Нисимура в горячке схватки почти не чувствовал боли. На него нахлынула отрешённость, странно замедлив происходящее. Он не собирался просить пощады. Лишь кинул короткий взгляд на небо, мимо летящей в лицо ладони, молча прощаясь с жизнью.

Этот взгляд подействовал на Иори, как ведро ледяной воды. Внезапно задохнувшись, он остановил смертельное движение. Его пальцы повисли вплотную к переносице самурая.

– Простите меня, – прошептал юноша, не смея пошевелиться, чтобы не повредить ему ещё больше.

– Спасибо за поединок, Иори-сан, – после долгой паузы выговорил Нисимура, начиная понимать, что всё‐таки жив. – Это было… великолепно.

Кровь обильно текла из-под сломанной кости, пропитывая одежду. Жестокое пламя разгоралось в правом плече, в левом запястье, в животе, под коленом… «Теперь я не скоро вернусь к тренировкам», – безразлично отметил он. На эмоции уже не осталось сил. Сознание соскальзывало в серый туман, и только жгучая боль мешала раствориться там окончательно и забыться.

– Терпите, Нисимура-сан, – прозвучал над ухом смутно знакомый голос. Шесть рук подхватили его. Раненое плечо прошила молния. Зажмурившись, стиснув зубы, он сдерживал стоны, пока его бесконечно долго несли и укладывали на камень, застеленный стерильной простынёй поверх одеяла и теплоизолирующей плёнки.

Кацумото уже рассекал ножом его окровавленную футболку.

– С лопаткой тоже проблемы. Две ампулы, Серинова-сан. Только шока тут не хватало.

Ольга сделала Нисимуре инъекцию.

– Сейчас станет полегче. Постарайтесь уснуть.

Она помогла Кацумото вытереть руки спиртом и надеть стерильные перчатки. Быстро проделала то же самое и ассистировала ему, пока он останавливал кровотечение, сшивал разорванные сосуды и совмещал обломки кости. Наконец, он закрыл рану и перевязал плечо, зафиксировав металлической шиной. Потом наложил компрессы на повреждённые связки запястья и колена.

– Всё. Вечером отвезу его на рентген.

Нисимура не шелохнулся; он действительно уснул, едва подействовало обезболивающее.

– Надеюсь, у него нет сотрясения мозга, – задумчиво протянула девушка, накрывая его одеялом.

– Он не особо вынослив, – отозвался Кацумото. – Ладно. Пусть пока полежит.

Тем временем Хаябуси-сэнсей обрабатывал травмы сына. Тому досталось куда меньше, чем Нисимуре, однако тоже изрядно. Нос был разбит, левое ухо разорвано, на теле – множество ушибов и ссадин. Иори сидел с бесстрастным лицом. По крайней мере, физические страдания отвлекали его. Позволяли не думать.

Победа не доставляла радости. Из-за какой-то музыки он едва не убил человека. Даже усталость не могла заглушить его ужас и отвращение к собственному поведению. Ещё доля секунды – и он совершил бы непоправимое… А теперь… если отец сдержит своё обещание… для него начнется другая жизнь. Незнакомая. Одинокая. Сломав стену, которую всегда считал непреодолимой, юноша оказался совсем не готов к зиявшей за ней пустоте.

– Больно? – спросил Хаябуси.

– К сожалению, недостаточно, – вздохнул Иори. И подскочил на месте, с трудом подавив крик. Казалось, его пронзило раскалённое остриё. Алый шар взорвался в мозгу и рассыпался острыми искрами.

Сэнсей опустил ладонь.

– Легче?

– Нет. – Иори приготовился к продолжению. Однако Хаябуси лишь кивнул.

– Боль не поможет тебе примириться с собой. Держись. Через это просто нужно пройти. Вечером поговорим, хорошо?

– Я могу идти сам.

– Не раньше, чем спустимся вниз, – отрезал Кацумото. И ушёл в угол поляны, где Ольга уже доставала ремни для носилок.

Нисимура хмыкнул. Покосился на недавнего противника, маячившего поблизости.

– Иори-сан, а почему ты меня пощадил? – поинтересовался он. – Ведь ты собирался…

Покраснев от стыда, юноша низко опустил голову.

– Я… не думал, что способен на такое. Мне нет оправдания, Нисимура-сан.

