– …что во-первых, он достоин презрения, а во-вторых, должен знать, как с этим быть. По сути, ты почти прямым текстом предложила ему умереть. – Девушка помолчала. – Вряд ли он станет откладывать дело в долгий ящик.

Побледнев ещё больше, Наталья рванулась было из-за стола. Ольга схватила её за руку, незаметно для окружающих выкручивая кисть.

– Сиди! – сурово приказала она. – Ты уже не в силах ему помочь. В утешение тебе скажу, что он всё равно бы покончил с собой, просто немного позже. Он боится, но стыд сильнее страха. Он не сможет жить с таким грузом. У него глаза мертвеца. Я не стала его останавливать, потому как это бесполезно.

– Отпусти, – выдохнула Наталья. – Мне больно.

– Боль – штука хорошая, – последовал хладнокровный ответ. – Здорово помогает в себя прийти.

Глядя на подругу почти с ненавистью, Наталья попыталась сорвать захват.

– Так ты руку покалечишь, – девушка разжала пальцы. – Я знаю только один способ освободиться из этого положения. Потом научу.

Наталья мрачно растирала запястье. Её порыв прошёл, оставив после себя лишь тоскливую безнадёжность.

– А может, тебе показалось? – с надеждой спросила она. – Может, ты просто ошиблась?

Сочувствуя подруге, Ольга промолчала. «К сожалению, в таких вещах я не ошибаюсь», – подумалось ей.

Тем временем недавний собеседник россиянок поднялся на крышу многоэтажки. Подошвы сандалий прилипали к нагретому битуму. Но ледяной ком в животе не могла растопить никакая жара.

– Всё правильно, – сказал он себе. – Я обязан искупить вину перед Хидэо. Хватит увёрток. Медлить дальше… Стать пьяным посмешищем… Нет.

Пошарив по карманам, он отыскал ручку и написал на полях злополучной заметки: «Я виновен. Я не могу жить с таким позором!» Руки дрожали, иероглифы кривились и разъезжались. Впервые за последние дни ему вспомнилась семья.

– Мияко, прости меня, – пробормотал несчастный, сдерживая рыдание. – Кими, сынок… пойми, пожалуйста. Я должен.

Сняв обувь, он сунул газету в одну из сандалий и придавил сверху бумажником. Босиком подошёл к краю крыши. Стараясь говорить твёрдо, произнёс куда-то в пространство:

– Я, Онимару Харуо, подвёл своего друга. Мое имя запятнано, и мне остаётся только одно. Хидэо-кун, я следую за тобой.

И полез через ограждение.

Нарастающий ужас иголкой впивался в сердце, мешал дышать. На миг тёмная волна затопила сознание, и Онимару, обжигая ладони, вцепился в накалённый солнцем заборчик. Но тут же яростно осадил себя и встал в полный рост на самой кромке. Глянул на ряды зданий, на путаницу портовых кранов, чёрную на фоне сверкающего океана. Ничего не увидел. Стиснул зубы и шагнул вперёд.

– Хаябуси-сэнсей пригласил тебя в свою школу?! – Сатоко была потрясена. – Такая честь… мне трудно поверить. Насколько я знаю, там никогда не бывало женщин, даже японок. Но ты уверена, что выдержишь их тренировки? По слухам, они занимаются по жесточайшим методикам, и традиции у них совершенно средневековые. Вряд ли в таком кругу станут делать для тебя скидки.

– Насчёт традиций меня уже предупредили. Проблема вовсе не в тренировках. Как, по-твоему, среагирует мужское самурайское общество на женщину-иностранку в своих рядах?

– Трудно сказать. Вариантов несколько. От насмешки и сдержанного неодобрения до открытой ненависти. Дружелюбия точно не жди. Тебя могут попытаться изгнать, или «нечаянно» изувечить. Говоря по чести, с них станется и убить.

– Возможно, поэтому Хаябуси-сэнсей и пригласил меня, – криво усмехнулась Ольга. – Дабы привести мышление учеников в соответствие с реальностью. Кроме того, конфликт позволит достоверно оценить, достойна ли я обучения – и можно ли меня потом без намордника выпускать к людям.

