– Я, в общем, не сомневаюсь в ответе, но всё же должен уточнить: Селинова-сан, вы не знали раньше этого человека? – Тамура подошёл к ним совершенно бесшумно, прервав Хасидзумэ на полуслове. И нарочито резким жестом протянул Ольге голову Камиямы, поднеся её чуть ближе, чем позволяли правила вежливости.

Та бесстрастно посмотрела на мёртвое лицо, перепачканное кровью, лишённое какого-либо выражения. Застывший взгляд раскрытых остекленевших глаз напоминал сувенирные куклы самураев.

– Нет. Не знала, – ответила она. И, помолчав, холодно добавила: – Тамура-сан, не стоит так откровенно устраивать мне проверки. Это дурной тон.

За её спиной раздался слабый вскрик. Все обернулись. Там стояла Наталья, белая от потрясения, с ужасом глядя на отсечённую голову. Потом всхлипнула, покачнулась – и упала в обморок. Ольга молниеносно подхватила девушку и мягко уложила её на траву, гневно отстранив метнувшихся было на помощь патрульных. Впервые за всю беседу на её лице мелькнуло нечто, похожее на нормальные человеческие чувства.

Против воли Тамура вздрогнул. Он вдруг ощутил, что в этой женщине заключается его приговор. Его жизнь или смерть.

– Который час? – Наталья с усилием разлепила веки. Она лежала на толстом футоне посреди крошечной комнатки, которую они с Ольгой сняли после отъезда Сатоко. Голова девушки слегка кружилась; её всё ещё клонило в сон.

– Двадцать минут девятого, – последовал негромкий ответ. Ольга неподвижно сидела возле её постели, зачем-то сохраняя официальную позу «сэйдза».

– Мы пропустили утреннюю тренировку…

– И вечернюю тоже.

– Так сейчас вечер. – Наталья приподнялась на локте. – Что со мной сделали?

– Накачали успокаивающими и снотворными.

– Странно. – Девушка потерла виски. – Я, конечно, тоже читала о сэппуку, но не думала, что в реальности оно выглядит… так. Значит, ему отрубили голову? – Наталья помолчала. – Погоди, а кто?

– Разве ты не видела?

– Нет.

– Ну и прекрасно. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Там ведь не было никого, кроме нас… – и внезапно её озарила страшная догадка. Она рывком села на постели: – Это сделала ты! Как ты могла?!

– Полагаешь, мне следовало оставить его мучиться? – тихо спросила Ольга.

– Нет. О, нет, – севшим голосом прошептала Наталья. – Но как ты сумела?

– А ты ведь тоже изучала ката «Кайсяку», – Ольга невесело усмехнулась. – Оказывается, это просто. Невероятно просто. Если сумеешь сохранить выдержку. Один удар, и… всё.

– Я теперь уже не уверена, что после такого вообще смогу взять в руки меч.

– Прости меня.

– Тебя-то за что?

– Отчасти я выбила тебя из равновесия. – Ольга серьёзно посмотрела в лицо подруги. – Ты должна была или твёрдо себя контролировать, или уж совсем сорваться в невменяемое состояние. И когда я увидела, что с контролем ты не справляешься, я… подтолкнула тебя. – Внезапно изменив тембр голоса, она глухо произнесла: – Медицина здесь уже бессильна. Дай ему закончить.

Поражённая, Наталья откинулась на подушку.

– И сейчас мне стало страшно… как у тебя получается? И зачем?

– Даже психолог-недоучка вроде меня может кое-что уметь. А понадобилось это затем, чтобы тебя не допрашивали в полиции. Во вском случае, сразу. А если повезёт – так и вообще.

– Что тебе теперь грозит?

– Понятия не имею. Никогда не изучала японское законодательство. Но вряд ли они докопаются до истины. Нужно обладать очень нетривиальным мышлением, чтобы представить в роли кайсяку женщину из России. Правда, есть там один персонаж… – Ольга на миг задумалась. – Так ты простишь меня?

– Как я могу на тебя сердиться? – отмахнулась Наталья. – А если всё-таки докопаются, тогда что?

– Да всё что угодно. В том числе и это. – Протянув руку к своему рюкзаку, лежавшему в изголовье, Ольга вытащила оттуда нож, правдами и неправдами провезённый через границу. – На Пути Воина очень жёсткие правила. – Вздохнув, она вытянулась на футоне рядом с Натальей, рассеянно ловя свет от лампы полированным лезвием.

