– Что? – Янур изогнул бровь и отбросил рубаху, которую только что стянул с себя. – Неужели тебя пугает мой голый торс? Почему? Ведь в день свадьбы ты видела меня, так сказать, во всей красе.

– И ничего я не видела! – торопливо открестилась, чувствуя, как предательски разгораются щеки.

– Жалеешь об этом? – усмехнулся, взяв таз и поставив его на табурет, стоявший в центре комнаты. – Можем исправить ситуацию.

Большие пальцы засунул за пояс брюк и вопросительно глянул на меня.

– Пригласил, чтобы обнаженкой побаловать? – осведомилась едко, чтобы скрыть смущение. – Игривое настроение напало, отбиться не сумел?

– Примерно так, – тряхнул головой и наклонился над тазом. – Ну, польешь мне или любоваться будешь?

– А волшебное слово знаешь?

– Пошустрее, женщина! Ты жена или где?

– Скорее, или где, – пробурчала я и, взяв кувшин, подошла к мужу.

В нос коварно заполз запах мужского пота. Но он не был противным, как ни странно. Дразня обоняние, терпкий аромат скорее вызывал желание вдохнуть поглубже. Что я и сделала, к своему стыду. Потом, спохватившись, щедро плеснула воды на спину демону, который довольно зафыркал, как конь, купающийся в реке.

Аромат мыла перебил его естественный запах, и я об этом даже пожалела. Но, разумеется, не призналась бы в своих постыдных тайнах даже под пытками!

Любопытно, а раньше кто ему мыться помогал? Мысль заползла в разум не менее наглой, чем Соломея, змеей. Заскользила по извилинам, охваченным ревностью. Я сжала ручку кувшина, представив, как тетка демонят поливала его, почти голого, и…

– Лола, ау! – мужской голос заставил вздрогнуть.

– Что? – посмотрела на демона, который вытирался.

– Я задал вопрос. Ты слышала?

– Нет, – пробурчала, борясь с сильным желанием стукнуть его кувшином.

Развратное копытное!

– Чем заняты твои мысли?

– Тебя это не касается, – не особенно любезно ответила, все еще злясь на него из-за Соломеи.

– Поспорил бы, – хмыкнул демон, одним движением нырнув в чистую рубаху. – Вдруг в твоей головке вновь зреют коварные планы, как меня разорить.

– Ч-что?

– Разве не так? – он закатал рукава, как обычный крестьянин.

Но, как ни странно, даже это ему шло – босоногий, в простой рубашке из грубого сукна, в домашних брюках он выглядел так…

Почему я вообще об этом думаю?!

– Не понимаю тебя, – пожала плечами.

Еще меньше понимаю себя.

– С чего вообще в твоей голове появилась такая мысль, Янур? О каком разорении идет речь?

– Лола, ты хоть примерно представляешь, сколько стоил тот «прием» для соседей, который ты закатила сегодня? – муж посерьезнел.

– Я его не закатывала, – ощетинилась, перейдя в оборону. – Они сами пришли. Или их всех созвала Соломея, что более вероятно.

– И зачем ей это?

– Чтобы напакостить мне.

– Переоцениваешь собственную значимость, – сухо обронил мужчина, усмехнувшись.

Даже так? Ты ее еще и защищать будешь?!

– Что ты, – язвительно ответила, вернув ему усмешку. – Я же всего лишь избалованная девица, которую надо потерпеть до дня Урожая, – напомнила ему те слова, которые подслушала утром. – Никаких иллюзий.

– Я не буду извиняться, не рассчитывай, – жестко прозвучало в ответ. – Но рад, что ты знаешь свое место. Жаль только, что несмотря на это, творишь черт знает, что и суешь нос туда, куда не просят.

– А этот черт знает, что он оборзел?! – прошипела, шагнув к нему. – Я тебе не жена, копытный, забыл? У нас договор! До дня Урожая, а потом каждый пойдет своим путем!

