– Сатоко, и ты ещё называла его благородным человеком? – в голосе Натальи сквозило презрение. – Для него, похоже, жизни учеников абсолютно ничего не значат. А беспокоиться о какой-то девчонке из России ему вообще в голову не придёт. Не пришибли? Странно, но ладно. Только личности вроде нашей Ольги могут радоваться подобному «обучению».

Ольга медленно подняла на неё глаза.

– Ната, пожалуйста, придержи язык, – спокойно попросила она. – Неприятно слушать. Я чрезвычайно высокого мнения о Хаябуси-сэнсее.

И считаю великой честью возможность всерьёз у него учиться. Ты уж поверь, у меня есть к тому основания. У тебя, кстати, тоже.

– Но ты…

– Я пошла на это сама. Осознанно и добровольно. Причём учитель предупредил меня и о степени опасности, и о суровости правил, которым придётся следовать. По сути, я теперь являюсь его вассалом. Так что будь добра, не оскорбляй моего господина.

Подруги онемели.

– Это… шутка такая? – выдавила, наконец, Наталья.

– Можешь считать и так. – Во взгляде Ольги постепенно таяла жёсткость, замораживающая кровь. – Но если ради нашей школы мне придётся умереть – я умру. Ибо она того стоит.

– А тебе не приходило в голову, что в мире, который ты с лёгкостью готова оставить, кто-то станет тебя оплакивать?

Ольга неспешно свернула постель; убрала её в шкаф. Вздохнула. И тихо ответила:

– Простите меня. Пожалуйста, простите. Но по-другому уже не получится.

На кухне запищала микроволновка.

– Обед готов, – констатировала Сатоко. – Пошли есть, пока вы опять не поругались.

Спустившись вниз, девушки расположились вокруг стола и взялись за палочки. Суп съели в полной тишине. Только раскладывая по тарелкам суси, Сатоко осведомилась:

– Орьга-сан, а где ты там спишь?

– Две прошлых ночи я провела в парке под деревом. Сегодня утром Хаябуси-сэнсей отыскал меня там и приказал впредь ночевать в его доме. Вечерняя тренировка заканчивается в десять, а утренняя – начинается в половине шестого. Мне, как самой младшей, полагается ещё убираться в додзё. В общем, на сон остаётся не очень много времени. Я‐то ладно, здесь отосплюсь, а вот когда спят остальные – полная загадка. Они как‐никак работают.

– Привыкли, наверное. Японцам традиционно спать некогда. У вас часто пропускают тренировки?

– За пропуск без уважительной причины так по ушам дадут, что в другой раз не захочется. Даже за опоздание. Степень уважительности, понятно, определяет сэнсей.

– Люто. А форма и снаряжение там такие же, как везде?

– Форма стандартная. Чёрные хакама, чёрное кимоно. А вот насчёт снаряжения… мне придётся спросить у тебя совета. Учитель озадачил меня распоряжением обзавестись комплектом боевых мечей – впридачу к деревянному оружию и ножу. Ты можешь подсказать, как разрешить проблему?.. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Я начинаю осознавать истинное значение слова «Путь», – в голосе Сатоко сквозило потрясение. – Говорят, если следуешь ему не уклоняясь, судьба наделит тебя всем необходимым. Я думаю об этом… и мне становится страшно. Тебе не нужно решать эту проблему, Орьга-сан. Она уже решена.

– Похоже, я чего-то не понимаю.

– Доедим – поймёшь.

Ольга посмотрела на Наталью, но на её лице читалось такое же недоумение. Уточнять она не стала. Только собрала пустые тарелки и сложила их в посудомоечную машину. Сатоко с задумчивым видом разливала чай. До конца обеда никто не проронил ни слова.

Когда последняя чашка была вымыта и убрана на место, подруги поднялись в «тянома» – комнату в традиционном стиле, в которой единственным признаком современности был спрятанный за ширмой музыкальный центр. В токонома висел каллиграфический свиток:

 
В окно заглянул
Потерявшийся ветер.
Одиночество.
 

Под ним стояла неглубокая овальная тарелка, синяя с голубыми прожилками. В ней неярко мерцала вода, отражая единственную лилию с зеленовато-белыми лепестками, изящно расположенную с краю.