Рассмеявшись, Сатоко заметила:

– Знаешь, тебя ведь и в самом деле побаиваются. Ты всегда выходишь на татами с таким видом, будто ничего, кроме цели, просто не существует. Да что говорить о татами после случая с моим дядей…

– Неужели я настолько изменилась?

– Ты вообще не изменилась. Это и пугает, – улыбка Сатоко погасла. – Или срубить человеку голову для тебя обычное дело?

Отодвинув тарелку, Ольга свела брови.

– Сатоко-сан, если вы действительно так считаете, я немедленно покину ваш дом. И серьёзно подумаю, не избавить ли сей мир от своего присутствия.

С лица Сатоко схлынула краска.

– Орьга-сан, простите, я обидела вас. Прошу меня извинить.

– Я не обиделась. Только спрашиваю: вы в самом деле так считаете?

Сатоко положила палочки, обошла стол и встала на колени.

– Пожалуйста, прости. Как мне исправить свою ошибку?

Вздохнув, Ольга тоже опустилась на колени напротив Сатоко.

– Прости и ты меня. Мне не следовало говорить в таком тоне. – Она склонила голову. – Я живой человек. Но на Пути я не могу себе позволить лишних переживаний. Находясь во власти эмоций, невозможно действовать эффективно. Моя задача – спокойно делать необходимое, нравится оно мне или нет. И так же спокойно жить дальше.

В глазах Сатоко сверкнули слёзы.

– Мне… стыдно перед тобой. Ты всегда помогала другим. Рисковала ради меня… и ради моего дяди. Это мой страх нашептывает всякие кошмары. Страх перед твоим хладнокровием, твоей твёрдостью. Тебе, наверное, тяжело выслушивать подобные обвинения…

– Пустяки, – отмахнулась Ольга. – Со стороны мое поведение и впрямь выглядит жутковато. Но мне нельзя вести себя иначе. Особенно сейчас. Придётся быть бесстрастной, правильной, жёсткой и даже жестокой. А то, что я чувствую, не имеет значения. Между прочим, чайник уже вскипел.

Слегка поклонившись, Сатоко занялась чаем.

– Я двадцать семь лет занимаюсь боевыми искусствами, но равных тебе по духу видела мало. И в основном среди мастеров, а не мелочи вроде нас. А ты всего лишь третий дан, что в айкидо, что в иайдо, и в технике дыры встречаются, и ноги плохо гнутся, но смотришь тебе в лицо – и видишь мировую гармонию на грани жизни и смерти. Откуда ты такая взялась, Серинова-сан?

– Из России приехала. – Ольга складывала тарелки в посудомоечную машину. – Большое спасибо за комплименты, но ты, несомненно, преувеличиваешь. Объяснишь мне потом, как добраться до предместья Акэгава?

– Это автобусом нужно ехать. Дорога часа полтора займёт. Скажи, а если Хаябуси-сэнсей сочтет тебя недостойной?

Ольга выразительно провела ребром ладони по горлу.

– Вперёд, в семнадцатый век! – засмеялась она. – Впрочем, не думаю, что до такого дойдёт.

Сатоко медленно отставила в сторону чашку, которую держала в руках, и прямо посмотрела на подругу.

– Ничего себе! И ты… готова?

– Конечно.

– Тебе следовало родиться в Японии, – заключила Сатоко. – У нас любят сумасшедших с самоубийственными наклонностями. Боевые искусства ты явно ставишь выше, чем жизнь, и с удовольствием распишешься в этом собственной кровью. Никаких проблем.

– Ну, одна проблема тут всё-таки есть.

– Да? И какая же?

– У меня отвратительный почерк.

Мгновение девушки сверлили друг друга взглядами, а потом дружно расхохотались.

– Хаябуси-сама будет в восторге! – выдавила Сатоко сквозь смех.

– Интересно, а как ты поступила бы на моём месте?

– Одиннадцать поколений моих предков были самураями. Не принять предложения вроде этого я попросту не могу, не потеряв лицо. Но открыть тебе страшную тайну? Я искренне надеюсь, что мне никогда подобного не предложат.

– Почему? – удивилась Ольга.

– Я хочу не только сражаться, но и жить. По-человечески, а не в полном самоотречении. Хочу ходить по земле, смеяться с друзьями, развлекаться с любовником… и нормально тренироваться. Надеюсь, в своё время я приму смерть не хуже прочих. Но не имею желания делать её обыденной частью быта. Как, я сильно упала в твоих глазах?

