Увы, загадочный дом из моего детства не пожалели ни время, ни мародеры. И то ли не желая созерцать это увядание, то ли все еще храня глупую надежду увидеть, куда побежала лисица, я сразу начала подниматься на крышу. Основная лестница сохранилась прекрасно, а вот на мансарду вели такие узкие и скрипучие ступени, что я содрогалась при каждом шаге. Однако оказалось, что бояться нужно было не их. Пол мансарды прогнил и частично просел, повиснув на балках. Чтобы добраться до чердачного окна, нужно было пройти по одной из балок. Светить себе телефоном не хотелось. Луна ровнехонько заглядывала в окно, будто наблюдая, насколько сильна моя решительность. Да и со свободными руками, расставленными в стороны, я чувствовала себя увереннее.

Шаг, другой, пятый… и я с треском скользнула вниз. До сих пор не очень понимаю, что именно произошло. По ощущениям – кто-то резко дернул доски пола, словно ковер, изгибая их, а потом делая почти вертикальными. И я, теряя равновесие и обдирая руки, поехала вниз. Пальцы проскребли по гнилому дереву и вдруг зацепились за что-то. Время вы-ы-ытянулось… и я успела сквозь ужас даже удивиться, что вместо падения вдруг отправилась обратно – наверх…

Только потом я увидела странное теплое свечение, держащую меня за руку фигуру и десяток догорающих искр, летящих во всех направлениях. А потом, будто наверстывая упущенное, время сделало скачок – и вот я уже стою, вцепившись в откос того самого окна, до которого не дошла каких-то пару метров. Мой спаситель – без сомнения, паренек, которого я видела вчера на крыше, – стоял все на той же прогнившей балке: руки в карманы, чуть раскачивается из стороны в сторону, смотрит насмешливо из-под огненных кудрей да улыбается так, будто мы только что играли в забавную игру и ему как раз удалось выиграть.

– И чего ты здесь забыла? – прокатился под крышей его голос. Мягкий и колючий одновременно.

– Ты?! – только и выдавила я.

– Жить наскучило? – он шагнул и с уютностью кошки устроился по другую сторону окна, опершись спиной на потемневшую раму.

Луна подчеркнула тенями острый нос, пересеченный полосой крупных веснушек, смеющиеся глаза и тонкие губы, по-прежнему растянутые в лукавой ухмылке.

– Всё, мы в расчете! Сама спуститься сможешь? Только выбери другой способ, – на последних словах рот юноши чуть разошелся в ширину. Назвать это улыбкой было сложно. Так расширяется прореха в ткани, если за нее потянуть. И вместо темноты внутри блеснули красные искры, будто кто-то дунул в затухающий камин. Такие же огоньки, только еле заметные, замерцали в светлых глазах моего собеседника.

Я невольно отшатнулась. А парень, заметив это, прыснул. Уже вполне по-человечески.

– Подожди! – буквально взвизгнула я, испугавшись, что тот сейчас исчезнет. – С… спасибо тебе! Спасибо, что спас меня… – От волнения слова путались и прилипали к горлу.

Он поморщился, словно ему не очень приятно признавать этот факт, но кивнул. Вообще его мимика была чересчур живой, какой-то гротескной, как у детей, полностью погруженных в переживания. Это завораживало, но отдавало безумием.

– Ты Кока? – решила прямо спросить я. И снова получила кивок в сопровождении улыбки, достойной Чеширского кота. Адского Чеширского кота. – Я могу так называть тебя?

– А зачем тебе меня называть? Сейчас отведу тебя домой, выпрошу еще яблочко за спасение – и мы в расчете.

– Нет уж!!! Я теперь все подоконники в доме завалю яблоками, чтобы ты приходил ко мне снова и снова! – выпалила я.

– Зачем?! – подбоченился юноша, впрочем, в голосе его читалось скорее веселье, чем недовольство.

– Но это же так интересно!!! – я наконец осмелилась опустить руки и даже чуть приблизиться к нему.

– А отправиться на тот свет тебе было не особенно интересно, как мне показалось, – съехидничал тот.

– А ты меня за этим сюда привел?

– Что ты имеешь в виду?

– Огромный лис. Разве это был не ты? Сеньора Клара говорила, что Кока…

Зрачки его вспыхнули, словно брошенные под солнце монеты. Рот превратился в широченную звериную пасть. До этого вполне человеческие зубы заострились, становясь двумя рядами жутких треугольников. Я обратно вжалась в стену.