– То есть ты тоже можешь покончить с собой из-за какой-то дурацкой идеи? – ужаснулась та. – Дался тебе этот Путь! Объясни мне, наконец, зачем?! В наше-то время? Или просто жить надоело?

Ольга спокойно, немного грустно улыбнулась.

– Нет разницы между понятиями «убить» и «умереть». То и другое – оборванная человеческая жизнь. Но воин должен это сделать, если понадобится. Если другого выхода нет. Суть его Пути в противостоянии, и главный его противник – он сам. До конца, до последнего края. Я – воин. Больше мне сказать нечего. – Она помолчала. – А ты теперь втянута в историю, которая вовсе тебя не касается. Впрочем, я тебя предупреждала тогда, на берегу.

– И что мне с этим делать?

– Сейчас? Возьми меч. И сделай базовый комплекс ката. Ты тоже должна преодолеть себя.

– Здесь?

– Высота потолка вполне позволяет. Единственное достоинство нашего жилища.

Медленно поднявшись, Наталья прошла к токонома, где на дешёвой пластиковой подставке лежали два иайто – её и Ольги. Взяла свой, вытащила из ножен и долго смотрела на сверкающий клинок. В её глазах стояли слёзы.

– Да, – решительно объявила она наконец, вкладывая меч обратно и возвращая на подставку. – Я это сделаю. Но тогда уж пусть всё будет как положено. Убери постель, пожалуйста.

Пока Ольга сворачивала футоны и вместе с прочими вещами запихивала их в шкаф, Наталья быстро переоделась в форму. Тщательно расправила складки хакама. Потом снова взяла меч и вышла на середину комнаты. Её лицо было бледно; губы плотно сжаты.

Ольга, не говоря ни слова, села у стены в официальной позе и торжественно поклонилась подруге. Так же молча Наталья опустилась на колени и церемонно ответила на поклон. Соблюдая правила, положила меч перед собой и поклонилась ему. Потом всунула ножны за пояс; закрепила шнур сагэо. На мгновение закрыла глаза, собираясь с духом. И взялась за рукоять.

Её первые движения были замедленными и неловкими, точно у новичка. Но постепенно многолетний навык взял верх, и воля обрела контроль над телом. Привычно концентрируясь на своих действиях, Наталья прочерчивала в воздухе дуги и петли, делала выпады, возвращала меч в ножны и снова извлекала. Она дёрнулась лишь один раз – когда теснота комнаты заставила её взмахнуть клинком возле самого лица неподвижно сидящей Ольги. Но та даже не моргнула, и Наталья снова расслабилась. Завершающий ритуал она исполнила уверенно и спокойно, как и всегда.

– Ты права, – сказала она, откидываясь на пятки. – Мне сейчас и впрямь намного легче. И, внезапно улыбнувшись, перешла на японский: – Могу я просить вас тоже блеснуть своим искусством?

Ольга поклонилась и ответила в том же духе:

– Я сочту за честь продемонстрировать вам свои скромные способности. Только позвольте мне переодеться.

– Это смотрелось очень глупо? – поинтересовалась она, пока Ольга завязывала на себе ленты хакама.

– Это было прекрасно, – возразила та. – Как любая победа над собой. – И фыркнула: – Хотя в начале у тебя был такой вид, будто ты собиралась не комплекс ката исполнить, а по меньшей мере совершить сэппуку.

– Оно до сих пор стоит у меня перед глазами. – Наталья перебралась к стене, положив свой иайто рядом. – Кстати, а что мне говорить в полиции?

– Можешь рассказывать обо всем, что ты видела. Как есть. Не упоминая лишь о своих… догадках. – Ольга остро глянула на подругу, и та с изумлением услышала её смех.

– Чего я никогда не пойму, так это твоего хладнокровия. Ты ведёшь себя так, словно ничего не случилось.

– А почти ничего и не случилось. Пока. Да и к чему переживания? Делай что должно, и будь что будет. К тому же после твоих ката у меня камень с души свалился.

Ольга опустилась в центре комнаты на колени, положила перед собой меч и склонилась в ритуальном поклоне. Дальнейшие мгновения были заполнены мелодичным свистом, скольжениями и взмахами, яркими бликами, играющими на клинке. Ольга старалась всё исполнить плавно, с предельной сосредоточенностью. Наталья заворожённо следила за её движениями.