– Тебя абсолютно не в чем винить. В схватке насмерть победитель вправе убить проигравшего. А ты не воспользовался своим правом, – он улыбнулся тепло и грустно. – Благодарю, Иори-сан. Я был готов умереть, но… спасибо. Знаю, как тяжело остановиться в такой момент.

– Вам тоже… случалось?

– Конечно.

– И если бы вы выиграли…

– Я не мог выиграть, – мягко сказал Нисимура. – Ни единого шанса. Собственно, всё было ясно ещё до первой атаки. Ты вырос, Иори-сан.

– Вы скоро поправитесь?

Самурай пошевелил пальцами перебитой руки, прибинтованной к телу.

– Надеюсь.

Не найдя подходящих слов, юноша поклонился. Нисимура с усилием поднялся с камня и осторожно изобразил намёк на ответный поклон.

– Пора трогаться, – прервал их беседу голос Хаябуси.

– Паланкин подан, – вполголоса добавил Тамура. Они с Тэруокой уже впряглись в носилочные ремни, и сейчас между ними болталось нечто вроде плетёного кресла, застеленного одеялом. Нисимура медленно сел. Стараясь двигаться в ногу и без толчков, два воина понесли его по тропе следом за остальными.

Закрывшись в своей комнате, Иори рухнул на стул перед выключенным компьютером и уставился в тёмный экран. Привычная обстановка не защищала от противоречивых мыслей и чувств. Отчаявшись в них разобраться, юноша расслабился и попробовал отстраниться.

Музыка. Где-то на краю разума звучала гордая, торжественная симфония Бетховена. Она жила в нём с того момента, когда он решился себя отстаивать. Это её он исполнял сегодня на поединке, переложив гармонию нот в узор смертельно опасных движений, с искусством и страстью, с какими играл на саксофоне. И впервые в жизни ощутил страшное вдохновение боя.

Странно. Сколько лет он дрался – без колебаний, яростно, даже увлечённо, но не испытывал ничего похожего. Их схватка напоминала полёт над бездной. Боль, травмы, угроза гибели не имели никакого значения перед её красотой и беспредельной свободой.

«Благодарю вас, Нисимура-сан», – подумал юноша, почти неосознанно потянувшись за потёртым футляром, стоявшим поблизости. Достал саксофон, присоединил мундштук. Закрыл глаза и поднёс его к губам, пытаясь музыкой объяснить то, для чего не существовало понятий.

Невозможно исполнить симфонию на одном-единственном инструменте. Но пальцы юноши легко скользили по клапанам, переплавляя живое дыхание в невероятный вихрь чистых и грозных звуков. Мелодии лились, сплетались, спорили друг с другом, взмывали в звонкую высь и опускались вниз, к мощным басам, словно ручьи, сбегавшие с гор в долины…

Иори играл, забыв обо всём, не замечая времени. С Бетховена он перешёл к собственным импровизациям, выплёскивая в них смятение и восторг, скорбь и триумф, и ослепительную уверенность в будущем. Сомнения рассыпались с шуршащим звоном, словно осколки стекла. Перед ним лежал Путь, открытый и зовущий.

Опустив саксофон, юноша вдруг заметил щёлку между фусума. За порогом стоял отец. Он… улыбался.

– Знаешь, ты превзошёл самого себя, – в его голосе звучало искреннее восхищение. – Можно войти?

Смутившись, Иори отложил инструмент.

– Конечно.

Сбросив на пороге домашние тапочки, Хаябуси ступил на татами. Аккуратно задвинул дверь и уселся на пол посреди комнаты.

– Поздравляю с победой. Ты прекрасно сражался. Впрочем, слышанное мной сейчас было ещё прекрасней. У тебя действительно есть шансы стать музыкантом, не имеющим себе равных.

Иори не верил своим ушам. Отец… с уважением отозвался о его способностях? Скрывая неловкость, он опустился перед ним на колени.

– Разумеется, если ты понимаешь, что выиграл только первую схватку. Далеко не самую трудную.