– Сюда привела тебя лиса?! – переспросил он совсем другим голосом, шипящим и клокочущим. – Леонор! – взрычал он во мрак, отчего где-то в темноте осыпалось несколько кусков штукатурки. – Хвост подпалю!!! – изо рта его вылетели языки огня с клубами черного дыма.

После чего юноша по-собачьи помотал головой и снова, как ни в чем не бывало, приобрел человеческий вид. Только несколько искр, все еще танцующих в воздухе, подтверждали, что увиденное мне не померещилось.

– К-кто это?

– Скажем… Моя коллега.

– Коллега? Такой же лис, как ты?

– Да! В канун Самайна у нас много работы, которую, кстати, нужно делать, пока я болтаю с тобой.

– И зачем твоя «коллега», – я выделила это слово нервным смешком, – привела меня сюда?

– Разве это не очевидно? Хотела от тебя избавиться… Причем так, будто… Будто бы я в этом виноват, а не она.

– Но почему?!

Юноша опустил глаза и поддел носком сапога камешек, лежавший на полу.

– Во-первых, такие, как мы, любят оставаться тайной. Во времена, когда коки были чем-то столь же естественным, как хищники в лесу, у нас было слишком много забот. Забот, которые нам далеко не всегда приходились по вкусу.

– Тогда зачем ты спас меня?

– Откуда ты берешь все эти неудобные вопросы?! – закатил глаза парень. – Ты сделала подношение. Я его принял, а значит, был должен послужить тебе.

– Ого, как интересно!

– Ох, чувствую, я очень скоро пожалею, что сказал это! – поморщился он.

– А во-вторых? – не унималась я.

– Что во-вторых?

– Ну ты сказал, что, во-первых, вы любите оставаться тайной. А во-вторых?

– А во-вторых, у Леонор есть и личные мотивы…

– Но в чем я виновата? До вчерашнего дня я даже не подозревала, что вы существуете! Что я вообще сделала такого, что вы все вдруг повылезали вокруг?! Жила шестнадцать лет спокойно – и вдруг гадания, огненные демоны…

– Это все Клара… – перебил он меня. – Можешь сказать ей спасибо. Впрочем, она только этого и ждет! Много лет эта белая лиса пытается попасть на Великую Ярмарку. Помогает другим замечать нас, надеясь с их помощью получить ключ. Да только ей его не видать!

– Что это за Ярмарка?

– Много будешь знать, плохие сны начнут сниться. – Юноша наклонился вперед и щелкнул меня по носу. Бесцеремонно и весело.

– Ну пожалуйста, Кока, ну расскажи! Я дам тебе три яблока! Обещаю!

Он вздохнул и забрался с ногами на широкий подоконник. Осколки стекла и крошево облупившейся краски его, по-видимому, нисколько не смущали.

– Хэйме. Кока – это как… Профессия или национальность. Не знаю, как это правильнее перевести на человеческий. А мое имя на вашем языке скорее будет звучать как Хэйме.

– Дани, – протянула я ладонь для рукопожатия. – Это значит, что ты согласен еще немного посвятить меня в свои тайны?

Пальцы коки оказались необычно горячими и сильными.

– Ты даже представить себе не можешь, как я люблю яблоки! Были времена, когда их корзинами кидали в огонь, поднося мне. Их сок кипел, шипел и брызгал, омывая горячие угли. Ммм! Ладно… Видишь ли, законы мироздания запрещают некоторым существам встречаться друг с другом. А уж тем более заключать сделки. Есть только три ночи в году и одно место, где эти законы теряют силу. Великая Ярмарка на стыке всех миров. Каждый найдет там все, что пожелает! И то, чего не пожелает никогда и никому, найдет тоже. – Он хитро усмехнулся. – Любые товары, любые развлечения, незабываемые знакомства. Три ночи в канун Самайна я раздаю ключи, с помощью которых существа из разных миров могут попасть туда и вернуться обратно. Эти ключи, словно якорь, поддерживают связь с тем местом, откуда прибыл гость.

– И зачем сеньора Клара хочет попасть туда?

– Спроси у нее сама, если тебе так интересно!

