро дом. А деньги? Заработала. На том же Сильвио Бьянки. Живет теперь здесь, ходит в соседний бар, все логично. Ну почти все, влюбиться в ловца бабочек – это вряд ли. В общем, теория путешествий во времени заслуживала проверки.

– Какой сегодня день, Мария? – небрежно спросила Доминик, устремив взор к голубеющему слева бассейну.

– Понедельник, двадцать первое мая, дорогая Лаура, и если у вас выходной, то это не значит, что можно с утра напиваться. Ни один приличный мущщина пьющую даму замуж не возьмет!

– Год какой?

– И ваш ненаглядный синьор Росси не стоит цирроза печени…

Доминик обернулась.

– Мария!!!

– Две тысячи шестнадцатый, естественно, какой же еще! – с упреком выпалила помощница и, приставив пухлую ладонь ко рту, зашептала: – А это – Италия. Европа. Планета Земля. Может, вы еще что-то подзабыли, не стесняйтесь, спрашивайте! А потом отправляйтеся, пожалуйста, в кровать. И лучше никуда сегодня не выходите. Вам что-нибудь требуется, пока я не ушла?

– Газета.

Доминик на отяжелевших ногах поднялась по неровным ступеням и взялась за бронзовую ручку в виде льва.

– Хоть какая-нибудь.

Срочно следовало побыть в одиночестве и пораскинуть мозгами. Кабинет – тот, в журнале, был на втором этаже. Доминик, кинув беглый взгляд на гостиную (сиреневые шторы и валики на светлом беже дивана), свернула на деревянную улиточную лестницу. Через каждые несколько ступенек у балясин стояли маленькие горшочки с фиалками. В этой вилле точно живет женщина, – подумала Доминик, – и, судя по цветочкам, не я.

Или я? Ведь если сегодня – это сегодня, то это – не будущее. И сценарий происходящего с ней спектакля совсем другой. Где-то внутри, в районе желудка, как будто разлили уксус. Этот соматический сигнал Доминик был хорошо известен и не сулил ничего доброго. Его еще называют «нехорошее предчувствие».

И первая нехорошесть произошла буквально сразу же. Когда до конца лестницы оставалось всего две фиалки, в сумке мини-сиреной затрещал телефон. Доминик подпрыгнула – не от убивающего уши рингтона доисторических телефонных аппаратов (его она сама выбрала), а от мысли, что в этой альтернативной ветке истории работает ее айфон!

– Пронто¹⁰.

– Пронто! Ты меня слышишь? – задыхаясь, заорала трубка незнакомым голосом. – Это конец! Он меня чуть не застрелил! – Шипящий вдох. – Ворвался! Вдруг! С пистолетом! – Всхлип. – Не по сценарию! Господи, он убьет ее, он точно ее убье-е-ет!

Великий Бахус, да это же Джулиан, просто его бархатный тенор сейчас в истерике. И это страшило гораздо больше, чем невнятный текст – за все длительное время их знакомства актер ни разу не повышал голос. Но чтобы как-то помочь, перво-наперво следовало вернуть его если не в адекватное состояние, то хотя бы в четко-изъясняющееся.

– Джу-ли-ан, – медленно пропела лже-Лаура, – мы най-дем вы-ход. Но только после того, как я начну тебя понимать. Сейчас сделай пять глубоких вдохов – и начни сначала. Все, дыши.

Трубка запыхтела, словно атлет после стометровки. Затем суматошно и сумбурно начала выдавать информацию. Без восклицательных знаков и междометий она выглядела так: Джулиан в компании синьоры с незнакомым Доминик именем Ангелика как раз находились в постели, когда в спальне неожиданно материализовался ревнивый Ангеликин муж. Дальше смутно – крики, выстрелы, прыжок Джулиана в окно. Почти что в костюме Адама.

– Счастье, что я у соседки оставляю ключ. Да о чем я? Счастье, что жив, пощадил Господь! А вот Ангелика? Может, он ее уже убил! Убил, я уверен! Ты бы его рожу видела… Все, это конец, конец! Нам всем теперь конец, Лаура, ты хоть понимаешь?

– Пока не очень, – созналась Доминик. Нет, слова-то были понятны. Смысл ускользал. Некоторые вещи хотелось бы уточнить. Например, кто такая Ангелика?

Трубка, вдохнув со свистом воздух, забыла выдохнуть.

– Как кто такая Ангелика? Ты что, издеваешься? Клиентка наша, твоя то есть – это ты мне велела ее соблазнять! По контракту!

Доминик, похлопав глазами, опустилась возле фиалки.

– В каком смысле – соблазнять? В контракте никакого соблазнения нет и быть не может!

На другом конце раздались скребущие пластмассу звуки и уже более бархатный, но полный злости голос сказал:

– Я понял, Лаура. Чистенькой хочешь остаться, а меня, значит, крайним сделать. Вынужден огорчить – ничего у тебя не выйдет! Я все расскажу, если придется, все, чем мы все тут занимаемся. И главное – кто нам всем сценарии пишет. Ага. Так что на твоем месте я бы предпочел разрулить по-тихому это дело, без упоминания моего имени. А я пока прикину, во сколько тебе обойдется мой марафон в трусах. Ариведерчи¹¹!

И отключился. Странная картинка бегущего по улицам в дезабилье Джулиана сменилась онлайн-трансляцией лежащих под ногами фиолетовых лепестков. В горшочке остался только лысый стебелек. Черт. К команде «знающих Лауру» добавился Джулиан. Лаура – Доминик – 3:1.

Куда же она попала? Почему заключает контракты на соблазнение и главное – какие сценарии пишет, что в актеров потом из пистолетов палят?

Перед застывшим в ошеломлении взором появилась Мария. Не произнося ни слова, она всунула в руки хозяйки шуршащую «Ла Репубблику». Даже одного взгляда на обложку хватило, чтобы понять, что это вчерашний номер, копия того, который до сих пор валялся в джакузи, только без каракулей Серджио.

На всякий случай пролистала до конца, останавливаясь на заголовках: выборы, падающий евро и задержка поездов линии А. Можно сказать, неплохие новости – про научные эксперименты над женщинами под тридцать нигде не писали, про внезапную трансформацию реальности – тоже. Это радовало. Расстраивало лишь, что если свидетельница трансформации одна, то, скорее всего, это изменился не мир вокруг.

– Ну что, убедились, что не вру? – глядя в потолок, спросила домработница. – Если вчера двадцатое число было, значит, сегодня какое?

Доминик положила газету на ступеньку и без слов направилась наверх. Мария говорила что-то ей вслед, однако Доминик не слышала – в голове с оглушительным шелестом рассыпался карточный домик реальности.