4

Проснувшись рано утром, я немного полежала с открытыми глазами, а потом вспомнила вчерашний вечер и подскочила. Нужно что-то делать. Срочно. Я тихонько оделась, убрала свою импровизированную постель и, подкравшись на цыпочках к входной двери, выскочила на лестничную клетку.

Идти мне было абсолютно некуда, поэтому я решила отправиться в Павловск. А что? Там красиво. Буду гулять по парку и дышать свежим воздухом.

Электричка, парк, белочки, поглядывающие на мои пирожки, с помощью которых я пыталась не умереть с голоду. Я бродила по парковым дорожкам, посидела на всех лавочках, а время тянулось и тянулось, как резиновое. А что, если остаться здесь жить? Устроиться на работу, лечить этих белочек. И никто меня никогда не найдет.

Я чувствовала себя Дюймовочкой. Ее тоже все время хотели выдать замуж. А Светлана теперь напоминала мне жабу. «Твой Клим, ква-а-а-а, просто загляденье!» И чего он ко мне привязался? Я старая дева тридцати шести лет отроду. Зеркало никогда не радовало меня, сколько бы я в него ни смотрелась, пытаясь отыскать в себе нечто, чем можно было бы удержать чужой взгляд. Люди никогда не находили меня привлекательной, мне никто ни разу в жизни не сказал, что я интересный собеседник. Если поблизости находилась хотя бы одна женщина, мужчины всегда разглядывали с преувеличенным интересом именно ее. А когда женщин поблизости не было, в моем присутствии они только скучали и тяжело вздыхали, и взор их убегал все время куда-то в сторону, словно меня не существовало.

День был пасмурный, утро похоже на вечер. Полдень как будто так и не родился из этого утра, а наступивший вечер стал его непосредственным продолжением. И если бы не высокие ели, преисполненные исторической мудрости, не вид, открывающийся с высоты на узенькую полоску реки, где плескалась и ныряла утка, набирая скорость, как реактивный самолет, волоча лапы по воде, но так и не взлетая, этот день моей жизни не состоялся бы вовсе.

Пора возвращаться. Делать нечего, они победили. Вероятно, следует выйти замуж за сына болотной жабы, потому что дальше будет еще хуже. Дальше будут жук и крот, а до встречи с эльфом из волшебной страны я так и не доживу. Но спешить на встречу со своим будущим «счастьем» мне все-таки не хотелось. Я все шла и шла по парковой дорожке и ни о чем не думала. Вдруг прямо мне под ноги прыгнул маленький лягушонок. Я вздрогнула от неожиданности и отбежала в сторону, борясь с отвращением. Лягушонок поскакал в высокую траву, смешно разбрасывая лапки.

«Вас спасет лягушка», – вспомнила я, и в долю секунды передо мной снова прокрутились события первой половины вчерашнего дня. «Вам нельзя принимать опрометчивого решения». Боже, а я ведь совсем было замуж собралась! А лягушка должна меня спасти. Позабыв о том, что предсказание показалось мне бредом, я сиганула в зеленую траву и принялась разыскивать своего спасителя. «Кис-кис-кис, – звала я. – Ква-ква, ты где?» Это, конечно, было безумием, но и последней моей надеждой. Поэтому я прыгала в зеленой траве до тех пор, пока не заметила, что на парковой дорожке уже собралось несколько человек, с интересом наблюдавших за моими действиями.

Электричка, которая везла меня в город, мчалась непростительно быстро. Машинист постепенно становился моим злейшим врагом, потому что сокращал время остановок и явно куда-то торопился, в отличие от меня. Метро тоже работало в ускоренном темпе, автобус подошел к остановке одновременно со мной. Мне этот транспортный заговор не понравился, я заартачилась и не села в автобус, а, потирая руки, приготовилась битый час поджидать другой. Однако следующий подошел сразу же, как только предыдущий отчалил от остановки. Пришлось смириться и занять место у окна. Проезжая мимо своего дома, я заметила у подъезда машину Клима, и мои последние надежды превратились в пыль. Я вышла, но решила не торопиться. Остановившись за квартал до своего дома, я осторожно выглянула из-за угла и прищурилась, как будто так меня могли не узнать, если что. Машина стояла на прежнем месте. Ну разумеется. Она ведь не была галлюцинацией или бредом. Бредом были все мои надежды на спасение.