Мы ненадолго умолкли. Это было так странно: я только что чуть не пострадала, но чувствовала себя абсолютно счастливой. Насквозь. Каждая клеточка внутри меня тихонько пела. Вокруг был мрачный, полуразрушенный дом. Под ногами скрипело разбитое стекло. Но я была в сказке. В самой настоящей сказке. У нее было имя. И она была не прочь еще поговорить со мной.

– Когда я была маленькой, мы иногда играли здесь. Нам казалось, что в этом доме просто обязаны жить призраки, а в саду феи. Значит, в этом была доля правды…

– В последний раз ты была здесь семь лет назад. Соседский мальчишка сделал для тебя венок из цветущих апельсиновых веточек. – Мурашки прокатились по моей спине. – Он был рыцарем, а ты принцессой. Ты нравилась ему. Он так радовался, когда твоя семья приезжала сюда.

– Да, этот венок… Я забрала его с собой в город. Он так восхитительно пах, и цветы на нем так долго не вяли… Кажется, он несколько лет потом висел на стене в моей комнате. Откуда ты знаешь все это?

– Иногда я смотрел, как вы играете. То апельсиновое дерево, которое вы так любили… Оно посажено в мою честь. Когда-то давно в этом доме жила семья. Их малыш долго болел, и я помог его вылечить. Его родители приказали посадить дерево в самом красивом месте сада и пообещали, что каждый плод, созревший на нем, будет принадлежать мне.

– Потрясающе! Оно всегда казалось каким-то особенным. Слишком идеальным. Ровное, крепкое. Аромат цветов стоял на весь сад. А какие были сладкие… Ой… Выходит, мы ели твои апельсины? – виновато прикусила губу я. Хэйме весело отмахнулся. – А еще там в середине ветки растут так, что на них можно удобно лечь. И как будто специально вверху крона расходится, оставляя кусочек неба.

– Именно оттуда я и наблюдал за вами. Я ухаживаю за этим деревом. Можно даже считать его одной из моих летних резиденций, – усмехнулся он. – Его и крышу этого дома. Он один из самых высоких в округе. Жаль, что ему скоро придет конец. Так что не ходи сюда больше. Тебе повезло, что я оказался поблизости. Пошли уже домой!

Он спрыгнул и выставил локоть, будто предлагая прогуляться по той же самой балке, с которой я недавно чуть не упала. Я же прикидывала, есть ли еще хоть какой-нибудь способ выбраться из этого дома. И невольно взвизгнула – не дождавшись моего решения, кока взял меня за локоть сам. А дальше квадрат света от окна дернулся и сменился стремительно удаляющейся черепичной крышей. Казалось, неведомая сила сдавила меня до размера куклы, чтобы выплюнуть через разбитое окно в ночное небо. Происходящее настолько ошеломляло, что я даже забыла закричать. Просто смотрела на мокрые крыши под нашими ногами и ощущала, как расправляюсь обратно, принимая прежний размер.

Прыжок с кокой был странным, будто лишенным сопротивления воздуха. Словно не он оттолкнулся от карниза, а ночное небо притянуло нас к себе, чтобы потом аккуратно усадить на тетину крышу прямо над окном моей комнаты.

С полминуты мы сидели молча. Пережитое медленно оседало в моем сознании потрясающим опытом… и перерабатывалось в полнейший восторг. Восторг, которым просто задохнешься, если попробуешь открыть рот.

Хэйме не мешал мне. Сидел и улыбался круглолицей луне, наслаждаясь не то произведенным эффектом, не то своим любимым занятием – сидением на крыше.

– На земле нет таких яблок, которые стоили бы этого вечера, – наконец прошептала я.

– Ты просто не любишь их так, как я!

– Пожалуй, и правда стоит сказать спасибо сеньоре Кларе.

– Ну да, обожаю такое! – язвительно заметил кока. – Помогаешь им ты, а благодарят они кого угодно, только не тебя. «Как мне повезло!», «Спасибо, Господи!» и прочая обидная близорукость.

– Как я могу отблагодарить тебя, ну, кроме яблок?

– Проваливай уже домой, мне пора заняться делами.

Я осмотрелась, пытаясь сообразить, как спуститься вниз, и заметила, что по черепице вокруг нас бежит оранжевая искра. Стоило ей описать полный круг, как я рухнула на пол. Так, будто подо мной распахнулся люк. Пришлось зажать рот руками, чтобы не выругаться. Прислушавшись, я поняла, что родители внизу еще сидят за столом. Посмотрела на потолок – никаких дыр на нем не обнаружилось. Но ушибленный копчик утверждал, что падение с крыши было самым настоящим.