– Нисколько. Каждому своё, Сатоко-сан. Я благодарна тебе и очень ценю тебя такой, какая ты есть. Да, предельное совершенство можно обрести только в предельных испытаниях. Мне не о чем сожалеть. Однако мой Путь – не единственный. А мир красив именно своим многообразием.

– Но всё-таки ты слишком сильно рискуешь. В Хаябуси-сэнсее можешь не сомневаться. Он прекрасный учитель, благородный человек и вообще самурай до мозга костей. Он не требует от нас и десятой доли того, что требует от себя. Своими глазами видела, как он выходил на татами со сломанной рукой. По его словам, человек имеет право на слабость, но буси – никогда. Судя по всему, нашу группу, в которую я привела вас с Натой, он всё-таки относит к категории людей. Но ты… Если он счёл тебя буси, не жди от него милосердия. Тебе придётся или стать идеальным воином, или погибнуть.

– О столь достойном выборе я даже не смела мечтать. Но называть меня буси? Конечно, в моем в роду тоже сплошные военные. Но ни одного японца.

– Да разве речь о происхождении? Впрочем, хватит догадок. Может, Ната-сан хотя бы чаю выпьет?

– Оставь её. Пусть посидит в одиночестве. Или загляни к ней после того, как я уйду. Тебя она сейчас ещё стерпит, а вот меня вряд ли.

– Расскажешь всё-таки, что случилось?

– Мы по дороге зашли в кафе – слегка остыть и заодно прочесть газету. Когда мы добрались до заметки о Камияма‐сане, к нам подсел некий мужчина, пьянее квакши в весеннюю пору. Он громко оплакивал своего друга Хидэо – и проклинал себя за нарушенное обещание.

– Значит, это и есть…

– Несомненно. Он, конечно, не мог и представить, кого встретил, – Ольга сдержанно хмыкнула. – И вот, пока этот деятель изливал нам свои переживания, Ната возьми и брякни, что он действительно позорит своё имя, и сам должен знать, как ему теперь поступать.

Сатоко вздрогнула.

– Зачем?!

– Её уже порядком перекосила эта история. А ещё ей очень несимпатичны пьяные. Но по мнению Наты, она всего лишь предложила ему оставить нас в покое и заняться своими проблемами самостоятельно. Ей и в голову не могло прийти, как собеседник может расценить её слова.

– А он?

– Он и впрямь знал, что ему делать, – грустно ответила Ольга. – И заливал вином ужас перед приговором собственной совести, в надежде как-то оправдаться перед собой. Я хотела остановить его… пока не заглянула ему в глаза. Безнадёжная затея. В общем, он собрал остатки достоинства, поблагодарил за напоминание и торжественно откланялся. Конец ты, скорее всего, прочтёшь завтра в хронике происшествий.

– Как печально. Думаешь, он тоже…?

– Исключено. Не в таком состоянии. Кроме того, у него не настолько сильная воля. Он найдёт какой-нибудь более быстрый и менее болезненный способ. Вернее, уже нашёл. До чего же безумными бывают людские обычаи! – в голосе Ольги внезапно прорвалось отвращение. – И ведь следуют им, и считают правильным! Это второй человек за минувшие три дня, кого я проводила на тот свет, не в силах спасти. Причём оба ушли крайне по-дурацки. Сделали глупость, потом ещё одну, а потом решили, что всё это несовместимо с честью. И гордо совершили главную глупость. Последнюю.

Издёвка задела Сатоко.

– Можно подумать, ты сама сильно отличаешься от них.

– Верно. Не отличаюсь. И однажды пойду на смерть, хохоча над собственным клиническим идиотизмом. Но я никогда не отступаю от своих принципов. И никогда не жалею о совершённом.

Сатоко сосредоточенно разливала чай.

– Ну, а как же Ната? Она потом догадалась?

– Мне пришлось объяснить ей. И силой удержать от попытки немедленно броситься следом. С чего она, по‐твоему, так на меня оскорбилась? Её не утешил даже тот факт, что наш случайный знакомый и так был обречён с того момента, как согласился на предложение Камиямы-сана.