Но сейчас внимание привлекала не икебана. Возле дальней стены под лакированным чёрным столиком валялась длинная картонная коробка с потёртыми, смятыми уголками. А на самом столике, на большом куске желтоватого шёлка, лежали два меча в тёмно-красных ножнах с узорчатыми бронзовыми цубами. Длинный и короткий.

Сатоко указала на катану:

– Орьга-сан, что вы о ней скажете?

– Прекрасное оружие, с отличной заточкой и хорошим балансом, – спокойно отозвалась та.

– Погоди-ка, – встряла Наталья. – Как ты определила, какие у него баланс и заточка? Ты ведь даже не прикоснулась к нему…

– Мне уже доводилось им пользоваться, – последовал бесстрастный ответ. – Это дайсё Камиямы-сана.

Подняв оба меча вместе с тканью, Сатоко на раскрытых ладонях протянула их Ольге:

– Возьмите. Вне всякого сомнения, они принадлежат вам.

Привычное хладнокровие россиянки разлетелось вдребезги. Она ошарашенно посмотрела на клинки; потом на подругу.

– Я… не могу принять столь ценный подарок.

– Вам придётся его принять. Не от меня, а от моего дяди. – Слова Сатоко звучали подчёркнуто официально. – По обычаю, о котором вы наверняка знаете.

Наталья непонимающе покосилась на Ольгу.

– Совершающий сэппуку самурай часто дарил кайсяку своё оружие, – пояснила та по-прежнему изумлённо. – Разумеется, если считал нужным – и мог себе такое позволить. Но с чего вы взяли, что Камияма-сан имел подобное намерение по отношению ко мне?

– Я не могу иначе объяснить происходящее. – Из груди Сатоко вырвался прерывистый вздох. – Метафизика какая-то. Киэ Камияма, дядина вдова, ещё до похорон ринулась в полицейский участок добиваться возвращения семейных реликвий. После ограбления магазинов «Хосэки Хэйан» вся полиция в городе стоит вверх дном, и в участке было явно не до неё. Чтобы отделаться от настырной дамы, ей вернули дайсё, едва исполнив необходимые формальности. А госпожа Киэ в тот же день приехала ко мне и отдала клинки, заявив следующее: «Я не желаю видеть их в своем доме ни единого мгновения. Найди им применение, подари кому сочтёшь нужным или просто выбрось в море». Она теперь до безумия боится, как бы её сын однажды не повторил судьбу отца…. На мой вопрос, зачем же ей тогда понадобилось три дня кряду терроризировать полицейских, Киэ-сан разрыдалась: «Я хочу, чтобы всё закончилось!» Она, видите ли, чувствовала себя обязанной вернуть мечи покойного мужа… сама не зная, почему. Но когда привезла их мне, ей сразу стало спокойнее. Оружие, оборвавшее жизнь её супруга, вызывает у неё только ужас. Орьга-сан, какие ещё вам нужны доказательства?!

– Никаких, – в глазах россиянки появилось выражение бесконечной боли. – Путь и впрямь наделяет всем необходимым. Сколько раз я пользовалась этим. Но так… – Ольга бережно взяла дайсё из рук Сатоко, тоже вместе с шёлком. Складки полотнища скользили по коже, словно чьи-то призрачные пальцы. – Я иду бок о бок со смертью. И все, кто ко мне приближается, волей-неволей ступают на край. С разными, правда, последствиями. Или я, блуждая по грани, встречаю попутчиков? Но иначе нельзя. Невозможно. Делаешь должное, и случается то, что должно случиться. Например, я получаю два меча – в дар от мертвеца. А Хаябуси-сэнсей обратил на меня внимание, потому как моё поведение напоминает ему другого мёртвого человека… По большому счёту, мне следует покинуть вас навсегда – просто для того, чтобы защитить. И то, боюсь, уже поздно.

– Что значит «покинуть»? – насторожилась Наталья. – Надеюсь, ты не собираешься…

– Не собираюсь. А вот уйти, разорвать все отношения с вами обеими – возможно, стоит. Правда, мы будем сталкиваться друг с другом на тренировках по иайдо… но их я теперь могу оставить…

– Орьга-сан, прекрати, – решительно оборвала её Сатоко. – За кого ты нас принимаешь? Возможно, мы действительно в ловушке ками и нам грозит реальная опасность. Мне всё труднее сомневаться в твоих словах. Но переступить через дружбу ради собственной безопасности? Оставить тебя в одиночестве, без поддержки? Знаешь, я всё‐таки самурай.

