Глава третья

На следующее утро Маша опять проснулась в шесть утра, но уже по местному времени. На кухне в медной турке с толстым дном Марио варил черный кофе, колдовал над омлетом толщиной в указательный палец, густо посыпая мелко нарезанным зеленым луком, руколой и тертым сыром. С его полных губ слетело хорошо знакомое «buongiorno» и «prego», хозяин любезно приглашал к столу.

– Я проспала? – Маша с долей разочарование присела за накрытый по всем правилам деревенского этикета стол.

– No! Bellissimo!¹⁷

Откуда-то с полки Марио достал припрятанную вазочку с ярко-оранжевыми цветами и с довольной улыбкой выставил ее в центр накрахмаленной салфетки для создания отличного настроения и хорошего аппетита.

Цветы напоминали любимые бабушкины ноготки, выращенные ранней весной под окнами дачного домика в Подмосковье. Над ними всегда роились пчелы и толстозадые шмели, а еще бабушка каждый день обрывала узкие лепестки с маслянистым запахом, высушивала на проветриваемой веранде, чтобы зимой вместе с липовым цветом заваривать от простуды.

Маше импонировало и по-детски наивные ухаживания пожилого мужчины, и его открытый, полный восхищения взгляд, и те легкие касания мягких губ к ее холодной руке с бледной, почти прозрачной кожей. Она отвечала улыбкой, а он не сводил счастливых глаз с красивого лица.

После завтрака Марио вручил ей деньги и список из двух пунктов – хлеб и чай. На вырванном из блокнота листе нарисовал подробную схему, как найти в деревне продуктовый магазинчик. С Франческо ему предстояло на целый день уехать в Лапио, отвезти материал и начать строительство птичника, а Маше очень хотелось подышать свежим воздухом, полюбоваться местными красотами и почувствовать ту притягательную силу несравненной Италии, о которой в последний вечер перед отлетом Лора прожужжала все уши.

В восемь утра на голубом безоблачном небосклоне сияло яркое солнце. После сумрачных комнат с низкими, давящими потолками бескрайняя голубая синь, залитая утренними лучами, казалась сотканной из чистейшего хрусталя. Маша зажмурилась от дневного света и полной грудью вдыхала опьяняющий для городского жителя живительный эликсир благодатного края. Под ногами шуршал ракушечник, лужи за ночь успели высохнуть, а остатки воды ушли в каменистую почву. Возле распахнутых ворот оживал огромный куст розового олеандра, прибитые дождем густые соцветия стряхивали остатки влаги и тянулись к теплым лучам, источая дурманящий аромат.

Рядом с домом находился высокий навес, за ним небольшой сарайчик. Капитальный гараж долгие годы значился только в мечтах главы семейства Тонини, поэтому вся техника со строительными механизмами парковалась под навесом, основательно укрепленным деревянными столбами.

Франческо, пожелав Марии доброго утра, от смущения завел грузовик только со второго раза. Спаниель носился по двору за капустницей, щелкая в миллиметре от белых крыльев пастью, пытаясь сцапать легкую добычу, и все время жался к Машиным ногам, подставляя под руку мокрый нос и голову для поглаживания. А когда в ответ на воздушный поцелуй Марио она звонко рассмеялась, добродушный Ричи многократным лаем одобрил ее смех.

Вдалеке виднелись то ли небольшие горы, то ли высокие холмы, а лесной массив подступал к самой деревушке, тесня сплошь и рядом каменные строения к реке, так сильно обмелевшей в засушливый сезон, что даже недавний дождь ни на миллиметр не прибавил уровень грязно-желтого ручья. Вдруг по воздуху разнесся глухой удар колокола далекой церкви, за ним второй. От неожиданности Маша вздрогнула, чуть присела и снова рассмеялась.

За отъезжающим грузовиком она по-хозяйски прикрыла тяжелые ворота из кованых прутьев, на улицу вышла через калитку. Низкий каменный забор, поросший мхом, тянулся вдоль проезжей дороги и резко обрывался. Его продолжением служили плотные заросли инжира, густо усеянного перезревшими плодами, которые нещадно склевывались птицами и падали прямо под ноги в дорожную пыль. Такое расточительство Маше почему-то не понравилось. Она хорошо помнила, как бабушка на даче билась за каждую сливу и червивое яблоко, собирая и перерабатывая на зиму все, что свисало с веток и лежало на земле.

В углу на кухне отыскались плетеные корзины, и все утро ушло на сбор переспелого инжира. Плоды, объеденные птицей, и падалица игнорировались. Маша совершенно не осознавала, что будет делать с таким количеством урожая, но женская интуиция просто кричала: вари варенье! Сладкий инжир растекался во рту божественной амброзией, и наследственная бережливость просто не могла пройти мимо вопиющего безобразия. Маша опомнилась, лишь когда весь кухонный стол был заставлен корзинами с поздним урожаем.

