Приют для детей, как бы по-современному он ни назывался, остается тем же самым приютом – казенным учреждением, где дети, изъятые из семьи, начинают привыкать к своей горькой сиротской доле. Девочку Ксюшу и ее маленького братика Дениску привел сюда дальний родственник: после того, как их пьяницу-мать лишили прав, он из самых благих намерений попытался было взять детей под опеку, но, что называется, не справился – вот и привел их сдавать государству. Подписав нужные бумаги он, не оглядываясь, словно стыдясь собственного поступка, поспешил уйти. А дети осталась. Мальчик был еще мал и не понимал происходящего, просто ощущал смутную тревогу. А вот девочка была умна не по годам, хотя мало посещала школу: в основном, ухаживала за новорожденным братом, пока мать валялась пьяная – пеленала его, кормила. Без нее мальчик вообще бы вряд ли выжил. Ксюша умела читать, и книги нравились ей. Но главное – она умела думать. Поэтому осознавала всю катастрофу происходящего.

– Может, еще найдется для вас семья, – вздохнула заведующая. Она-то лучше всех знала, что детей народов Крайнего Севера никто не берет на усыновление. Вот русских детишех, тех разбирают быстро, а эти «раскосенькие чукчата» никому на всей земле не нужны. Их судьба: приют – детский дом – а дальше… дальше почти наверняка они повторят судьбу родителей. Народы Севера спиваются и катастрофически вымирают: сколько ни замалчивай эту проблему, но она есть.

Где-то через месяц Ксюша с утра, как всегда, побежала в группу мальчиков проведать братика, но его там не было. Виновато отводя глаза, воспитательница объяснила, что нашелся его родной отец и что сестра должна радоваться за Дениса – ведь он будет жить в семье. Забрали же его ночью, мол, для того, чтобы «Ксюше не было обидно», ведь кто ее отец – вообще никто не знал. Ей не было обидно – это совсем не то слово. Острое страдание захватило ее душу. Она отчаянно плакала, а девочки, такие же одинокие горемыки, пытались неумело ее утешать. Приходила медсестра, давала ей валерьянку. Заведующая приглашала ее для беседы, и Ксюша слушала ее, молча повесив голову. А под вечер девочка тайно залезла на чердак, прихватив с собой резиновую скакалочку, и попыталась удавиться. Но в проеме чердачной двери возник Серега, ее сверстник, тоже сирота при живых родителях. Он оказался внимательнее других детей и даже взрослых – и заметил Ксюшино исчезновение. Если же, уж честно, то эта застенчивая девочка с умными глазами нравилась ему. Вот он и проследил за нею, и полез на чердак, заподозрив неладное.

– Не надо! – закричал он истово, бросаясь к ней и отбирая у нее скакалку. У Сереги тоже был младший братик, Антон, и, хотя их никто не разлучал, в эти минуты Серега принял ее горе близко к сердцу, словно свое собственное. – Не надо, не надо! – уговаривал он. – Все будет хорошо, вот увидишь. Ты вырастешь – и его найдешь, обязательно! Мы вместе его найдем, ну, вот даю тебе честное слово!

Вначале Сережка говорил, просто чтобы утешить Ксюшу. Она всхлипывала, но все же слушала. А потом они вдвоем размечтались. Перебивая друг друга, дети взахлеб фантазировали, как будут жить в большом красивом доме, а вокруг они посадят сад и, конечно же, их младшие братья, Денис и Антон будут с ними.

– А давай заведем собаку!

– Нет, двух собак! Больших!

– И кошку!

– И у нас там будут родители, Папа и Мама,– посерьезнела Ксюша.

– Ой, нет, они будут пить и драться, лучше не надо, – возразил Серега. Его голова навсегда была покрыта шрамами от страшных ударов, которые он получал, когда пытался помирить пьяных родителей.

– Да нет же, – девочка горячо сжала ему руку. – Давай играть, что у нас ХОРОШИЕ Мама и Папа. Они нас любят. Давай играть, что мы живем вместе с ними в этом доме.

– И кошка, и собака, – напомнил Сережка. – Нет, две кошки и две собаки! Ладно?