Ольга заканчивала последнюю комбинацию, когда у двери заверещал звонок. Наталья сняла трубку, и старческий голос хозяина дома проскрипел:

– К вам посетитель.

Девушка заставила себя говорить ровно.

– Пусть войдёт.

Через минуту дверь распахнулась. На пороге стояла Корэмицу Сатоко.

– Добрый вечер, – поклонилась она. – Что у вас тут происходит?

Ольга, успевшая к тому времени сесть в официальной позе лицом к двери, невозмутимо ответила на поклон по всем правилам этикета.

– По-моему, видно. Импровизированная тренировка по иайдо.

– Вам мало двух тренировок в день?

– В силу экстремальных обстоятельств мы сегодня пропустили и ту и другую. Теперь пытаемся наверстать.

Наталья подала Сатоко подушку для сидения и снова опустилась на пол.

– Девушки, оставьте эти церемонии. Вы меня смущаете, – улыбнулась Сатоко. – Я начинаю чувствовать себя почётной гостьей у какого‐то даймё. – Она огляделась вокруг. Серая старая бумага на стенах, потёртые татами и заметные следы плесени по углам заставили её помрачнеть. – Я высоко ценю вашу предупредительность и нежелание меня стеснять. Но если бы я знала, где вам придётся жить в моё отсутствие, я бы настояла на том, чтобы вы остались у меня дома. Мои гости, тем более такие как вы, достойны большего. Мне стыдно, что я обрекла вас на такие лишения. Прошу меня простить.

Сатоко покаянно опустила голову, но тут же вскинула её снова.

– Вот что, – резюмировала она, не давая подругам вставить хотя бы слово. – О том, что тут случилось, вы расскажете потом. А сейчас мы все немедленно возвращаемся ко мне. Я договорюсь с хозяином. Вы платили за неделю вперёд?

– За две, – недоумённо отозвалась Наталья. – Но…

– Значит, он должен вернуть плату за неделю. Собирайте вещи. – Она легко поднялась на ноги и скрылась за раздвижной дверью.

Бурная деятельность Сатоко привела к тому, что меньше чем через час девушки уже добрались до её апартаментов. Да и немудрено – у Ольги с Натальей все вещи прекрасно умещались в два туристических рюкзака, а хозяин их съёмной комнаты никак не мог противостоять тому напору, который на него обрушился. Да он и не терял ничего. Сдача жилья в городах Японии – совершенно беспроигрышный бизнес.

Почти весь квартал, в котором жила Сатоко, состоял из небольших домиков в старинном японском стиле, с совсем уж микроскопическими садиками при них. Он выглядел странным анахронизмом на фоне залитых огнями многоэтажек, неумолимо прижимавших к морю этот привет из прошлого. Но обитатели квартала держались отважно, что при запредельных ценах на землю было очень непростым делом. Ольга даже боялась думать, в какую сумму Сатоко обходится её скромное двухэтажное жилище.

– Ты быстро вернулась, – заметила Наталья, когда вся троица пила чай в гостиной, расположившись за низеньким столиком. – Мы ждали тебя не раньше, чем через две недели. Наскучил твой окинавский приятель?

Сатоко помрачнела.

– Меня вызвала тётка. По её словам, мой дядя, Камияма Хидэо, этим утром покончил с собой. Так что пришлось всё бросить и мчаться домой. Завтра утром буду разбираться в ситуации.

– Наши соболезнования, – россиянки склонили головы. – Мы можем чём-нибудь помочь?

– Не стоит из-за этого беспокоиться. Надеюсь, проблемы моей семьи не помешают вашим делам.

– Может быть, нам не стоило так скоропалительно возвращаться к тебе? – нерешительно уточнила Наталья.

– Вы мои гости. Остальное не имеет значения.

– Говоришь, Камияма Хидэо – твой дядя? – медленно проговорила Ольга. – Тогда, возможно, имеет. Дело в том, что чисто случайно мы присутствовали при его… кончине.

– Понятно, – тихо сказала Сатоко. – И как он умер?

– Совершил сэппуку. По всем правилам. – Ольга вздохнула и с мрачной иронией закончила фразой из того самого ритуала: – Свидетельствую, что Камияма-сан принял смерть в высшей степени достойно.