В тот же миг сверху свесилась рука и тихонько постучала ногтем по стеклу. Потом показала три пальца и исчезла.

Я спустилась в гостиную за яблоками, чем огорошила родственников.

– Ты что, в окно пролезла? – приподнял бровь папа.

– Да если бы мимо вас лошадь проскакала, вы бы не заметили, – отшутилась я и скрылась со своей добычей на лестнице.

Утром яблоки с подоконника, конечно же, исчезли.

Не помню, когда последний раз я так рано вставала и так часто смотрела на часы в ожидании, когда ленивые стрелки переползут на те цифры, после которых визит к малознакомому человеку уже не будет считаться невежливым. И вот я наконец вылетаю из дома на утреннюю улицу.

Женщина встретила меня поднятыми бровями и хитрой улыбкой. Поманила, приглашая войти, и предложила кофе.

Я еле дождалась, когда она устроится с чашкой напротив, и выпалила:

– Я видела коку! Двух! Вчера…

– Ка-а-ак? – протянула она с хитрым любопытством.

И я разразилась рассказом. Путаным и странным даже для участницы событий. Но лисье лицо сеньоры Клары ни в одну секунду не отразило удивление или сомнение. Только интерес, причем какой-то жадный. Она не торопила, нет, просто наслаждалась каждым сказанным мною словом.

И вот я подошла к финалу нашей с Хэйме прогулки и спросила:

– Он сказал, что все это произошло благодаря вам. Это правда?

Моя собеседница не спеша отставила чашку на столик.

– И да, и нет. В сезон дождей вода сбегает с гор не по всей поверхности, а только там, где ландшафт подходит для этого. Правда, иногда на ее пути лежит какой-нибудь камень. Считай, что я его убрала, и теперь то, что могло бы естественно происходить с тобой, просто происходит…

– Зачем?

Сеньора Клара опустила глаза. Не со стыдом, нет, но с горечью.

– Поверь, я не хотела подвергать тебя опасности. Но мне показалось, что ты ищешь… волшебства…

– Кока сказал, что вы хотите попасть на Великую Ярмарку.

– Я хочу попасть домой… – выдохнула она.

И рассказала мне свою историю.

Больше столетия назад она и сама была кокой. Земля, к которой она была привязана, располагалась далеко в горах, где выпадал снег. Потому ей приходилось оборачиваться в лисицу редкой светлой масти. И вот однажды молодой ловкач Жоао изловил ее. Ей бы спалить мерзавца заживо, но, похоже, в плен угодило не только ее тело, но и сердце. Мне казалось, что сеньора Клара вот-вот завоет от тоски, когда она говорила о нем. Жоао был из знатной, состоятельной семьи, хорошо образован. Его дед был известным охотником, и в горы они приехали с целью подстрелить какого-нибудь диковинного зверя в коллекцию. Но кто же знал, что он и сам получит стрелу в сердце?

Несколько дней они провели в объятиях друг друга, но земная жизнь звала его обратно. Расставаясь, влюбленные пообещали, что встретятся вновь летом на Сан-Жоан. Пусть время проверит их чувства…

Что такое полгода для бессмертной души – мгновение! Но другое дело – полгода для цветущего юноши, перед которым как раз открываются все дороги. И все же он вернулся за ней. Вернулся еще более горячий, чем был. И тогда Клара решила, что он выкупит ее у мироздания на Великой Ярмарке. Найдет способ сделать ее человеком. И он нашел!

Не сразу – им потребовалось несколько лет, чтобы заключить эту сделку. И вот после очередного Самайна Жоао вернулся в родовое поместье с молодой женой.

