Полковник и Азай заметили, каких усилий стоит старику, его спокойствие, хотя голос дрожал, когда он раскрыл имена посланных им людей, которые пропали без вести. Не буду от вас, дети мои, скрывать, – старик явно затруднялся найти подходящее слово, для обращения к военным, – что в нашей деревне тоже нашлись те, кто с первыми выстрелами в горах, вывезли своих родных и близких. В деревне остались только те, у кого нет денег, заплатить за трактор с прицепом, тем более за большую машину. Другой транспорт, в сторону Лачина не пройдет. Карам-киши замолчал. Молчали и полковник с Азаем. Прошло немало времени, пока старик заговорил снова:

– В деревне около 500 человек, в основном старики и женщины. Есть и мужики, но у них в доме по пять-шесть маленьких детей, и поэтому они не ушли в добровольцы. Есть несколько лошадей и мулов, еще десятка полтора ишаков, – он перевел дыхание,

– Это, я говорю вам для того, чтобы вы могли продумать, как нам всем быть. Хотя вы пока молчите и не сказали с какой целью пришли сюда, но по вашему виду все и так понятно. Пришли вы сюда не по дороге, а значит, пришлось пробиваться через армянские заслоны. Два дня мы слышали стрельбу и разрывы гранат в горах, но не со стороны Шуши, а сзади нашей деревни. Карам-киши замолчал, и внимательно посмотрел на полковника, давая тому понять, что теперь он ждет от него объяснений.

Азай, спросив разрешение говорить, обратился к старосте села. – Скажите аксакал, вы ведь должны были видеть, что через ваше село, начиная с 4 мая, по ночам выходят из Шуши те, кто имел возможность, почему не сообщили начальнику полиции?

– О чем ты, сынок, говоришь, кому я мог сказать, если сам Байрамов еще 3 мая на своей Ниве проехал через село. В машине, как мне сказали, была и его семья. Да и заместитель главы района Эльхан -муаллим звонил мне 6 мая, приглашал на совещание прибывшего из Баку нового командира, так он предупредил, что Бахманов выехал в Баку и неизвестно приедет или нет. А ты говоришь, сынок «надо было». А ведь я тебя знаю, Азай, – старик повернулся к нему всем корпусом, – так тебя называют твои родители? Все смотрю на тебя, а не мог вспомнить, откуда ты, пока сам не заговорил. Он, погладил свою бороду и пышные усы,

– Ты из деревни Малыбяйли, так ведь? – задал он вопрос Азаю.

– Да правильно, я из Малыбяйли, Азай сын Гусейн – киши. – вы должны его знать.

– А как же, – обрадовался старик, что не ошибся, – мы с твоим отцом еще в партию вместе вступали, да и потом на собраниях часто воевали с армянами, когда они поднимали разные провокационные вопросы, откуда, мол взялись в Карабахе азербайджанцы. Настроение старика немного улучшилось, видно было, что воспоминания доставляют ему радость. Улучив момент, полковник попросил разрешение говорить.

– Карам-киши, подбирая азербайджанские слова, начал полковник, – если можете, простите, но мне тяжело говорить на родном языке. Так как почти двадцатьпять лет я прожил вдали от Родины. Если вы не против, я буду говорить по-русски, и если вам что-то будет непонятно, то вот – полковник показал на Азая, – он вам переведет.

– Да, говори сынок, – старик так и не обратился к полковнику – со словом «Ряис»

– Я почти все понимаю, когда говорят по-русски. Раньше, при Советах, часто ездил на всякие съезды и симпозиумы в Баку и Ханкенди. Да и учился когда-то в партшколе, – старик грустно вздохнул, – вот такие вот дела мои дорогие, – он усмехнулся, – было время.

– Итак, – начал полковник, вы почти все уже знаете, – действительно город Шуша оставлен, не только жителями, но и последними защитниками, те которых вы видели сегодня, вышли оттуда. Но не об этом речь, – как получилось и кто виноват, рассудит нас время. Сейчас главное, организовать вывод отсюда людей. Армяне блокировали дорогу на Лачин и теперь окружают оставшиеся деревни, не атакуя их, стараясь взять в кольцо, окружить. Сами же, с основными силами продвигаются на Лачин.

Есть мнение, что они хотят захватить, как можно больше пленных, уничтожить жителей, так, как они сделали с городом Ходжалы. О вас и вашей деревне мы узнали случайно, когда выходили из города, через Зараслы. Там нам повстречались жители из Косалар, вот они и рассказали про вашу деревню. Пока пробивались к вам, убедились в правоте своих предположений. Деревня Сяфиханлар, окружена, теперь армянские отряды перекрывают дорогу вашим людям. Решение одно, надо выходить только по дороге, ведущей через гору Сары-Баба, другого выхода нет. Все подступы к деревне блокированы отрядами армянских боевиков. Нам не раз пришлось пробиваться через их заслоны. Да и вы сами, могли заметить, в каком состоянии наши солдаты. Так что времени нет, надо собирать людей и решать, как их спасти. Пока говорил полковник, Карам киши хмурил густые брови и поглаживал бороду. Мы должны выдвинуться в ночь, так что времени осталось в обрез. Вы соберите людей и расскажите им все, что вы здесь услышали, – и еще, – полковник сделал паузу, – надо предупредить чтобы каждая семья взяла только самое необходимое. Дорогу на Сары-Баба вы знаете лучше нас, тем более в горах выпал снег. Идти придется, неся все имущество и детей на руках. Он подвинул к себе остывший чай и стал медленно отпивать. В комнате наступила тишина. Каждый сидящий обдумывал только что услышанное и молчал. В это время дверь открылась и вошла жена Карам киши.