Она с сомнением поглядела на Наталью, лицо которой сейчас почти не отличалось по цвету от фарфоровой чашки, которую та держала в руках. Потом обратилась к ней по-русски: – Если ты хочешь завтра утром идти на тренировку, тебе нужно ложиться спать. Да и вряд ли ты порадуешься подробному обсуждению сегодняшнего инцидента.

– Я и так проспала почти весь день. Я не усну, – на удивление спокойно откликнулась она.

– Ещё как уснёшь. Сатоко-сан, вы позволите Наталье лечь в постель? Для неё потрясение оказалось слишком большим. К тому же ей вкололи уйму транквилизаторов, и теперь она просто обязана отоспаться.

– Орьга-сан, пожалуйста, прекрати, – утомлённо попросила Сатоко. – Я искренне надеюсь, что история с моим дядей никак не повлияет на нашу дружбу. Пусть Ната укладывается, а мы ещё поговорим.

– Я провожу её.

– Хорошо. А я пока заварю свежего чаю.

– Мы не поддерживали близких отношений с их семейством, – рассказывала Сатоко, задумчиво вертя в пальцах чашку. – Конечно, я опечалена, но моё горе нельзя назвать чрезмерным. Кроме того, как ни жестоко это звучит, возможно, смерть была для него наилучшим выходом. – Она помолчала. – Хотя, наверное, тебе трудно принять подобную точку зрения. Ты всё-таки не японка.

– Я не знаю ситуации. Что у него случилось?

– Он много играл на бирже. Долгое время его дела шли хорошо, но потом начались какие-то мутные проблемы, падение котировок акций, и в итоге он разорился. Само по себе это печально, но не трагично. Однако дядя привык не стеснять себя в средствах, и ничуть не изменил своих привычек, предпочитая всё больше залезать в долги. Последней каплей стал недавний случай, когда он подвёл знакомого, поручившегося за него в банке. Знакомому пришлось выплачивать немаленький штраф. Камияма-сан был вынужден продать часть имущества, чтобы компенсировать тому расходы. Видимо, он счёл, что оставшись жить после всего этого, он окончательно опозорится. Или не захотел более рисковать репутацией и состоянием семьи. – Сатоко вздохнула. – Он… долго мучился?

Ольга покачала головой.

– У него был кайсяку. Хотя, конечно, сэппуку никак не назовёшь лёгкой смертью.

– У него был кайсяку?! – переспросила Сатоко. – Значит, он нашёл кого-то, кто согласился ему помочь? И кто… сумел? Удивительно. Дядя одно время занимался дзюдо, наверное, это его приятель из того круга. Интересно, кто именно. Орьга-сан, ты можешь назвать какие-нибудь приметы?

– Зачем он тебе?

– Во всяком случае, не затем, чтобы заявить на него в полицию. Он рисковал своим благополучием, чтобы… облегчить участь друга. Но… хотела бы я посмотреть в глаза этому человеку.

– Смотри, – взгляд Ольги был прям и твёрд. – Обойдёмся без увёрток и лжи. Роль кайсяку для Камиямы Хидэо-сана исполнила я.

– Ты?… – побелевшими губами прошептала Сатоко. – Но как?

– Твой дядя действительно с кем-то договаривался, – последовал ровный ответ. – Когда мы впервые увидели его на рассвете, он явно кого-то ждал. Но тот не явился. Увидев на дорожке нас с Натальей, Камияма-сан, видимо, понял, что медлить дольше нельзя – скоро в парке будет полно народу. И отправился совершать обряд в одиночестве. Наталью ещё тогда насторожило его желание уединиться… Но мы это желание уважали – ведь и сами пришли туда за тем же самым. И ещё с полчаса сидели на берегу. А потом отправились дальше, и вторично набрели на Камияму-сана как раз к тому времени, когда он довёл вакидзаси до середины живота. То есть уже ничто не могло его спасти. К тому же он вонзил меч слишком глубоко, и к концу горизонтального разреза у него просто кончились силы. Я не могла позволить, чтобы его агония затянулась на час или больше. И предложила ему свои услуги, – Ольга вздохнула. – Вряд ли он осознал, кто с ним говорит, но ответил мне утвердительно. Остальное было делом техники. Тем более что твой дядя позаботился прихватить с собой всё необходимое. Даже салфетки.

Сатоко сидела очень прямо, украдкой вытирая набежавшие слёзы. В гостиной надолго повисло глухое молчание.