Девочка кивнула. И они продолжали «играть», а точнее, горячо мечтать. Вот под окнами уже посажен сад, на горизонте возник густой лес, а в детской комнате появилось много игр и игрушек. И они всей семьей – с Мамой и Папой, с обоими младшими братьями сидят у самовара и пьют чай. Наивные и глубоко несчастные, они взяли за образец те красивые сказочные домики, которые видели на картинках детских книжек. (Если читатель думает, что северные дети в своих фантазиях должны были построить чум посреди тундры, а вокруг вообразить пасущихся оленей под покровом полярной ночи, то должна вас расочаровать: большинство детдомовских детей в тех местах даже не видели тундры и живых оленей. И не подозревают о существовании полярной ночи вообще. Как это? А вот так. Все, что они видели – это грязные квартиры алкашей, заполненные пустыми бутылками и тараканами. А потом – казенные стены приюта и детского дома. Ну, а про полярную ночь им просто никто не рассказывал: так и бродят они изо дня в день и из года в годы в своих серых буднях от казенного учреждения до школы, даже не задумываясь, почему солнце не встает зимой над горизонтом). Итак, наши дети воображали себе не чум, а избушку с самоваром из русских сказок.

И вдруг… Перед ними возникло как бы светящееся марево, а из него начал материализовываться тот самый дом. Дверь на высоком резном крыльце медленно открылась, приглашая зайти внутрь. Дети ахнули, переглянулись – и решились. Они сделали шаг вперед и очутились в прекрасном, залитом солнцем саду, потом осторожно дотронулись до резных перил. Кошка встала, выгнула спину и потерлась об их ноги. Приветливо замахали хвостом большие собаки. И тут…

«Вот они где!» – раздался за спиной громкий крик воспитателя, которая вместе с нянечкой оказались на чердаке, у них за спиной. Домик исчез. Глазам обеспокоенных взрослых предстали только дети, держащиеся за руки.

Перед сном Сережка прибежал в группу к девочкам, отозвал в сторону Ксюшу и предложил:

– А давай завтра еще раз попробуем… ну, поиграть в наш домик. И – зайдем!

– Давай, – охотно согласилась девочка. Ее личико посветлело, будто она и впрямь побывала в сказке. Жизнь не казалась ей уже такой беспросветной, появилась надежда на какое-то пока неопределенное, но светлое счастье.

………………………………….

Девочка-москвичка со смешным прозвищем Ленка-Пенка сидела у окна, окруженная куклами, плюшевыми собачками и кошками, любовалась ночным небом – и мечтала. Ее воображению рисовался Крайний Север. Она легко отыскала Полярную звезду и Большую Медведицу, которые были чем-то вроде ее талисманов. Именно к ним обращалась она в своих романтических грезах. Нет, не о любви мечтала Ленка-Пенка, в отличие от большинства своих сверстниц. А о Крайнем Севере. Она прочитала о нем все, что только могла найти в школьной и районной библиотеке, а это – поверьте – было немало. Она знала о покорении Северного полюса, об отважных полярниках. «Бороться и искать, найти и не сдаваться» – стало ее девизом по жизни. Нередко зимой, топая по снегу с тяжеленным портфелем в школу, она представляла себя Амундсеном или Скоттом. А портфель был тяжелым не только из-за учебников –в нем обязательно лежала какая-нибудь книга о Севере. Не только о смелых полярниках, но и о жизни малых северных народов, об обращении их в цивилизованный мир. Кто из вас, дорогие читатели, видел старый фильм «Начальник Чукотки» и читал книги чукотского писателя Ю.Рытхэу, тот может понять, каковы были детские представления московской школьницы о Севере. (О том, что Север спивается, там не было ни слова).

И сегодня она в очередной раз обратилась к Полярной звезде с просьбой помочь ей в будущем отправиться на Север. И быть полярником… нет, лучше просветителем северных народов, это, пожалуй, благороднее. Потом ее фантазию занесло в совсем уж сказочный мир: Большая Медведица превратилась в настоящую, а Малая – в медвежонка, вылитого Умку. Они спустились к ней с неба. Девочка погладила Умку, села на спину огромной медведицы и по таинственному Млечному пути, ориентируясь на Полярную звезду, отправилась на столь милый ее сердцу Север.