– А киши, – с порога она обратилась к мужу – ты так и будешь морить голодом гостей или прикажешь нам накрывать на стол, а то все остывает, пока вы тут разговариваете. Не дожидаясь ответа старика, она стала расставлять на столе тарелки и приборы. Ей помогали две девушки, то ли ее невестки, то ли дочери. Старик молчал, глядя, как накрывается стол для трапезы. Потом, собравшись с мыслями, он заявил: – Вы тут перекусите, что послал АЛЛАХ, а мне надо потолковать с мужиками, да отдать кое какие распоряжения. Так что вы, тут пока без меня, – он не договорил, быстро поднявшись из-за стола, вышел из комнаты. Полковник взглянул на Азая: – Что будем делать, не удобно же сидеть тут без хозяина.

– Все нормально командир, если на столе появился хлеб, то надо его отведать, чтобы не обидеть хозяев, – сказал он и первым потянулся за хлебом. Девочка лет семнадцати или больше, внесла и поставила кастрюлю с ароматно пахнущим варевом. Азай поблагодарил ее, открыв крышку, вдохнул аромат пищи. Командир будем жить, это настоящий бозбаш. Давайте вашу тарелку, – он взял черпак и стал разливать суп по тарелкам. Проведя черпаком по дну кастрюли, он извлек большой кусок мяса и положил на тарелку полковника. Голод давал о себе знать, и им пришлось на минуту забыть все невзгоды последних дней.

– Как говорят у нас в Одессе, – полковник вспомнил своего командира самоходного артдивизиона подполковника Фешбейна, коренного одесского еврея, который знал уйму одесских поговорок и анекдотов, – что бы я так жил, – закончил он фразу, и не дожидаясь рукоплесканий со стороны Азая, накинулся на еду. Понадобилось несколько минут, чтобы они опустошили кастрюлю супа, прежде чем вошла хозяйка и принесла нарезанный сыр и зелень. Она с удивлением посмотрела на пустые тарелки и кастрюлю, покачала головой и что-то шепча, вышла из комнаты.

– Она не представляет, как можно так быстро проглотить все, что она, наверное, наготовила на всю семью – сказал полковник и посмотрел на Азая.

– Они простят нас, командир, не переживайте. Тем более не известно придется нам еще раз отведать домашней пищи, – с какой то грустью в голосе сказал он. Полковник ничего не ответил на это, но в душе он был полностью согласен, со своим товарищем. Они поднялись из-за стола, взяв свое оружие, вышли из комнаты.

На пороге дома стояла хозяйка и ее девочки, которые укладывали пожитки на расстеленное одеяло. Стало понятно, Карам-киши успел распорядиться, чтобы готовились к эвакуации и вот теперь в доме шли приготовления.

Увидев военных, жена хозяина дома не выдержала и бросилась к ним, причитая:

– Это что же такое твориться, всю жизнь мы наживали добро, строились, обживались, а теперь, что вот так все бросим, оставим нажитое этим проклятым айкам? Она говорила, а из глаз по щекам катились крупные капли слез. Женщина подошла близко к полковнику, прося его ответить, почему такая несправедливость? Почему правительство из Баку молчит, когда горит родная земля и люди вынуждены уходить из своих домов, спасаясь бегством.

Что он мог ответить этой простой женщине, если ему самому было непонятно. Как могло такое произойти? Колыбель азербайджанской культуры и гордость народа – город Шуша оставили в развалинах. Из Баку помощь так и не пришла. Полковник со своими отрядами, сдерживал двое суток превосходящих в силе наступающих армян и их наемников, как саранча, налетевших на город со всех сторон, в надежде, что помощь все-таки придет, но все было напрасно.

Отчаявшись и придя на телевизионную студию, он в прямом эфире обратился ко всем, кто его слушал с просьбой прийти на помощь. Так и не дождавшись ее, он вынужден был покинуть горящий город, когда защитников осталось всего 32 бойца. Это было тогда, а теперь их уже 24 человека, после гибели Вугара и солдата из отряда Босса, и того меньше.

Полковник посмотрел на Азая, давая понять ему, чтобы тот, как можно спокойно рассказал этой женщине, о сложившемся положении. А сам, поблагодарив за хлеб и угощения хозяйку, забросил свой рюкзак за спину, открыл ворота и вышел со двора. Впереди его ждало много дел, и он не мог больше терять ни минуты.