Женское любопытство завело ее во внутренний двор, в любимую зону отдыха всего семейства, где теплыми вечерами за пустыми разговорами не спеша потягивалось вино, а по выходным устраивались праздничные обеды. Ухоженные клумбы обрамляли со всех сторон уютное местечко, соревнуясь друг с другом пышностью цветения. Удивляло то, что в Москве в конце сентября на городских клумбах уже ничего не цвело, а здесь благоухало в буйном росте. А после дождя целыми гроздьями наклюнулись остроносые упругие бутоны, обещая уже к вечеру распуститься до неприличия полукруглыми нежными лепестками. Над цветущей окантовкой порхали бабочки, жужжали пчелы и шмели. Не торопясь, со знанием дела и в четкой последовательности они обрабатывали цветок за цветком, с монотонным гулом создавая вокруг рабочую суету.

Посередине патио в окружении низких кресел из натурального ротанга стоял деревянный столик, приглашая отдохнуть в прохладной тени глицинии. Лиана длинными плетьми повисла на белой перголе, образуя плотный покров из листьев, словно натянутый тент от ветра и дождя. За патио виднелись обширные земельные угодья с природной границей в виде невысоких насаждений. Земля, заросшая сорной, выгоревшей еще летом травой, гуляла под парами. Хозяйские руки давно забросили уставшую пашню, а грызуны вольготно пользовались свободным пространством, обустраивая глубокие норы и размножаясь в неограниченном количестве.

Ричи, наблюдавший за полетом шмеля, вдруг подскочил с места и стремительно бросился в заросли пожухлой травы. Через секунду оттуда с пронизывающим писком выпорхнул жаворонок, а пес, звонко пролаяв ему вослед, довольный вернулся к новой хозяйке с перепачканными лапами.

– Ну вот, что ты за разбойник такой! Теперь придется лапы мыть.

Пристыженный Ричи покорно подставил шею для поводка. Предстояла увлекательная прогулка.

Провинциальная деревушка Сан-Стефано начиналась у самого подножия горы, где дома утопали в маленьких рощицах лимонных деревьев и олив. Кое-где возвышались раскидистые шапки одиночных пиний. Насыпная дорога вела на подъем, и Маша, ускоряя шаг, еле поспевала за вислоухим спаниелем. Дома, сплошь и рядом выстроенные из желтого камня, то плотно теснились друг к другу, то разбегались по улице в разные стороны, размежеванные густо засаженными садами и огородами. Но впереди каменные постройки лезли прямо на гору, нависали друг над другом и походили на театральные ложа. Дорога, вымощенная грубым камнем, на резком подъеме прерывалась удобными, широкими ступенями и вела мимо низеньких заборчиков прямо до поворота к небольшой площади, где в центре располагалась главная и единственная достопримечательность Сан-Стефано – старинный колодец, дотированный чуть ли не двенадцатым веком. Но древность его так и не была подтверждена археологами из Рима, зато из-за отсутствия воды колодец закрыли гранитной плитой и для большей уверенности заварили тремя железными прутами. Теперь возле колодца каждое утро на низких повозках собирался импровизированный рынок, где продавали все – свежие овощи, сезонные фрукты, молоко, сыр, домашнюю птицу, рыбу.

Заблудиться в Сан-Стефано было невозможно, между домами все время петляла единственная дорога, как серпантинная лента в горах Кавказа. Послушный пес, радостно виляя хвостом, не пропускал ни одной лужи. Охотничий инстинкт упрямо тянул его намочить лапы, носом тщательно обнюхать поверхность мутной воды, так что с длинных ушей свисала намокшая волнистая шерсть, а за коротким хвостом тянулась влажная дорожка. Чтобы не дергать каждую минуту поводок, Маша отпустила его на максимальную длину, позволив Ричи крайние безумства и непристойные шалости. Но пес не давал расслабиться ни на минуту, все время тянул вперед, возвращался назад, путал ноги поводком и шарахался от хмурых котов, греющих спины под лучами осеннего солнца.

В немноголюдной деревне ей повстречалось всего несколько человек. Две пожилые женщины громко разговаривали на пороге дома, но заметив незнакомку в красных брюках и ярко-желтом свитерке, любопытными взглядами проводили ее до угла. За очередным поворотом, облокотившись на каменный забор, возле калитки стоял старик в темном пиджаке и дырявых кроссовках. Обомлев от облика незнакомой женщины, которая, тем не менее, тащила за собой хорошо знакомого пса, в знак приветствия он приподнял на голове приплюснутую кепку и улыбнулся. Такой знак внимания Маша проигнорировать не рискнула.

– Добрый день. – Она подошла ближе, приветливо улыбнулась.