………………………………

Мальчик Саша, а в кругу своих – Саня, жил на Крайнем Севере вместе с родителями-полярными геологами из Москвы. Отец, уверенный, что сын пойдет по его стопам, иногда брал мальчика с собой в тундру и учил правилам выживания в ней.

– Имей в виду, сын, метель в тундре может начаться мгновенно: только что было светло и все видно, и вдруг вокруг сплошная пелена летящего снега. Запоминай, если хочешь быть геологом!

Санька не хотел быть геологом. Его мечта была не совсем обычной для школьника: он с детства хорошо фотографировал – и надеялся стать фотографом. Он не столько слушал отца, сколько фотографировал суровую природу вокруг. Человек, не бывавший на Севере, даже представить себе не может, как красива и разнообразна природа тундры в короткий период весны-лета-осени. Интернета тогда ещё не существовало – и Саня хранил свои бесчисленные фото в коробках из-под фотобумаги. Он любил Север, но видел его не глазами полярника, а глазами художника. Он даже придумал личную подпись для своих фотографий, которые в будущем, конечно же, принесут ему славу – букву «А», первую букву своего имени. Именно она должна была красоваться на каждой из его будущих работ. Но главное сейчас было него не это. Мальчик очень ждал возвращения в Москву: ведь родители обещали ему там купить собаку! Он спал и видел, как увешает все стены фотографией этого своего будущего питомца, и на каждом фото поставит свою личную подпись – букву «А».

В его семье очень любили песни В.Высоцкого. Самому Сане они тоже нравились. Особенно «Баллада о любви», а в ней не вполне понятные, но очень запоминающиеся слова:

«И встретиться со вздохом на устах

…На узких перекрестках мирозданья»

…………………………..

Мальчик Костя еще несколько дней назад был беззаботным счастливым ребенком, но нелепая автокатастрофа, в которой погибли его родители, в одно мгновение превратила его в сироту. «И куда его теперь? В детдом или родственники возьмут?» – довольно равнодушно осведомлялись учителя-предметники у классной руководительницы. Не потому, что их это волновало, а просто из любопытства и желания поболтать на переменке. Классная руководительница пожимала плечами: «Не знаю». На этом интерес к судьбе парня и заканчивался. (Дорогие педагоги, если вы есть среди моих читателей! Просьба не обижаться. Я сама всю жизнь работаю в школе. Но то, что здесь описано, к несчастью, тоже бывает). А в это время Костя, придя домой после похорон, посидел для вида на хмельном застолье, уйдя в себя, в свое горе и как бы решая для себя что-то. В кухне на тумбочке завалялись чьи-то снотворные таблетки. Он отыскал их и проглотил все разом, потом лег на свою кровать и стал терпеливо ждать, пока закончится душевная боль – вместе с его жизнью. Его взгляд, рассеянно блуждавший по стенам, вдруг остановился на фотографии, которую когда-то вырезала из журнала и повесила на стену мама. На фото сияла ослепительно белая тундра, над которой невысоко над горизонтом поднималось солнце. В углу стояла личная подпись фотографа – буква «А. Костя закрыл глаза, засыпая. В его сознанье еще успел проникнуть хрипловатый голос Высоцкого: пьяные гости решили послушать что-нибудь в стиле ретро. Последнее, что он услышал, впадая в страшное забытье, были слова о тех, кому суждено встретиться «на узких перекрестках мирозданья».

…………………………………

А «на узких перекрестках мирозданья» в параллельной вселенной, существовал дом, возведенный не изученной пока энергией из неведомых тонких материй. И к этому домику ехала сквозь пространство и время девочка верхом на белой медведице, рядом с которой смешно семенил неуклюжий Умка. И где-то мальчик с фотоаппаратом на шее и с любимой собакой на поводке почувствовал неизведанным шестым чувством художника искривление пространства – какой-то наметившийся совершенно неправильный переход между жизнью и смертью.

Часть 2

Пять детей, пять разных судеб вдруг сошлись в одной точке Вселенной. Чудесный дом, окруженный садом, стоял на стыке двух миров – нашего и параллельного. Его дверь была открыта, как будто приглашала в иную жизнь, иную судьбу. Первыми туда вошли Серега и Ксюша, взявшись за руки – на всякий случай, для храбрости.

