***

Дышать нормально снова получилось только в машине. Мозг, словно сломанный граммофон, проигрывал недавний разговор, перепрыгивая с одной реплики на другую.

«Жизнь ни за что сломали», «потому что время идет» и десятый раз иглу заедало на жутком «выпусканием пороков занимаешься», «выпусканием пороков».

Гудки сразу нескольких машин… Доминик очнулась – зеленый. Шарахнула по рулю сердито – глупо! – и резко рванула. Перед рельсами даже не затормозила – проскакала, как на родео, прикусила язык.

«Ничего, – повторяла себе. – Могло быть хуже. Могла быть не четверть клиентов, например, а половина. Средства отключения мозгов могли быть и пострашнее. Так что, в общем и целом, даже повезло». Но вместо радости по поводу малых потерь (малых?!) Доминик чувствовала лишь прилив злости. Как она могла? Как?! Что теперь делать? С работой, с Аличе и нечаянными жертвами! Как исправить?

Мимо пронесся айсберг Сломанного моста. Королевская чайка, взмахнув широкими крыльями, взмыла с неровного бортика и улетела из зеркала заднего обзора. А может, ничего уже не исправить? Как этот мост, который когда-то гордо именовался «Понте Эмилио», а ныне превратился в единственную арку с кардинальской стеммой, поросшую дикой травой. Сколько раз его чинили, латали, укрепляли, но он все равно разрушался – из-за сильного в этом месте хода воды. В итоге рядом возвели новый мост – Понте Палатино, крепкий, правильный… Только где взять правильную Аличе?

Так и думала про мост до самого дома. Злость таяла с каждым километром, зато в мысли проросла грусть. У самого подъезда – о чудо! – обнаружилось достойное место для парковки, но, вписавшись в пространство «боком», Доминик не спешила выходить из машины. Свет в кухне она приметила еще издалека и специально оттянула момент на две сигареты – так не хотелось подниматься домой. Может, спит? – понадеялась. И ошиблась.

Прямо у входной двери завитками, будто раздутыми ветром, кучились лепестки роз. Особенную любовь к цветам Доминик никогда не испытывала, однако следовало признать, что на полу они смотрелись лучше, чем в вазе. Хотя бы отвлекали взор и мысли от молящих о покраске стен. Алая тропинка звала в ванную комнату, и хозяйка дома, скинув туфли, зашагала по нежному покрову.

В ванной играла негромкая музыка – Доминик специально встроила прямо в постамент джакузи непромокаемую установку. С другой стороны был бар. Одна из бутылок виски перекочевала оттуда на бортик ванны и сейчас блестела в пламени дюжины свечей. Неподалеку переливался бликами толстодонный стакан. Наполненный на палец, он медленно вращался в мужской руке, торчащей из-за газеты.

– Как прошел ужин с моей женой? – Листы «Ла Репубблики» с шуршанием спланировали на пол, и Серджио медленно поднялся из пены, разводя руки для объятий. Мыльная вода выплеснулась на мраморные плиты, разбрызгивая запах ванили. Чтобы поцеловать похожего на медведя великана, пришлось встать на цыпочки – даже будучи существенно выше подруги, Доминик доходила ему до плеча.

– Ой, не спрашивай. Между очень плохо и ужасно.

Мокрые пальцы Серджио начали отковыривать верхнюю пуговицу на блузке.

– Начни с ужасного.

– Мы вряд ли сможем работать вместе.

Еще две пуговицы освободились из петель. Рука скользнула в расширившийся вырез.

– Жаль. Но может, и к лучшему. А что плохого?

Тонкая ладошка Доминик размазала холмики пены по богатырской груди.

– Хочет с тобой разводиться. По причине предполагаемых измен.

Последняя пуговица сдалась, и промокший шелк соскользнул на мрамор.

– И оставить тебя без трусов… – Пальчики резво спустились вниз по кубикам живота. – Что, в общем-то, несложно.

– Спасибо-о-о-о, что предупредила, – застонал медведь, наклоняясь к длинной шее. Холодные капли воды спрыгнули с мокрых волос и побежали по спине, пробуждая волны мурашек. Горячие губы подбирались поцелуями к груди:

– Ничего. Не. Получит. Я. Приму. Превентивные. М-м-меры.