– Почему? Если б он исполнил обещание…

– …то покончил бы с собой из-за ошибки при ударе, или из чувства вины за убийство друга. Понимаешь, при такой неуравновешенности трудно пережить роль кайсяку. С тем же успехом твой дядя мог его попросту пристрелить. Хотя вряд ли догадывался об этом.

– Ужасно. – Сатоко сложила ладони в молитвенном жесте; её губы шептали что-то неслышное. Потом она снова подняла взгляд. – Надеюсь, больше смертей не будет. Кстати, завтра похороны. Но вам, наверное, не стоит туда идти… из соображений безопасности.

– Пожалуй, ты права. Но зажги палочку от моего имени.

– Обязательно. Всё-таки ты жестоко обошлась с Натой.

– Раз она участвует в происходящем, ей придётся осознавать свои действия. И выдерживать их последствия. Она должна стать намного сильнее, чем сейчас. И сражаться ей стоит поучиться не только с дружелюбными партнёрами. Иначе я не поручусь за её жизнь и душевное здоровье. У меня к тебе личная просьба, Сатоко: гоняй её на тренировках, пока она с ног не свалится.

– Хорошо. К тому же здесь наши мнения совпадают, – Сатоко улыбнулась. – Она в последнее время делает себе поблажки. Да и мне стоит плотнее заниматься, пока совсем не расклеилась со своими поездками и проблемами.

– Да. А то вдруг твой таинственный Окинава-сан не узнает тебя при встрече? – подмигнула Ольга.

– Тогда я просто дам ему в глаз. С любовью. В полном соответствии с философией айкидо.

– Твоя визитная карточка! Второго такого чуда, как ты, не сыщешь по всей Японии! – и обе подруги рассмеялись, словно сбрасывая с себя тоску и скорбь.

В маленьком магазинчике на окраине предместья Акэгава Ольга с недоумением разглядывала кусок зелёного шёлка. «Интересно, зачем он мне понадобился?» – думала она. Но девушка доверяла своей интуиции. Расплатившись, она сунула свёрток в рюкзак и пересчитала оставшиеся купюры. Их едва-едва хватало на обратный автобус.

– Настоящий самурай презирает деньги, – съязвила россиянка. – Он пользуется кредитной картой.

Её кредитка лежала дома, чтобы в случае чего Наталья могла снять остаток наличности.

Ольгу переполняли веселье и странная лёгкость. Тело расслабленно скользило сквозь летний вечер, радуясь долгожданной прохладе. В ясном и собранном, как всегда, сознании вспыхивали искорки счастья.

Девушка знала, что идёт навстречу трудной, опасной и мучительной подготовке, право на которую ещё предстоит отстоять. И знала, чем всё в итоге кончится. Но отточенное лезвие Пути Воина составляло суть её бытия.

Дорога пересекала краешек парка, больше похожего на лес. Основная его часть взбиралась по склону горы, и где-то далеко вверху прятался синтоистский храм. Косые лучи солнца, проникая сквозь листву, ярко освещали белую одежду и русые волосы Ольги, делая её похожей на горящую свечу. В одном месте полотно асфальта сужалось, ныряя в небольшую ложбинку, потом расширялось снова. Здесь пышные заросли кустов подходили вплотную к обочине. «Хорошая точка для засады», – отметила россиянка.

Вскоре парк кончился. Миновав ряд коттеджей вполне европейского вида, значившихся на карте под номерами 6, 18, 11, 54 и 9, Ольга вышла к воротам дома номер 2, построенного в том же старояпонском стиле, что и жилище Сатоко, но куда больше по размерам. Часы показывали 19.55. Девушка подняла руку и нажала кнопку звонка.

Спустя минуту открылась калитка. В проеме стоял юноша лет семнадцати, с миловидным, почти женственным лицом, одетый в чёрные кимоно и хакама.

– Добрый вечер, – поклонилась россиянка. – Я – Селинова Ольга. Хаябуси-сэнсей оказал мне честь, пригласив меня сюда сегодня. Прошу извинить за доставленное беспокойство.

Юноша тоже согнулся в поклоне.

– Здравствуйте. Пожалуйста, простите мою медлительность. Меня зовут Иори. Мой отец приказал мне проводить вас.