Глядя, как напряжённо вскинулся его сын, сэнсей спокойно продолжил:

– Здесь ты знал правила игры – и не сомневался в их честности. Там все будет иначе. Тебе предстоит сдать экзамены, к которым ты не готовился. Превзойти выпускников всяческих элитных школ, которых зачисляют почти автоматически. А сделав это, ты окажешься среди них случайным выскочкой из деревни, грубоватым, не искушённым в столичной жизни. Над тобой будут смеяться, может, даже издеваться, и твой несомненный талант лишь распалит их зависть. Тебе придётся выстоять. – Хаябуси помолчал. – Думаю, ты сумеешь, но твоё одиночество меньше не станет. У тебя и твоих токийских ровесников слишком разные интересы. И у них не было случая выяснить, какого цвета глаза у смерти.

– Ты пытаешься напугать меня? – слабо усмехнулся юноша.

– Предостеречь. Запомни: не верь никому, не надейся ни на кого и не ищи ничьей дружбы. Рассчитывай на себя. Кстати, береги свой саксофон. Мацуда-сэнсей не говорил тебе о его реальной стоимости?

– Нет…

– Под миллион иен. Серинова-сан сделала тебе более чем роскошный подарок. Далее: мечи оставь дома. Поступишь – привезёшь себе пару боккенов для тренировки. Поменьше рассказывай о себе и постарайся не ввязываться в истории.

– Я… не подставлю школу, отец.

– Себя тоже не подставляй. – Хаябуси вынул новенький, пахнущий кожей бумажник и протянул ему. – Здесь билеты до Токио, кредитка, немного мелочи и визитки. Бери. Документы и вещи соберёшь сам.

– До сих пор не верится, что ты меня отпускаешь, – признался Иори.

Сумрачная усмешка.

– А ты решил, что я предпочту сломать тебе жизнь?

Юноша воззрился на отца с бесконечным изумлением:

– Значит… ты не против моей учёбы?!

– Она тебе необходима. Ты прирождённый музыкант.

– Тогда… зачем ты заставил меня… сойтись с Нисимурой-саном? Я покалечил его…

– Причём с лёгкостью, – едко поддел Хаябуси. – Ну, сам ответишь на свой вопрос или объяснить?

Иори потёр виски, пытаясь привести мысли в порядок.

– Объясни, – сдался он.

– Это был единственный способ отучить тебя проигрывать. Я давно заметил: когда ты встаёшь перед строем или имеешь дело с кем-нибудь незнакомым, то дерёшься намного искусней, чем в рядовом тренировочном поединке. На мой взгляд, ты способен биться на равных почти с любым из младших учеников. Но почему-то cмирился с местом слабейшего. Я рад, что ты сам бросил мне вызов – и победил достойно. Надеюсь, на этом с твоим комплексом неполноценности покончено.

Легко поднявшись, сэнсей прошёл к столу и перевернул лежавший там лист бумаги. Вгляделся в свободные, точные линии начертанной на нём каллиграфии. Два иероглифа. Сэйси. Жизнь и смерть.

– Хорошая работа. Хотя тебе не мешало бы взвешенней относиться к ним, – заметил он. – По большому счёту, человек должен следовать зову сердца. Непростительно ради денег или карьеры тратить время на то, что тебе абсолютно не нужно. Но для начала надо убедиться в правильности выбора. Ты не колеблясь оплатил свою мечту кровью… следовательно, она того стоит. Старайся и в будущем не опускать планку. Не разменяй Путь на мелочи.

– Да, отец. Но… как же Нисимура-сан?

– Насколько я помню, ты сам пожелал сражаться без ограничений.

Понурившись, Иори рассматривал пол.

– Я… не понимал, о чем прошу. Не думал, что получится…

– Ты хотел умереть в случае поражения, – усмехнулся сэнсей. – В бою, от чужой руки, чтобы спасти Серинову-сан от моего самодурства… Вот только Нисимура-сан не убил бы тебя.

– Ты запретил ему?

– Нет. Он и так был готов уберечь твою голову даже ценой своей. Неужели ты всерьёз ожидал чего-то иного?

– Значит, он просто поддался?

– Не смеши. Зачем бы ему отдавать себя на расправу? Он защищался отчаянно, жёстко, со всем опытом и умением, но всё равно не устоял. А его намерения не имели значения – ты ни разу не дал ему провести по-настоящему опасную комбинацию.

Иори залился краской.

– Отец, ведь я в самом деле мог…

– Мог.

– А если бы я… ударил?

Взгляд Хаябуси потемнел.