– Только попробуй, – шепнула она чувственно ему в ухо, – и я буду помогать ей. Она пока еще моя подруга.

Изумленное лицо Серджио вынырнуло из ее междугорья и две пары глаз вцепились друг в друга.

– Подруга? Твоя? Ты серьезно? А мы тогда что здесь делаем?

Бледно-голубые глаза Доминик в свете свечей казались черными.

– То, что никому не приносит боли. А если никто не страдает, что в этом плохого?

Ноготки чуть надавили на кожу и замерли. Мужчина задержал дыхание.

– Ничего… Все…

Огромные лапы подхватили женщину и окунули в воду. «Юбку придется выбросить», – пронеслось в голове. В следующий миг туша зверя навалилась сверху, и больше Доминик не думала ни о чем.

***

Через два часа, когда Серджио, по обыкновению, закрутился по кровати, всхрапывая и наматывая на себя простыню, она выскользнула из-под мохнатой лапы и переместилась в кухню. Сон все равно не шел. Прикурив сигарету, Доминик открыла окно и уселась с ногами на подоконник.

Ночь пахла цветущим вьюном и вечностью. Днем так не пахнет – от улья, в который превращается центр, несет выхлопами и раскаленным асфальтом. Когда-то в светлые часы здесь пахло лошадьми и сеном. Еще раньше – войной и пылью. И только после заката Рим во все времена одинаков – молчаливый, неподвижный, Вечный.

В просвет между домами выглядывал Амфитеатр Флавия в огненной подсветке. Доминик, в отличие от многих жителей города, любила его и никогда не называла «Колизеем». Для нее это был Театр, с режиссерами, актерами и зрителями, только спектакли там шли по-настоящему. Доминик закрыла один глаз и вытянула вперед руку – он помещался между двумя пальцами, этот Большой Театр.

И сразу стало легче. Появилась уверенность, что с возникшей ситуацией она справится, как и с другими. В жизни все относительно, включая величину проблем.

Все еще улыбаясь, она сделала себе бутерброд. Надо заканчивать, конечно, с ночным обжорством! Или хотя бы есть творог вместо прошутто! «Завтра точно куплю!» – дала себе Доминик еженощную клятву, и с бутербродом в руке переместилась к столу, чтобы разгрести горку накопившейся почты.

Между просроченными номерами «Ла Репубблики» (с каракулями Серджио там и сям – новости были его неиссякаемой страстью) прятались разноразмерные конверты. Извещение из банка о возросших процентах – в ведро, коммунальные счета – сколько?!? А, это за прошлый квартал, из-за обогрева, наверное. Ладно. Рекламный проспект из «Важных людей» – летний каталог. Хм, недурно, вот это фиолетовое платье – особенно. Надо будет заехать. В ведро. А это что?

Доминик надорвала палевый конверт и вынула тисненое приглашение-раскладушку. Внутри золотыми буквами сообщалось, что во вторник, 22 мая, Первый министр страны, кавалер ордена Республики сенатор Сильвио Бьянки и сиятельная супруга Франческа Тоцци имеют честь пригласить уважаемую синьору Сантини на торжественный вечер по случаю инаугурации виллы «Галатея» в парке Вейо.

Ох, в свете последних известий невыполненный заказ совсем из головы вылетел. Вот черт!

Инаугурация новой виллы значилась в списке мероприятий с участием жены сенатора, но не привлекала внимание Доминик – к 22 мая ее работа (точнее, работа Джулиана) должна была быть уже выполнена. Однако в свои стратегические расчеты заказчик синьору Сантини посвятил – чтобы прониклась важностью задания.

На первый взгляд, демонстрация избирателям личных богатств, да еще таких огромных, была ошибочным шагом. Да еще за несколько дней до выборов. Да еще при проигрыше в двенадцать процентов новому претенденту на итальянский трон – демократической партии. В лице «этого прохвоста», как сенатор именовал ее лидера, Марко Либерати.