– Как думаешь, это сказка? – растерянно спросил Серега, озираясь.

– Это параллельный мир, я в книжках читала, фантастических, – отозвалась его начитанная подруга.

Ничего особо фантастического внутри дома не было. Ну, разве что он был намного чище и уютнее, чем привычные детям пьяные трущобы. Тут было несколько комнат, и в каждой – аккуратно застеленная кровать, шкаф для одежды, письменный стол, а главное – книги. Кругом были полки с сотнями книг. Они высились до самого потолка, как самое лучшее убранство, как самое главное сокровище неизвестных хозяев. В центральной комнате на стене висела большая фотография: бескрайняя тундра, сияющая в лучах солнца. Фотограф был явно талантливым мастером, и дети залюбовались. Серега первым заметил личную подпись фотографа – букву «А» в нижнем правом углу. На столе стоял большой расписной самовар и много чашек с блюдцами, явно рассчитанные на чаепитие большой семьи. И снова кругом – книги, книги, книги.

– Ой, смотри, у меня есть такая же! – удивилась Ксюша, вытаскивая одну из них, с ярким глянцевым корешком – сборник фантастики «Параллельная вселенная». – Это мне заведующая вчера подарила, чтобы я не очень плакала из-за Дениски. Я ее даже подписала…ой!

Девочка раскрыла книгу и на титульном листе прочла написанное ее же почерком «Ксюша». Она показала это Сереге. Дети растерянно переглянулись.

– А вот это наш медведь, мой и Антона! – воскликнул мальчик, беря с полки плюшевую игрушку – Точно, наш, вот тут порвано – Антоха порвал, когда был совсем маленьким, а я зашил.

В заштатном бедном приюте было мало игрушек: в основном, те, что принесли воспитатели из дома после того, как их собственные дети выросли из них. Даже драки возникали из-за этих немногочисленных кукол, медведей и машинок, казавшихся роскошью детям, чьи родители не приносили в дом ничего, кроме водки и закуски.Ну, а уж кто свою, кем-то когда-то подаренную или даже найденную на улице игрушку, тот особенно ею дорожил.

– Смотри, а это что?

На одной из кроватей лежал музыкальный инструмент. Серега взял его в руки, попытался нажать на клавиши, но звука не получилось, поскольку он не привел в действие меха. –А, это гармошка. Только вот не играет почему-то.

– Это аккордеон, балда! – раздался чей-то голос от двери. Дети обернулись. На пороге стоял Костя, прижав к себе пушистого котенка и растерянно озираясь. Его взгляд остановился на фото ослепительной тундры. Мальчик изменился в лице. – Где это я? Это что ли рай? Я уже умер? А котенок мой тут откуда? Он, наверное, забрался мне в постель, когда я умирал. Только я не хочу забирать его собой – ему еще жить да жить! Мне его мама с папой подарили, – при воспоминании о родителях Костя не выдержал и расплакался, судорожно прижимая к себе котенка и уткнувшись лицом в его мягкую шерстку.

– Сам ты балда! – с достоинством отозвался Серега. – Это не рай, а параллельная вселенная! Слышь, не плачь! Что случилось-то?

Всхлипывая, Костя рассказал без утайки про смерть родителей, про пьяные поминки и про таблетки, которые он проглотил. И даже про то, что эта красивая фотография висела у него в комнате на стене, вырезанная когда-то мамой. При слове «мама» Костик заплакал еще горше, и Ксюша с Серегой бросились его утешать.

– Я тебя понимаю, мой папа тоже умер, он вывалился по пьяни с восьмого этажа, – посочувствовал Серега, убежденный, что родители Кости тоже пили и спьяну попали в катастрофу (ведь каждый судит по себе).

И тут в их сказочный дом вошли сразу двое – девочка с тетрадкой подмышкой и мальчик с фотоаппаратом на шее и собакой на поводке. Собака была забавной – на маленьких ножках, совершенно черная, с лохматой квадратной бородой. Она рванулась с поводка и попыталась вначале достать котенка у Кости на руках. Котенок предупреждающе зашипел, но тут собака переключила внимание на плачущего Костю. Она поставила лапы на его колени и заскулила со всем чувством сострадания, на которое способны почти все собаки (и которое дано – увы -далеко не всем людям).