– Тебе пришлось бы жить с этим, – сурово уронил он.

Повисшая в комнате тишина, казалось, скрывала в себе что-то огромное, холодное, жуткое. Поединок. Высшее испытание сил, искусства и воли, беспредельная красота противостояния, сверкающая вершина, манящая воина… и чёрная бездна под ней. Боль, кровь, обломки костей, торчащие из открытой раны. Ужасная простота, с которой мыслящий, чувствующий человек навсегда становится мёртвой гниющей куклой. Почему одно неотделимо от другого? Как правильней: отказаться от первого, чтобы избегнуть второго, – или пытаться их разделить? Или… принять всё как есть?

– Скажи, Иори, выйдешь ли ты снова на подобную схватку? По доброй воле? – негромко спросил сэнсей.

Юноша взял со стола свою каллиграфию и долго рассматривал иероглифы.

– Я безумец. И впридачу мерзавец.

– Почему?

– Потому что мой ответ – да.

– Неудивительно, – Ольга сноровисто вдела в иголку новую нитку. – Твой саксофон звучит, как голос небес. Но ты – самурай. И ничего не поделаешь с этим.

– Странно. – Иори рассеянно разминал руку, сплошь покрытую кровоподтёками. – Именно тогда, когда я занялся музыкой… я стал получать подлинную радость от тренировок. А сегодня… мне очень стыдно перед Нисимурой-саном, но…

– Это было прекрасно, – закончила россиянка. – Как симфония.

– Героическая симфония, – выпалил юноша. – Бетховен.

– Вот как? Мне почему-то казалось, что здесь больше подошёл бы Скрябин.

– Скрябин?

– Да. «Поэма огня». Слышал?

Иори просвистел несколько тактов.

– Она самая. Между прочим, у неё есть ещё и цветовая партитура.

– Только не в тех нотах, которые я читал… Интересно, кто-нибудь исполнял всё целиком?

– Наверняка. Хотя я никогда не видела.

Он не ответил, о чем-то задумавшись. Ольга невозмутимо заканчивала вшивать в широкий узорчатый пояс металлические полукольца. Её поделка скрывала в себе ножны для пары плоских ножей, кармашек для отравленных игл, длинный тонкий шнур и несколько других столь же любопытных приспособлений.

– Признаюсь, мне здорово не по себе, – вздохнул Иори, очнувшись от своих дум.

Девушка понимающе кивнула.

– Естественно. Там всё будет иначе, и надеяться не на кого. Придётся решать и отстаивать себя самому. А ты не умеешь. Ты привык повиноваться, оглядываться на других – и боишься обретённой свободы. В сущности, правильно боишься. Но у тебя нет иного выхода.

– А вы… свободны, Орьга-сан?

– Абсолютно.

Юноша безуспешно попытался соотнести это заявление с её положением в Генкай-рю. Она обязана во всем подчиняться господину, тот волен даже убить её, не объясняя причин…

Ольга рассмеялась.

– Для человека Пути счастье и долг – одно и то же. Ты уж поверь, мне не о чем сожалеть, ибо я сознательно это выбрала. Я всегда поступаю так, как считаю необходимым. Кстати, сэнсей и не требует от меня ничего такого, что я сама от себя не требую.

– Правда? Вы бы сделали сэппуку, если бы я… покончил с собой?

Сощурившись, россиянка глядела на собеседника.

– Боюсь, что да, Иори-сан. Именно я отстаивала твоё право на самостоятельность. Распорядись ты им столь безответственно… Впрочем, на тебя угроза подействовала, ведь так? – в её глазах сверкнуло веселье. – В мудрости твоего отца нельзя усомниться. У него большой опыт борьбы с самурайскими безумствами подчинённых.

– Да, признаю, я глупец, – насупился юноша. – Не надо мне повторять.

Улыбка Ольги посуровела.

– Если ты идёшь до конца, то должен драться за свою жизнь зубами и когтями. Непростительно погибнуть лишь потому, что тебе лень напрягаться, – она завязала узелок и оборвала нитку. – Судя по результатам, ты усвоил урок. Но на будущее учти: загонять себя в угол – не самая осмысленная стратегия. Иногда такое оправдано, но вообще-то разумнее обходиться без высоких трагедий. Куда эффективней просто приложить максимум усилий для достижения цели. Или ты неспособен пошевелиться без дубины над головой?