Дорожку ко входу устилал мелкий белый песок. Слева от неё росла огромная сосна, справа – не менее внушительная криптомерия. Пройдя между деревьями, Ольга и Иори сняли обувь и ступили в дом. Юноша ненавязчиво указал, где оставить вещи, попросил россиянку немного подождать, ещё раз извинился и скрылся в глубине комнат.

Вскоре он появился снова, пригласив девушку следовать за собой. По узкой деревянной лестнице они поднялись на второй этаж. Перед фу-сума, обтянутыми светло-жёлтой бумагой, Иори опустился на колени:

– Хаябуси-сама ждёт вас. – Он негромко постучал и отодвинул створку.

Едва переступив порог, Ольга тоже встала на колени и поклонилась – предельно почтительно, коснувшись лбом пола и задержавшись в этом положении.

– Добрый вечер, Хаябуси-сэнсей. Позвольте мне, недостойной, со всем возможным уважением высказать вам искреннюю благодарность за это приглашение.

Тот обозначил ответный поклон, опустив глаза и едва заметно наклонив корпус.

– Добрый вечер, Серинова-сан. Спасибо, что пришли. Пожалуйста, садитесь сюда. – Он указал на подушку, лежавшую в полутора метрах от него. Снова коротко поклонившись, девушка поднялась, прошла к своему месту, приняла официальную позу «сэйдза» и отвесила третий поклон, на этот раз неглубокий. И откинулась на пятки, положив руки на колени ладонями вниз.

Сэнсей слегка склонил голову. И неожиданно улыбнулся:

– В вашем исполнении эти церемонии выглядят несколько странно.

– Прошу меня простить, но до сих пор я не имела возможности изучить тонкости высшего японского этикета.

– Для иностранки, не изучавшей тонкостей, вы справляетесь весьма неплохо. Но вы слишком горды для столь скромного поведения.

Ольга молчала.

– Понимаю, я ставлю вас в несколько неудобное положение. Тем не менее, нам обоим необходимо прояснить некоторые вещи. Я прошу говорить со мной прямо и честно. Дело слишком серьёзно, чтобы прятаться за вежливыми оборотами. Со своей стороны обещаю вам то же самое. Итак, насколько я понял, вы в Японии уже около двух месяцев, и всё это время с утра до вечера занимаетесь айкидо и иайдо. Сколько ещё вы собираетесь здесь оставаться и на какие средства?

– У нас двухлетние визы, – ответила Ольга. – Но, хотя Корэмицу-сан оказала нам неоценимую помощь, поселив у себя, наших скромных сбережений хватит не более чем ещё на полгода. Лично мне не составит труда задержаться на больший срок, но лишь в том случае, если я найду заработок. «И если доживу», – улыбнулась она про себя.

– А кто вы по профессии?

– В России я преподаю айкидо. И пишу книги о природе.

– Ваш муж тоже занимается боевыми искусствами?

– Он археолог. Сейчас он в Китае, раскапывает поселения времён династии Тан.

– Но его не смущает ваш образ жизни?

Взгляд Ольги внезапно полыхнул сталью. Но голос остался совершенно бесстрастным:

– У него свой Путь, у меня – свой. Мы признаём друг за другом право им следовать. Будь это не так, мы бы давно расстались.

«Похоже, между мечом и семьёй она и впрямь выберет меч», – подумал Хаябуси.

– Вы готовы умереть, Серинова-сан? – спросил он резко.

– В любое мгновение, – спокойно отозвалась та.

– Возможно, вы не понимаете. Я спрашиваю не из абстрактного интереса, не из желания вас унизить или запугать. Если вы хотите заниматься здесь, то действительно должны быть готовы к смерти. Если хоть немного цепляетесь за жизнь – возвращайтесь в старую группу. Я разрешу вам продолжать обучение там.

На губах россиянки мелькнула лёгкая усмешка.

– Сэнсей, мне прямо сейчас перерезать себе горло в подтверждение своих слов?

– Сейчас – не стоит, – он тоже усмехнулся. – Вы даже не спросили меня, чему и как я собираюсь вас учить.

– Полагаю, вы расскажете мне всё, что сочтёте нужным. Но в данный момент я нахожусь там, где должна находиться.

Глаза Хаябуси заинтересованно сощурились.

– Вы уверены?

– Да.

Тот какое-то время пристально изучал её лицо.