На минуту мне показалось, что мне снова десять лет и я с удовольствием играю с мальчишками в казаки-разбойники. Сейчас может появиться неприятель. Войдя в роль, я резко обернулась, и в ту же секунду за противоположный угол дома нырнул человек, который, как подсказывало мне мое заквашенное на казаках-разбойниках воображение, следил за мной.

Но этого не может быть! Зачем кому-то за мной следить? Ну какому нормальному человеку, скажите на милость, придет такое в голову? «А если он ненормальный?» – совсем испугалась я. Вот и в гороскопе было сказано, что у меня есть враги. Может быть, именно они за мной и следят. Ну все, приехали! Совсем спятила на старости лет. Нет, пора сдаваться Климу. Может быть, у меня на почве полного полового бездействия крыша едет. Так хотя бы ради собственного здоровья нужно замуж выйти. И я поплелась к своему дому.

Навстречу мне шел огромных размеров красавец-дог. Ему было восемь с половиной лет, и звали его Чарли. Хозяйкой его была маленькая женщина, чуть выше самого дога, лет пятидесяти – Инна Владимировна. Она знала, что я работаю в ветеринарной клинике, и иногда консультировалась со мной по поводу всевозможных старческих недомоганий своего пса. Инна Владимировна каждый день после прогулки проводила часок на скамеечке с соседками, причем Чарли сидел у нее на коленях. Соседки-пенсионерки смеялись: «Ну хоть от одного старичка спиртным не пахнет!»

Сегодня Инна Владимировна старательно прятала лицо, а когда я поздоровалась с ней, взглянула на меня мельком и кивнула. Лицо у нее было красным и распухшим от слез. Я прошла еще два шага по тротуару, а потом не выдержала и побежала назад.

– Что случилось? – спросила я без всяких приготовлений и извинений.

Мне вдруг показалось, что, если бы моя мама была жива, шла бы вот так по улице и плакала, а кто-нибудь прошел бы мимо, я бы, наверно, умерла. У меня было врожденное чувство долга перед всеми стариками, детьми и собаками.

– Мама заболела, – всхлипнула Инна Владимировна. – Нужно делать операцию.

– Сейчас медицина на высоте, сделают хорошо, – пообещала я от имени всей медицины.

– А питание? Чем они ее там кормить будут после операции, скажите на милость?

Сказать было нечего.

– Ну, можно домашнее носить, – предположила я. – Бульончики там всякие…

– Мама в Челябинске, – обреченно сказала Инна Владимировна.

– Денег на билет не хватает?

– Хватает.

– Тогда в чем дело?

– Чарли в самолет не берут.

– Так оставьте его здесь с кем-нибудь.

– С кем?

Я замялась.

– Я бы его к себе взяла…

– Да вы что? Он же тогда решит, что я его отдала! Есть ничего не будет, пить.

– …да у меня сейчас гости, – автоматически закончила я фразу.

В глазах Инны Владимировны блеснул огонек надежды.

– Много гостей?

– Много, – сказала я, выглядывая из-за ее плеча на машину Клима.

– Так тесно же!

– Тесно.

– Неудобно.

– Очень!

– Может быть, вы пока у меня поживете? – умоляюще заглянула мне в глаза женщина. – Дней десять, ну в крайнем случае – пятнадцать.

– Как это?

– Очень даже просто, – стала объяснять она. – Я вам ключи оставлю, продукты, чтобы кашки ему варить. Вы у меня в квартире поживете пока.

– Но у меня на работе дежурства по двенадцать часов, я не смогу с ним гулять.

– Да ему прогулки эти только для променада нужны. Он с младенчества привык туалетом пользоваться. Да и спокойней ему будет дома. все-таки – родные стены. А я ему все объясню. Он поймет. Он все понимает! Правда, родной? – спросила она и поцеловала пса в морду.

Дог кивнул, а я поинтересовалась:

– А вы не боитесь вот так, постороннего человека в свой дом?

– Вы не посторонняя, вы собак любите. Ну как? Договорились?

– А когда вы едете? – спросила я.