– Аргумент, конечно, – кивнула Ольга. – Заболевание наследственное, чреватое обострениями. К сожалению, единственный действенный метод лечения – харакири… Сколько ещё мне над вами издеваться? Сатоко-сан, вот этим самым мечом я отсекла голову вашему дяде. Я превратила вашу жизнь в сущее безумие, я прихожу по утрам в синяках и крови, рассказывая очередную жуткую историю, а вы радуетесь, что я вообще вернулась. Зашиваете мои раны, прикрываете перед полицией, кормите и опекаете. До коих пор? Без меня вам станет куда спокойнее.

Жёсткая улыбка искривила губы Сатоко.

– Да, у меня европейское образование, и мой сын учится в Америке, и я совершенно не в восторге от махрового средневековья, в котором мы увязли. Но раз мне приходится играть по правилам времен Токугавы, я буду играть по ним. Ты не заставишь меня поступиться честью. Я не позволю тебе уйти.

– Вы всерьёз? – сощурилась Ольга.

Сатоко побледнела, но не отвела взгляда.

– Испытай меня, если хочешь.

Ольга медленно засунула дайсё за пояс халата. Её лицо неуловимо изменилось. Сейчас она смотрела на собеседницу, как на противника в поединке – пристально, холодно, безжалостно и равнодушно. Так смотрят на мир морские птицы; так глядит воин, идущий в бой, не заботясь о собственной участи. Отрешённые, ясные, уверенные глаза навевали странные образы. Острые льдинки под босыми ногами. Крик одинокой чайки, скользнувшей в пустом небе. Вечный мороз горных вершин; серая даль беспредельного океана. Звенящая тишина. Зеркальная сталь боевого меча, направленного в открытое горло. Ещё мгновение – и горячий алый цветок вспыхнет ярким пятном в ледяной бесконечности рассвета.

Наталья, точно заворожённая, смотрела на две фигуры, застывшие друг против друга. Долгое, нескончаемое мгновение они не двигались, сцепившись пронзительными, немигающими взглядами. А потом Ольга мягким, стремительным, неосознанно красивым жестом обнажила катану, и сверкающее острие упёрлось в шею Сатоко. Та не вздрогнула, не шевельнулась, даже не покосилась на клинок. Но учащённое дыхание и капли пота на лбу выдавали степень её напряжения. Спустя ещё нестерпимый, нескончаемый миг она проговорила низким полушёпотом:

 
Остался один
Шаг навстречу истине —
Сделаю его.
 

И шагнула вперёд, прямо на меч. Не отклоняя оружия, Ольга отступила на шаг назад и ответила – совершенно бесстрастно, безжизненно, как могло бы говорить изваяние:

 
Единственный миг —
Вершина всего пути,
И нет возврата.
 

Сатоко помедлила. Ей хотелось закричать – но она заставила себя сдержаться.

 
Как прекрасна жизнь!
Но лишь тень её мелькнёт
В зеркале клинка.
 

Новое слитное движение тел, соединенных серебристой полоской лезвия. И сразу ответ, холодный, как космическая бездна:

 
Путь воина – смерть
Безмерная истина
В сердце сияет.
 

Отточенное остриё по-прежнему касалось горла Сатоко. Изнемогая, она выпрямилась.

 
Нет, я не дрогну.
Если ты хочешь убить —
Не уклоняйся!
 

Ольга почти упёрлась спиной в стену. Пятиться дальше было некуда.

Так и не опустив глаз под спокойным, беспощадным взглядом подруги, Сатоко сделала последний шаг. Окончательный.

 
Мгновенный удар.
Меч, поражающий цель —
Вот совершенство!
 

Катана полыхнула серебряной радугой. Кусок желтоватого шёлка взвился в воздух, на долю секунды обвил клинок и двумя половинками разлетелся по комнате. Ольга рассмеялась – легко, счастливо и заразительно, разрывая невыносимую, ирреальную пелену загадочного действа. Привычно вложила оружие в ножны. И низко поклонилась.

– Мне действительно незачем уходить. Если, конечно, ты не вышвырнешь меня за дверь теперь.

Плечи Сатоко задрожали; в глазах блеснули слёзы.