– Что тут происходит, и кто все вы? – серьезно спросила Ленка-Пенка. Этот домик я сочинила. Я вчера описала его в своей новой повести, – и девочка потрясла в воздухе тетрадкой. Там живут дети народов Севера… ой! – она заметила Ксюшу с Сережей. – Вот именно такие! Дети стояли на фоне фотографии тундры и солнца.

– Господи! Это же моя фотография! – Саня выпустил поводок и перекрестился. Вслед за ним осторожно перекрестился и Сережа.

– Бога нет! – заявили в один голос Ленка-Пенка и Ксюша.

Костя молча всхлипывал, котенок мяукал, собака тихо скулила. Потом начался гвалт – все дети наперебой пытались объяснить свое появление тут.

– Тихо всем! – вдруг скомандовала Ленка-Пенка. Она почему-то чувствовала себя здесь старшей. – Говорим все по очереди, не перебивая друг друга. Надо во всем этом как-то разобраться. Тебя зовут Саня? Оттащи свою собаку от котенка, он же боится. А еще лучше – выпусти ее в сад.

Явно почувствовав в ней «вожака стаи», ватага ребят присмирела и перестала галдеть. Костя вытер слезы. Ленка-Пенка рассадила всех за столом, вокруг самовара.

– Говорим по кругу, по очереди, по часовой стрелке, – распорядилась она.

Нельзя сказать, что все прошло в идеальном порядке, но все же дети сумели более-менее внятно рассказать о себе. Ленка-Пенка сосредоточила свое внимание на Косте. «Ты хотел умереть? Сколько таблеток ты принял и каких? И где ты живешь, назови адрес!» Саня посмотрел на девочку с уважением, плавно переходящим в восхищение, но оставил при себе свои эмоции.

– Я живу в Белоруссии, под Минском,– сказал Костя и назвал адрес. Потом подробно ответил на вопрос о таблетках.

– Это транквилизатор. Доза не смертельная, – категорически заявила Ленка-Пенка. – Но проспишь долго.

– Слава тебе, господи! – снова перекрестился Саня. – А точно не смертельная? И откуда ты это знаешь?

– Да, откуда? – посыпались на нее вопросы со всех сторон.

Ленка-Пенка потерла лоб и пожала плечами:

– Я… я не знаю, откуда я знаю. Но знаю точно. Да вот, сами посмотрите в справочнике лекарств, – и она уверенно встала, протянула руку к книжной полке и нашла нужную страницу. – Вот, смотрите, глава «Психотропные средства». Хорошо, Костик, что у тебя в тумбочке было не слишком много таблеток. Но лучше все же поехать в больницу! Продиктуй еще раз свой адрес, я попрошу у мамы – и мы поедем вместе – далековато, но не заграница все-таки!

– Как это «не заграница»?! – в один голос воскликнули Костя, Серега и Ксюша. – Ты же в Москве, а Минск – это другая страна, Белоруссия.

Теперь пришел черед Сане и Ленке-Пенке удивленно распахнуть глаза.

– Белоруссия – одна из пятнадцати республик СССР, а Москва – столица СССР, – настаивала Ленка-Пенка тоном учителя, объясняющего бестолковым детям элементарные вещи.

– Ленка, ты явно пойдешь в учителя, – усмехнулся Саня. – Ненавижу школу! Но все-таки это верно: Белоруссия и Москва находятся в одной стране.

– СССР давно уже нет, – объявил Костя, Серега и Ксюша кивнули. – не верите? Так давайте в интернете проверим!

– Где посмотрим? В каком интернАте? Вы о чем? – Саня и Ленка-Пенка были обескуражены.

– Да не в интернАте, а в интернЕте? Вы чё, про интернет не слыхали там, в своей Москве? – поразился Костя и достал из кармана мобильный телефон. – Во, смотрите!

– Это что такое? – заинтересовался Санька, заглядывая на экран. – Фотоаппарат такой новый?

Пальцы Костика замерли над экраном. Повисла пауза.