– Послезавтра. Приходите утром, сможете?

Я стала вспоминать свой рабочий график, этот день оказался у меня свободным.

– Смогу.

– Вот и замечательно. Я вам все покажу. А может, сейчас зайдете? – она снова просительно заглядывала мне в глаза, а я все поглядывала через ее плечо на машину Клима, по- прежнему стоявшую у моего подъезда. – На минуточку только? А?

– Конечно, – искренне обрадовалась я, стараясь оттянуть свою встречу с «любимым».

Мы повернули и отправились к ней домой. Чарли принес мне тапочки и вообще вел себя очень галантно, помахивая длинным хвостом. Инна Владимировна показала мне, где у нее находится склад круп для ее «мальчика», пять килограммов печенки, витамины и растительное масло («по ложке в день – обязательно!»). Потом я под диктовку записывала рецепты блюд, которые мне предстояло готовить черному великану в пятилитровой кастрюльке. Морковочку хозяйка рекомендовала измельчать на комбайне, а капустные листья давать целыми. Яблоки я должна была обязательно очищать от кожуры, а огурчики не очищать ни под каким видом. («А то есть не будет!») Когда Инна Владимировна закончила, оказалось, что я под диктовку исписала целую школьную тетрадку. Она долго разглядывала ее, а потом оценив, вероятно, мой серьезный подход к проблеме, предложила мне чаю с ореховым печеньем, которое испекла накануне. После получасового чаепития в моей тетрадке появился еще и рецепт этого печенья, занявший последние две с половиной страницы. Тетрадку я, по требованию Инны Владимировны, оставила у нее на кухне, чтобы послезавтра сразу приступить к делу.

Мы распрощались, и я отправилась домой, сдаваться.

У подъезда машины Клима не было. С сердца свалился тяжеленный камень, и оно тут же взмыло куда-то в поднебесье, громко хлопая крыльями. Открыв дверь своим ключом, с улыбкой во весь рот, я предстала перед Светланой. На столе стоял букет из десяти гвоздик, пустая бутылка из-под шампанского и два фужера. Света смотрела на меня с ненавистью.

– Тебе не кажется, что это настоящее свинство?

Я пожала плечами. Должно быть, Клим ей тоже не очень понравился, иначе она вряд ли пришла бы в негодование от того, что была вынуждена провести с ним наедине целый день. Поэтому я всем своим видом выразила сочувствие. Ожидая основательного пропесочивания, я вжала голову в плечи, как черепаха, и приготовилась выслушать все, что мне причитается. Но произошло нечто удивительное. Света не стала меня распекать, а устало пожелала выпить чашечку чаю и сама пошла на кухню ставить чайник.

Сидя за столом, она завела разговор о политике, о новых экономических отношениях, о на- логовой инспекции и еще о чем-то совершенно мне не понятном.

– Заходил сегодня один тип. Спрашивал, кто я, да что я, есть ли у меня право здесь жить. Документы просил показать.

– Сюда? – я никак не могла взять в толк, о чем она говорит. – Ко мне домой?

– К нам домой! – подчеркнула Света. – Наверно, кто-то из соседей накапал в налоговую, что ты квартиру сдаешь. Вот они тебя и выследили.

Я тут же вспомнила человека, скрывшегося за углом, того самого моего непрошеного партнера по казакам-разбойникам, и замерла.

– Что делать будем? – спросила Света так, словно сделать было уже ничего нельзя.

– А что обычно делают в таких случаях?

– В таких случаях, – заговорила Света тоном опытного юриста, – заключают договор об аренде квартиры.

– О чем?

– Ну, о том, что ты мне квартиру сдала, понимаешь? Ну – как будто сдала. Тогда получается, что я имею право здесь находиться.

Я только хлопала глазами, будучи неосведомленной обо всех этих экономических новшествах и законах.

– Хорошо, объясняю. Садись, пиши. Я, Серафима Верещачина, получила от Светланы Ивановой двести долларов за два месяца проживания в моей квартире. Написала? Внизу дата и подпись.

Я поставила подпись, Светлана выхватила у меня листок, пробежала его глазами и радостно вздохнула.

– Вот и чудненько! Спокойной ночи.