– Я оборзел?! – серые глаза полыхнули огнем. – Ты себя вообще слышишь? – одной рукой отшвырнув таз вместе с табуретом в сторону, рывком прижал меня к себе. – Кто тебе дал право так со мной разговаривать, женщина?!

– Священник! – прорычала в ответ. – Когда объявил нас мужем и женой!

– У тебя странные представления о браке, – внимательно вглядываясь в мое лицо, процедил мужчина.

– У тебя будто лучше!

– Твой ротик хоть когда-нибудь закрывается? – глаза демона опустились на мои губы, и я почувствовала, как их ощутимо покалывает.

– Я научилась защищаться, жизнь заставила, так что не думай, что буду молчать, когда на меня нападают!

– То есть, ты сегодня опустошила мой винный погреб, приказав подать лучшие вина этим бездельникам, которым хотела пустить пыль в глаза, – Янур усмехнулся, – а виноват я? Ты хоть представляешь, сколько стоило твое чаепитие?

– Не приказывала я подавать лучшие вина! – вскинулась тут же и осеклась, все поняв.

Соломея! Вот гадина, это ведь ее рук дело! Тщательно продуманный план: пригласила соседей, под шумок велела Саре подать самые дорогие вина, а сама побежала жаловаться Януру! Гениально! Мне теперь никогда ему не доказать, что я просто угодила в ловушку этой паучихи!

– Лола, уясни простой факт, будь любезна, – муж снова перевел взгляд на мои глаза. – Я не купаюсь в деньгах, как твой отец. Мне приходится много и тяжело работать, чтобы обеспечивать близким достойную жизнь и держать поместье на плаву.

– Прости, я не знала, – прошептала в ответ.

– Теперь знаешь.

– Отпусти уже, – попыталась выбраться из стальной хватки, но ничего не вышло. – Янур, пусти!

Уперлась в его грудь – как раз в тот момент, когда он убрал руки. В итоге отлетела в сторону, ударилась поясницей о комод, да еще и что-то с него уронила.

Звук разбитого стекла смычком прошелся по натянутым струнам нервов. Портрет, поняла, посмотрев на пол. Присела и подняла овальную картинку, выпавшую из крепления рамки. С нее на меня с улыбкой глянула миловидная шатенка. Я сразу поняла кто это, когда увидела роскошные локоны – в точности такие же, как у Пружинки.

А следом порезала палец об осколок, оставшийся торчать в рамке.

– Лола, – Янур присел рядом. – Ты не жена, а ходячее бедствие!

– Ты прав, – мне вдруг захотелось расплакаться, как в детстве, когда получала нагоняй от отца за то, в чем не была виновата – но мачеха говорила ему иное, и он ей верил, всегда.

Капельки крови закапали на осколки.

– Глубокий порез, – демон достал платок и замотал пострадавший палец.

– У меня таких много, – пробормотала я и, не устав уточнять, что большинство ран ношу в душе, протянула ему портрет. – Прости, пожалуйста.

– Я починю, – он бережно взял картонку.

– Это твоя жена? – задала вопрос, на который уже знала ответ.

– Да.

– Прости, – снова повторила, не зная, зачем.

– Сказал же, починю.

– Я не о том, – встала и посмотрела в его лицо. – Ты поэтому так реагируешь на локоны дочери. У Алисии были такие же.

Он промолчал, глядя на портрет.

– Девочка ни в чем не виновата, Янур.

– Она отняла жизнь у женщины, которую я любил больше жизни, – глухо сказал он, подняв на меня взгляд.

– И это ее вина, по-твоему?

– Нет, моя.

– Ей больно, понимаешь? Тугие косы вызывают головную боль у малышки. Это жестоко, не находишь?

– Боль? Я не знал, – пробормотал он. – Пусть тогда ходит с локонами.

– Спасибо! – я прикоснулась к его руке.

– За что? – Янур вздрогнул и непонимающе нахмурился.

Я промолчала, улыбнувшись. На некоторые вопросы ответы попросту не требуются.