– После столетий в образе коки жизнь в человеческом теле давалась мне непросто, – рассказывала она. – Все казалось очень грубым и неповоротливым. Ограниченные возможности, с одной стороны, и такая хрупкость, с другой… Первое время ни дня не проходило, чтобы я не поранилась, тем более чтобы не сморозить глупость. У меня на лице было написано, что я прилетела как минимум с Луны. О, мой милый Жоао, как же он был терпелив! Такие на небесах сразу становятся ангелами. Наблюдать за людьми и быть человеком ведь не одно и то же, ты мне поверь. Правда, есть и плюсы. Все эти чувства, ощущения, которые дарит смертное тело. Оно постоянно страдает то от холода, то от голода, то от усталости, но какое же наслаждение утолять эти страдания! И то же самое с терзаниями сердечными. Миллионы оттенков одних только желаний! Тебе сложно представить, каково это, когда такое многообразие сваливается на душу впервые. Конечно, я казалась своим новоиспеченным родственникам совершенно безумной, и нам скоро пришлось уехать, чтобы не огорчать сердобольную матушку. А потом выяснилось, что я, даже пообвыкнувшись и получив должное образование, не способна стать полноценным членом семьи моего возлюбленного. Любого общества. Выяснилось, что я слишком медленно старею. Видимо, некогда бессмертная душа оказывала влияние и на тело. Мы были вынуждены снова и снова переезжать с места на место. Разрывать связи с семьей и друзьями. Со всеми, к кому успевали хоть мало-мальски привязаться. Жоао старел, – голос сеньоры Клары все сильнее дрожал. – Старел и страдал, понимая, что я все еще девица, а он вот-вот начнет ходить под себя. Меня это не смущало. Для меня он был всем. Был и будет. Но его не стало… То, что привело меня сюда и держало здесь, больше недоступно. При этом мне снова пора бежать. От косых взглядов и пересудов насчет того, почему я так медленно увядаю. Только на этот раз одной. Искать какую-нибудь последнюю глушь, где люди еще не привыкли чуть что смотреть в документы. Я всегда была чужая для этого мира. Сотню лет я училась выживать здесь, но осталась чужой. Только раньше у меня была любовь, а теперь я совсем одна. Десятилетие за десятилетием. И даже в те крупицы дней, когда я могла бы снова хотя бы поговорить с Жоао, нас не пускает друг к другу мое давнее обещание. Опрометчивое. Необдуманное. Данное в горячности любви.

– Какое обещание?

– Обещание никогда больше не возвращаться обратно. Но я совру, если скажу, что хочу вернуться назад лишь затем, чтобы поговорить с ним. Это подошло бы для книжного романа. Но в реальности… Я просто хочу домой… Туда, где мое истинное место. Хочу снова стать той, кем я была рождена. Жизнь преподала мне хороший и очень долгий урок, на деле объяснив, что для каждого приготовлено свое место. Нарушая правила, ты не всегда становишься свободным, иногда и наоборот…

Сеньора Клара наконец замолкла и опустила голову так, что уже не видно было лица.

– Значит, вы жалеете о том, что сделали? – неуверенно спросила я.

– Нет… Не совсем… – шмыгнула она носом. Провезла рукавом по лицу и снова подняла на меня глаза. – Верни меня сейчас в ту же точку, я поступила бы так же. Хоть сотню раз. Я бы снова и снова давала это обещание. Тогда не было ничего, кроме любви. Я не видела… Не желала видеть ничего, кроме нее. Только получив этот опыт сполна, я смогла осознать, какую цену заплатила за право нарушить законы мироздания. Сначала была практически только любовь. Ее грохочущая волна просто смывала все трудности и невзгоды. Да, года шли, и штормовой океан любви превратился в стоячую воду. Но эта вода питала и ласкала. Она все еще была источником жизни, способным омыть мои раны и спрятать от ощущения, что я – семя, растущее не в той почве. Но проклятые часы шли, и вода высыхала. День за днем я осознавала, что не могу больше не то что укрыться в ней, даже утолить жажду. Теперь я живу в ненавистной пустыне. Я помню звук бушующего океана. Но его здесь нет. Давно нет. И не будет больше никогда. Но попытайся объяснить это той влюбленной лисице – она лишь фыркнула бы тебе в лицо.

Я вздохнула, понимая, что и правда ждала от этой истории чего-то книжного, а реальность – она вот такая. Настоящая. И пожалуй, эта искренняя настоящесть больше всего подкупала меня.

– В чем состояла эта сделка?

– Сначала мы должны были найти человека, который продал бы мне на Великой Ярмарке свое тело. В обмен я отдала свое бессмертие. Точнее… Я не могу продать качества своей души. Они от меня неотделимы. Но там, в пространстве, где живут такие, как кока, нет времени, поэтому мы не стареем. Наши тела разрушаются под властью других законов. Но не времени. А по человеческим представлениям это и есть бессмертие. – Она вздохнула и продолжила: – Мы нашли девушку. Леонор. Она осталась там, а я проснулась одним ноябрьским утром в ее теле.