Иори прыснул.

– Шевелиться мне так и так придётся, – выдавил он сквозь смех. – Хотя я пока не представляю, где там тренироваться.

– Найдёшь. Не сомневайся, ты получишь всё, что тебе нужно. Однако сначала тебе предстоит сдать экзамены. Ты готов?

– Готов, – в голосе Иори звучала уверенность.

– Вот и прекрасно. – Ольга встряхнула пояс, встала и приложила к себе. – Ну, как? Мне идёт?

Двое мужчин в элегантных тёмно-серых костюмах расположились в гостиной Хаябуси-сэнсея. Чашки уже убрали; закурить хозяин не предложил, предпочтя сразу перейти к делу:

– Вы просили меня подобрать людей для неофициальной охраны Фериэ-сана. Если не возражаете, можете познакомиться с ними сейчас.

– С удовольствием.

Протянув руку, учитель нажал кнопку на телефоне. Минуту спустя фусума раздвинулись, пропуская японца средних лет и высокую светловолосую иностранку. Войдя, они сдержанно поклонились.

– Кацумото Дайго-сан, – представил Хаябуси. – Серинова Орьга-сан. А это досточтимые Томидзава Тадаси-сан и Кимура Иносукэ-сан.

Гости ответили на поклон с заметной растерянностью. Имя Кацумото им уже доводилось слышать, но женщина… Оба медлили, не торопясь доставать визитки.

– Что вас смущает? – сэнсей поднял бровь. – Для поставленной вами задачи Серинова-сан подходит как нельзя лучше. А парочку представительных мальчиков можно найти куда ближе, чем в Акэгаве.

– Конечно, мы доверяем вашим суждениям, – Томидзаву явно стесняли рамки традиционной вежливости. – Но всё-таки…

Он осёкся, наткнувшись на пронзительный взгляд серых глаз. Ольга не произнесла ни слова, но на её губах блеснула усмешка, мгновенная, как сполох на лезвии.

– Вы в курсе дела? – по-английски уточнил Томидзава.

– В общих чертах, – отозвалась она. И перешла на японский: – Полагаю, вам удобней общаться на родном языке.

– Вы считаете возможным…

– Однозначно. Я могу свободно объясняться с объектом. Мне нетрудно войти к нему в доверие, «случайно» повстречав его где-нибудь. Потом я стану сопровождать его совершенно естественным образом. Кроме того, меня трудно заподозрить в принадлежности к японским спецслужбам.

– Насколько полезно такое сопровождение? В случае нападения…

– Томидзава-сан, – прервал его Кацумото, успевший обменяться с учителем незаметными знаками. – Наверное, нам стоит развеять ваши сомнения. Во дворе вы оставили телохранителя. Мы могли бы устроить небольшой спарринг между ним и госпожой Сериновой. Тогда вы увидите, чего она стоит.

Кимура заинтересовался. Томидзава же обронил:

– У Оноды-сана весьма серьёзная подготовка.

– Тем лучше, – пожал плечами Кацумото.

– В таком случае, у меня возражений нет.

Все спустились в додзё. Томидзава вызвал Оноду. Как и остальные, он аккуратно снял у порога обувь; вежливо поприветствовал Хаябуси и с заметно большим почтением – Кацумото. Но предложение сразиться с Ольгой изумило и насторожило его.

– Как вы себе это представляете? – осторожно осведомился он.

– Думаю, следует провести два-три коротеньких раунда, – сказал сэнсей. – Один без оружия, второй с танто. Далее, если возникнет нужда, попробуете неравную схватку. Только постарайтесь не искалечить друг друга.

Телохранитель вздохнул. Скинул пиджак, отстегнул наплечную кобуру; потом достал деревянный нож. Положил всё это на край татами. Одновременно Ольга вынула из рукава свой тренировочный танто, пристроила рядом и выпрямилась. Её серый костюм полуспортивного кроя вполне подходил для боя. Пройдя к центру зала, оба поклонились присутствующим; обменялись сухими поклонами между собой.

– Хадзиме! – скомандовал Хаябуси.

После секунды напряжённой тишины Онода ринулся на девушку, решив побыстрее покончить с фарсом. Он не сомневался, что худо-бедно драться она умеет. Но против него ей не устоять…