***

Думая о том, чем помочь Януру с его проблемами, я ворочалась с одного бока на другой, взбивая ни в чем не повинную подушку кулаками. Деньги он не возьмет, это и Шушику понятно. По хозяйству тут главная Соломея, мне и соваться не стоит – не пустит, а если пустит, то что-нибудь непременно подгадит, подлая душонка!

– Ай! – я моментально вышла из раздумий, когда что-то ледяное скользнуло вдоль моей ноги. – Кто тут? Янур? – резко развернулась, в глубине души надеясь увидеть полыхающие огнем демонические очи.

Но увы, это был не он.

Тьфу, то есть ура, конечно же, чего это я!

– Пружинка, ты откуда взялась? – посмотрела на девочку в белом ночном чепце.

– Можно с тобой посплю?

Эх, услышать бы от супруга эти слова!

Тьфу на меня снова, что за мысли?!

– Почему нет?

– Спасибо! – она прижалась ко мне.

– Холодная-то какая! – я укутала ее одеялом. – Нельзя бегать босиком ночью, простудишься!

– Больше не буду, – сонно прошептала она и тут же засопела.

Я улыбнулась. Эта кроха мне определенно нравится! Поправила ее чепчик с оборочками и вздохнула. А ведь не стоит к ней привязываться, я всего лишь до дня Урожая здесь. А что будет потом? Придется оставить кроху со злобной теткой?

Выдохнула протяжно, потом вдохнула нежный детский запах. И почему жизнь такая сложная?..

***

Когда я проснулась, уже светало. Вокруг разливался жемчужный свет юного рассвета. Понежилась немного в постели, потом осторожно вылезла из-под одеяла, чтобы не разбудить Пружинку, и подошла к окну. Тонкие пряди – предвестники солнечного света – ласкали нежно-голубой небосвод. Мир понемногу просыпался.

Я поставила тазик на табурет и спустила ночную сорочку до талии, намереваясь приступить к гигиеническим процедурам, но дверь распахнулась.

– Лола, Генриетта пропала! – выпалил Янур и замер – как я вчера.

Вот только нагой по пояс мужчина – это почти одетый, а вот если до талии обнажена девушка, то она практически голая!

– Ты!!! – выдохнула я и прикрыла грудь, на которую он бессовестно глазел, руками.

Сорочка тут же сползла на бедра и, мерзавка такая, упала к моим ногам!

Бамбошки сороконожки, что ж такое-то!

Сначала сделав, и лишь потом подумав, резко развернулась к Януру попой – не менее голой, чем вся я в совокупности. Сообразила, что устроила ему круговой показ своих выпуклостей, выругалась и, повернувшись обратно, схватила таз.

И чего эти тазики такими маленькими делают?

Я прикрылась им и заставила себя посмотреть на нахала.

– Ты почему без стука врываешься?! – прошипела злобно, чувствуя, что на моих щеках можно яичницу жарить.

– Думал, ты еще спишь, – ухмыльнулся, потом нахмурился. – Генриетты нигде нет, она…

– Вон она, спит! – я кивком указала на кровать.

– Почему здесь? – рыкнул он.

– Тише, разбудишь. Она замерзла ночью, пришла ко мне. Все, иди отсюда, а то тазиком по лбу получишь!

– Тогда тебе придется снова показать мне свои прелести, – парировал демон.

– Размечтался! Вон пошел, развратник! – я мелкими шажками добралась до двери.

Таз уперся в его живот, но Янур не сдвинулся с места.

– Какая-то ты неправильная черепаха, – пробормотал он со смешком. – Панцирь должен быть на спине.

– Конечно, неправильная! – подтолкнула его назад. – Еще и покусать могу!

– И банкет для всех соседей устроить, я в курсе.

– Еще слово и тебе точно прилетит тазиком – очень больно! – выдавила его в коридор, закрыла дверь и облегченно выдохнула.

Черт-те что ведь происходит!

А на губах заиграла довольная улыбка.

***

Навестив фамильяров, я познакомилась с любвеобильной Жар-птицей, парой сварливых гномов и волком-вегетарианцем. Все это благодаря Шушику.