И получив в ответ такую же улыбку, только без одного зуба, спокойно пошла дальше. Лишь после третьего поворота продуктовая лавка под названием «Fresco», что буквально означало «свежее», привлекла внимание окнами, увешанными цветочными горшками с раскидистой бегонией и ампельной петуньей. На пороге стояла огромная корзина с оранжевыми тыквами. Крепко привязав поводок за металлическое кольцо в стене, Маша достала из сумки карманный разговорник и смело толкнула дверь.

Над головой тоненько зазвенели колокольчики. В тот же момент из боковой двери показалась курчавая голова, затем туловище молодого человека и вот уже удивленное лицо прямо перед Машей демонстрировало белозубую улыбку. В темно-синей футболке с красной надписью «pepsi» и обычных джинсах, затертых до дыр на коленках, юноша, возраст которого по причине обаяния итальянской харизмы, Маше никак не удалось определить навскидку, молитвенно сложил перед собой руки, а глаза закатил прямо под потолок.

– Добрый день, красотка! Каким ветром тебя занесло в наши края?

– Добрый день. Мне нужно, пожалуйста, хлеб и чай, – эту фразу Маша повторяла всю дорогу и произнесла на одном дыхании.

– Какой хлеб нужен, красотка? У меня три сорта: фокачча, кафоне и просто чиабатта. Выбирай, красотка! Меня зовут Лука. Ты откуда?

Маша растерялась как на школьном выпускном экзамене по английскому языку – все понимала, но сказать ничего не могла. От потока иностранных слов вошла в ступор, смутилась и почему-то покраснела. Но восприняв красноречивое bella¹⁸ в качестве комплимента, она уверовала в собственные силы и, открыв разговорник на первой же странице, где значилось «знакомство», сосредоточенно принялась выстраивать предложения.

– Я из России. Я Мария. Приехала в гости. Мне нужно, пожалуйста, хлеб и чай.

Но последнюю просьбу Лука пропустил мимо ушей. Все его внимание сосредоточилось на первых трех фразах.

– Ты русская! Прямо из России! Превосходно, красотка! И имя у тебя красивое – Мария! А у кого ты гостишь?

– Марио Тонини.

– У сеньора Тонини? Вот это да! Вот это новость. – Лука от восторга даже почесал затылок и прищелкнул языком.

На его громкий голос из той же боковой двери выглянула полноватая женщина в черном фартуке, завязанном два раза вокруг талии. От нее пахло сдобой и чем-то сладким вроде жженого сахара.

– Мама, иди сюда! Познакомься с Марией. Она приехала из России к сеньору Тонини.

– К какому Тонини? К Марио? – В один момент женщина выскочила из-за прилавка, словно ее толкнули сзади, и объемной фигурой заполнила все свободное пространство. – Святой Стефано! Какая молодая! Добрый день, Мария, я Лучиана. Что вы хотите? У вас список? – Наметанным взглядом она приметила исписанный листок. – Хлеб! Возьмите кафоне. Это самый вкусный хлеб Кампании. Лучше не найдете. И чай, – схватив с полки ярко-зеленую коробочку, Лучиана протянула ее прямо под нос покупательнице. – Очень ароматный чай из Индии! Понюхайте!

Пока Маша оплачивала покупку, женщина метнулась за дверь и вынесла бумажный пакет с ароматом свежей выпечки.

– Это подарок. Передавайте привет Марио.

Оба, мать и сын, вышли проводить гостью прямо на порог, где Маша чуть не столкнулась с маленькой щуплой старушкой, одетой во все черное – юбка ниже колена, теплая кофта, застегнутая на все пуговицы прямо под горло, платок на голове, подвязанный под острым подбородком. На какой-то миг Маша приняла ее за Карлу, но согнутая спина и обточенная гладкая палка вместо костыля развеяли сомнения.

– Mi scusi, signora,¹⁹ – извинилась она, одаривая старушку широкой улыбкой, та молча посторонилась.

На обратном пути старик в приплюснутой кепке уже поджидал ее возле калитки.

– Bella donna, bella donna,²⁰ – замахал он рукой, стоило только Маше с ним поравняться.

– Вы меня?

– Si, bella donna, – повторил старик и протянул полный кувшин парного молока. – Prego, prego.

Маша приняла кувшин, из кармана достала деньги, но старик замотал головой и скрестил перед собой руки, давая понять, что ничего не возьмет.

– Grazie mille.²¹ Я Мария.

– Sono Alfredo! Molto lieto.²²

– Очень приятно, – повторила она и протянула руку.

Алфредо слегка удивился, но не протянутой руке, а тому факту, что красивая женщина захотела с ним познакомиться. Он отложил в сторону изогнутый костыль и двумя руками поприветствовал bella donna.