– Ты страшный человек, Орьга-сан, – сказала она наконец, справившись со своими чувствами. – Ты… сделала это… с одного удара?

– Да.

Сатоко ещё с минуту молчала. Потом встала из-за стола, опустилась на колени и низко, головой в пол, поклонилась подруге.

– Благодарю тебя за помощь моему дяде, – раздельно произнесла она. И тихо добавила: – Надеюсь, что теперь… я не начну в самом деле тебя бояться.

– Каковы результаты, Харада-сан? – Тамура кивнул на мечи, лежавшие на лабораторном столе.

– Вполне можно сказать, что никаких, – хмыкнул директор лаборатории. – За исключением очевидного.

– А именно?

– Оба клинка зарегистрированы в полиции на имя Камиямы Хидэо. На вакидзаси – его отпечатки пальцев. И много крови. Но то, что сэппуку он совершил именно им, и так ясно. А вот с катаной интереснее. На ней обнаружены незначительные следы крови владельца. Настолько незначительные, что он вполне мог ею просто порезаться. И никаких отпечатков пальцев, если не считать одного смазанного следа на цубе. Но и тот принадлежит Камияме. – Найсукэ Харада взял с принтера распечатки и помахал ими в воздухе. – В общем‐то, меня это не удивляет. Если этот кайсяку действительно таков, как вы вчера расписывали, у него наверняка хватило ума надеть перчатки.

– На теле есть порезы, кроме вспоротого живота?

– Да. Небольшой разрез на левом предплечье, аккуратно заклеенный пластырем телесного цвета. Видимо, покойный перед смертью проверял остроту лезвия. Не могу только сказать, какого.

– Полные данные судмедэкспертизы уже готовы?

Харада протянул Тамуре одну из распечаток.

– Рана глубока. Если опустить детали, он искромсал кишечник, рассёк множество нервных окончаний, но при этом умудрился не задеть ни одного крупного сосуда. Талант. Не будь у него помощника, умирать ему пришлось бы долго. Шея перерублена между четвертым и пятым позвонками, одним ударом очень острого лезвия. Срез гладкий и чистый, хоть анатомию изучай. Что ещё? Согласно медицинским документам, умерший был психически здоров. Алкоголя и наркотических препаратов в крови не обнаружено. Из заболеваний имел язву желудка и проблемы с печенью.

– И кучу финансовых проблем, – добавил Тамура. – Судя по рассказу его вдовы, Камияма наворотил такого, что другого способа отмыться у него уже не осталось. По крайней мере, он сумел уйти достойно.

– Было бы куда достойнее не впутывать в это дело других, – резко ответил Харада. – Первый случай, когда я рад отсутствию улик. Не хочу отправлять в тюрьму человека, виновного только в том, что он избавил приятеля от мучений. Даже зная, что приятель, желающий умереть красиво, его просто подставляет. Да и вообще, лучше не ронять чести при жизни, чем потом вспарывать себе живот, пытаясь оправдаться.

– Харада-сан, а у вас всегда получалось не ронять чести? – прищурился Тамура.

– Вы совершите поступок, которого придётся стыдиться? Я – не совершу, – отрезал тот. – Действовать неблаговидно, а потом покрывать грехи эффектным самоубийством – смешно и глупо. И неприлично, если на то пошло.

Харада рассерженно швырнул распечатки на стол и вышел из лаборатории, тяжело раскачиваясь на ходу. Тамура задумчиво смотрел ему вслед.

– Своя истина здесь есть, – заключил он вслух. – Но в любом случае, когда придёт мое время, я обойдусь без помощника.

Вернувшись к себе в кабинет, инспектор бросился в кресло и задумчиво сложил руки на груди. Его грызло смутное, необъяснимое беспокойство. Этот странный кайсяку не оставил на месте сэппуку вообще никаких следов. Ни отпечатка пальца, ни оттиска ботинка, ни даже волоса. Казалось, он возник ниоткуда и потом испарился в никуда. О его присутствии говорил только безупречно обезглавленный труп Камиямы. Тамура тоже не считал это преступлением. Но сдать дело в криминальный отдел и забыть про него он тоже не мог. Даже не по долгу службы. Его, воина до мозга костей, дразнили искусство и хладнокровие, проявленные другом самоубийцы.

«Мне необходимо его найти, – решил Тамура. – А там я разберусь, что делать».