– На тебя платьев не напасешься, зараза этакая! – услышала, подходя к дому.

– Опять Соломея лютует, – фамильяр, сидящий у меня на плече, передернул плечиками и тут же исчез.

Жаль, что у меня нет волшебной палочки – сделать п-пух, чтобы эта злыдня растворилась в воздухе!

– Что стряслось? – спросила, войдя в дом и увидев, что тетка распекает Пружинку.

– Платье опять порвала, неряха, – ответила Соломея. – Второе уж за неделю. Дырищи такие, что и штопать бесполезно, будет оборванкой бегать, соседи застыдят!

– А вы их поменьше в гости зазывайте, – лелейно пропела я, вспомнив подлянку, которую она мне устроила. – И вином не поите самым дорогим!

– Не понимаю, о чем вы, – широко мне улыбнулась и снова принялась за девочку. – Повезло тебе, что защитница явилась, а то быть бы тебе поротой, засранка! – прошипела она, глянув на девочку, что ни жива, ни мертва, замерла перед ней.

– Внимательно меня послушайте, – с трудом обуздав клокочущую внутри ярость, я встала между ними. – Бить Генриетту я вам, как ее мачеха, строжайше запрещаю, ясно?

– Разбалуется и…

– Я повторять не буду, – шагнула к Соломе вплотную. – Ударишь ее, получишь взбучку от меня, поняла? Драться я хорошо умею! Отделаю так, что вся морда твоя наглая в синяках будет месяц, поняла меня?!

– А еще дочь лорда, – презрительно скривилась она, но с опаской косясь на меня, отступила назад.

– Какой лорд, такая и дочь! – с усмешкой отрезала я. – А теперь иди положи в корзинку обед для Янура. Теперь еду ему будет относить жена!

Соломея зло сверкнула глазами, но перечить не стала. Поджала губы и ушла в дом. Зная ее, что-нибудь придумает в отместку, это уж точно!

– Ну, а ты поведай мне занимательную историю о том, где порвала платье, – я обернулась к девочке.

– На чердак полезла, там гвоздь торчал, – она вздохнула. – Вот и, – показала на дырку в подоле.

– Сама не поранилась?

– Нет.

– А на чердак зачем полезла?

– Куклу хотела найти, она маминой была.

– Напомни потом, вместе найдем, а сейчас пойдем отнесем твоему папе обед в поле, хорошо? – я сжала ее маленькую лапку. – Беги переоденься пока.

***

Я зашла на кухню. Корзинка уже стояла на столе. Проверила содержимое, и, как оказалось, не зря, вредина Соломея не положила соль и ложку. Хороша бы была жена, которая принесла мужу суп без ложки и соли! За этой теткой демонят глаз да глаз нужен!

Весело распевая песенки, мы с Пружинкой дошагали до поля. Судя по его виду, скоро будет большой кусок добротной пахотной земли. Все валуны Янур уже выкорчевал, теперь только засеять останется. А вот и он сам, сидит в тени дерева.

– Привет! А мы тебе покушать принесли! – я поставила на траву рядом с ним корзинку. – Пружинка, помогай!

Девочка принялась доставать обед.

– Пружинка? – демон изогнул бровь, улыбаясь.

– Из-за чудесных локонов так зову, – села рядом с ним. – Ну, чего не ешь? Из рук Соломеи вкуснее, что ли, было?

– Безопаснее, скорее, – он ухмыльнулся и снял крышечку из теста с чугунка с супом.

– Детка, ты слышала? – поперхнулась я. – Он боится, что мы его отравим?

– Безобразие! – она захихикала.

– Держи, – отец протянул ей вареное яйцо. – Кушай. В соль чуть-чуть макни, так вкуснее будет.

– И сам ешь, – я улыбнулась. – Соломея варила, не я, не переживай.

Усмехнувшись, Янур взял ложку и принялся за суп.

– А что будет с полем? – обвела его взглядом.

– Засею пшеницей, будет отличный урожай.