– Ты… показала мне… это труднее, чем я думала. – Она всё ещё дышала тяжело. – Кажется, я выдержала… твоё испытание. Знаешь… я была почти уверена… что ты не опустишь меч. Ты не просто идёшь рядом со смертью, Орьга-сан. Ты и есть смерть. Как ты можешь нести в себе такое – и смеяться?!

– Относиться к этому всерьёз? Да я бы давно рехнулась.

– Что здесь произошло? – Наталья изумлённо разглядывала подруг. – Не понимаю…

– Комбинация поединка, психотренинга и совместной медитации. Сатоко-сан отстояла свою позицию в споре. Типично самурайским способом. Красивые у неё стихи…

– А у твоей задачи были другие варианты решения? – слабо хмыкнула Сатоко, непроизвольно потирая шею.

– Сколько угодно. Например, улыбнуться. Но среди буси почему-то принято кидаться к гибели, когда надо и не надо. И никакое европейское образование не спасает. Мы с тобой и впрямь монеты из одной связки. Нам лучше держаться вместе. А с Натой мы всё уже обсудили вчера. Видимо, придётся закрыть вопрос.

– Наконец-то я слышу от тебя нечто разумное, – Сатоко подобрала с пола один из кусков шёлка и устало вытерла им лицо. Потом неожиданно усмехнулась: – Орьга-сан, если ты ещё хоть раз вернёшься к этой теме, я просто дам тебе в глаз, невзирая на последствия.

– Принято, – поклонилась Ольга с серьёзным видом. – Да, можно у вас попросить…

– В том шкафу на верхней полке слева, – указала она, не дослушав. – Там же все инструменты.

– Почему я в вашем обществе всё время чувствую себя дурочкой? – пожаловалась Наталья. – Вы о чём?

– Орьге нужно привести в порядок своё оружие, – пояснила Сатоко. – Его с тех самых пор никто не чистил. Вакидзаси так и вовсе в кровавых пятнах. Работы у неё хоть отбавляй.

…Таким образом, у нас нет ни малейшей зацепки, – заключил Сакагами Тэцуо, начальник городской полиции. – Мою уверенность, как вы понимаете, к делу не подошьёшь.

Они с Хаябуси-сэнсеем расположились за столиком в отдельном кабинете ресторана «Аюми». Учитель едва притронулся к своим суси; зато Сакагами активно воздавал должное превосходной кухне. Палочки в его руках так и мелькали.

Хаябуси смерил его долгим взглядом.

– Значит, не имея законных способов поймать рыбу, вы обращаетесь ко мне. Надеюсь, мне не предлагается стать преступником?

– Ни в коей мере, – Сакагами заметно стушевался. – Однако у вас есть определённые… методы воздействия и расследования, недоступные полицейскому управлению. В конце концов, вы, без сомнения, должны нам посодействовать. Мы много лет закрываем глаза на некоторые… юридические казусы, связанные с вашей школой. Кроме того, ведь Отару Хидэки, сорвавшийся с крыши шесть лет назад, тоже учился у вас? Нет‐нет, я понимаю, это несчастный случай…

– Совершенно верно. Несчастный случай, – сурово подтвердил сэнсей. – Школа взяла на содержание его семью именно потому, что я чувствую ответственность за своих учеников. Если вы намерены меня шантажировать, мы с вами далеко не уйдём. В конце концов, Хаябуси Масаюки, четыре года назад сделавший за вас вашу работу, был моим сыном. И я его потерял.

– Прошу меня простить. Я не это имел в виду. Однако…

– Я попробую вам помочь.

– Что?

– Я попробую вам помочь, – чуть громче сказал Хаябуси. – Мои рекомендации на данный момент: постепенно сократите охрану магазинов «Хосэки Хэйан». У одного из уже ограбленных уберите вовсе. Лучше взять тот, который в квартале Атариси: там наиболее глухое место из всех возможных.

– Зачем?

– Если нам повезёт, Чёрная Рыба попробует ещё раз. Тогда мы отследим исполнителей и их клановые связи. А также разберёмся, каким образом человек, сидящий в тюрьме, оставляет отпечатки пальцев на витринах. Ещё – найдите благовидный предлог и установите наблюдение за высокопоставленными сотрудниками фирмы и их семьями. Не исключено, что среди них есть осведомитель. Кроме того, их могут избрать следующей мишенью.