Никто из политической братии не верил, что у действующего премьер-министра есть шанс победить конкурента. Но Доминик верила. Да что там – знала точно! Виллу под гром фанфар и молнии фотовспышек любящий муж преподнесет в подарок жене. Однако не успеет еще смолкнуть народный глас скрытой зависти и показного восторга, как на всех передовицах появятся непреложные свидетельства супружеского предательства. Со стороны жены! Неслыханно – в первобытно-маскулинной Италии. Рогоносец! Это вам не Хилари Клинтон, кидающаяся на амбразуры телекамер, не Сесилия Саркози, из брандспойта поливающая грязью провинившегося муженька.

Это Отелло. Эмоции у избирателей будут разные – от жалости до злорадства, но результат один – проголосуют. Поддержат. Спасут сурово-скорбящее мужское лицо.

Ну а Дездемона? С Дездемоной сенатор разводиться не собирался, по крайней мере, пока этого не потребуют правила политической игры. «Не волнуйтесь, Франчи не будет в обиде, – заверил заказчик Доминик, – виллу я при любом раскладе оставлю ей».

Только одно было непонятно и странно: зачем она понадобилась сенатору на празднестве? Совершенно излишне афишировать их знакомство, тем более перед выполнением заказа. Женщина покрутила открытку в руках. На обороте обнаружилась синяя дописка размашистым, живым почерком: «Дорогая Доминик! Буду счастлив видеть вас. Алессандро Росси».

Ах, вот оно что! Приглашает маэстро! Все никак не оставит попыток привлечь ее сердце и другие части тела к своей персоне. А персона была, надо признаться, интеллигентная, нестрашная и со всех сторон положительная. Может быть, именно это Доминик и отпугивало.

Пару раз они вместе ходили в консерваторию и на выставку его любимого художника Сандро Кия. «Видите, в его картинах элементы совершенно разных стилей – барокко, футуризма, сюрреализма, – нудил архитектор. – Это называется программный эклектизм. Яркие, громкие композиции, и вместе с тем есть в них какая-то ностальгия».

На тему искусства мог говорить часами. На другие, по крайней мере, с ней, он не говорил. При взгляде на архитектора создавалось впечатление, что в свободное от зодчества время тот увлекается бабочками. Очень уж ярко представлялся на лугу с сачком и блуждающей улыбкой. Ну вот как с таким ангелом можно заниматься чем-то человеческим? В джакузи, например! Или в бассейне – у него на вилле.

Доминик хохотнула. И вдруг сползла на стул.

Жилище Алессандро, двухэтажный особнячок, она видела в дизайнерском журнале – и сама была бы не прочь пожить в таком! Не громоздкий, светлый, нарядный, но в то же время очень функциональный: все подчинено одной цели – служить хозяину. Предполагалось, что вилла послужит и в деле обольщения Доминик, однако предмет воздыханий отказывался приходить в гости. До сих пор отказывался. А теперь захотел, – почесала подбородок архитекторская мечта. Пальцы вернулись к приглашению и начали свой кромсательный ритуал.

Ангел виллу на один вечер щедро одолжит – особенно если будет с ней в это время. Франческу заполучить несложно – объявим светский раут, а приедет она одна. Свечи, музыка, цветы – идея Серджио насчет лепестков, кстати, неплохая, – и гостья почувствует себя принцессой!

Да, точно, именно бал для двоих – факелы от дороги, скрипача добудем или даже небольшой оркестр… Нет, лучше – никого, чтобы не спугнуть. А вот привезти манекены и загнать во двор немного машин – продемонстрировать, как ухажер заботится о ее добром имени, – обязательно! Этот пункт окончательно растопит сердце принцессы, и она, наконец, подарит Джулиану долгожданный поцелуй! И прекрасных фото будет много.

Доминик выпустила из рук оборванное по периметру приглашение и беззвучно зааплодировала сама себе.

Конечно, еще следовало решить, кому поручить съемку, если не Аличе, но это уже детали. Главное – сюжет готов!

Сценаристка, пританцовывая, вернулась к холодильнику и одну за другой кинула в рот пять шоколадных плиток. Заслужила!