Проходя по улице, было видно, как во всех дворах суетится народ, собираясь в дорогу. Местный пастух сгонял в стадо оставшуюся скотину, вывести из деревни. По улицам бегал, суетился народ. Полковник направился к зданию сельсовета. Возле управления уже собралось почти все мужское население деревни, и шумно обсуждали сложившуюся обстановку. Тут же был и весь его отряд.

Увидев своего командира, бойцы в спешке побросали недокуренные сигареты и стали строиться по группам. Вперед вышел старший лейтенант Низами Алиев. Подав команду «смирно» он приблизился к полковнику.

– Группы для выполнения задания готовы! – коротко доложил он и, сделав шаг в сторону, пропустил полковника вперед. Подойдя к строю, он внимательно стал всматриваться в лица своих боевых товарищей. Раненные солдаты были перевязаны свежими бинтами, это постарался местный фельдшер. Повязки сверкали белизной на фоне грязного и поношенного обмундирования бойцов.

Подав команду «вольно», он подозвал командиров групп. Подошли Низами, Тябрик и Босс, левая рука которого лежала на косынке, перекинутой через его могучую шею.

– Как ты? – спросил полковник, у Босса? Бледное лицо его указывало на то, что он потерял много крови, но усилием воли держался и старался скрыть свое состояние.

– Голова кружится, – не стал он хорохориться, – и немного тошнит. Врач говорит, что пуля прошла на вылет, не задев кость, так что воевать, еще могу, командир. Полковник подошел к нему поближе и, протянув руку, сказал:

– Спасибо тебе солдат, ты дал нам всем возможность прорваться, когда увел засаду от группы. За мужество твое не пожалею никакой награды, – помолчал, глядя в глаза солдату и добавил, – если останемся живыми. Он обнял его и крепко поцеловал в небритую щеку.

– А теперь доложите, что сделано. Начнем с тебя Низами.

– Всех солдат покормили. Вугара похоронили, местный мулла, сделал все, как полагается. Высланные в сторону Шуши разведчики вернулись и доложили, что в районе Халфялинского моста обнаружено скопление бронетехники противника. Дорога на Сары Баба-даг размыта дождями, но пройти можно. Из 21 человека в строю, ранены 5 бойцов.

– Итак, мужики запоминайте и передайте остальным,

– Наше дело – перекрыть тропу к опасным местам и направить людей по нужному маршруту, пойдут они за нами или нет, увидим, а пока группам приготовиться к движению. Я к председателю, – полковник снял и передал свой рюкзак Тябрику, а сам, перекинув автомат за спину, пошел к дому, где толпился народ.

Его догнал Азай. Подходя к стоящим мужикам, он услышал, как те не стесняясь, ругали руководство в Баку. Кто-то из толпы хриплым голосом призывал, наконец, вызвать из Нахичевани Гейдара Алиева, чтобы он вернулся к руководству страны и спас народ от надвигающейся катастрофы. Проталкиваясь через толпу, они вошли в здание, на дверях которого висела табличка «Ширланский сельский совет».

В комнате было шумно и накурено так, что можно было вешать топор. Увидев вошедших военных, из-за стола поднялся Карам-киши и пошел к ним навстречу.

– Вот наш командир пришел, – громко сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Шум постепенно стих. Десятки пар глаз внимательно рассматривали военных. Полковник прошел к столу, снял автомат и положил его на стол. Он делал это не торопясь, давая возможность присутствующим осознать, что теперь тут командовать будет он, а их дело слушать и подчиняться.

– Я надеюсь все вы осознаете ту опасность, о которой вам рассказал Карам киши, -он обвел всех своим колючим взглядом. Так что я не буду больше на этом останавливаться. Жизнь ваших близких и родных теперь зависит от вас. Сейчас вы пойдете домой, заберете самое ценное и через час выходите на окраину села, на дорогу, ведущую в сторону Лачина через гору Сары-Баба. У кого есть дома оружие, которое может нам пригодиться, взять в первую очередь. Скотину пусть гонит ваш пастух. Лошадей и ослов в деревне не оставлять. Мои солдаты пойдут первыми, и будут охранять жителей от всяких внезапностей. Времени у нас мало. Так что вопросов не задавать. Карам-киши, я вам говорил, что нам нужны проводники из местных пастухов, я надеюсь такие есть у вас?

Услышав свое имя, старик вышел вперед.

– Да есть, вот Мамед-киши и Юсиф пойдут с вами, как проводники.

– Тогда я прошу этих товарищей остаться, а остальным по домам. Мы будем вас ждать на окраине. Полковник подозвал Азая и, чтобы все слышали, громко сказал:

– Передай командирам групп, пусть строят солдат, мы начинаем движение через полчаса, – потом помолчал и добавил, – никого ждать не будем, кому дорога жизнь пусть поторопятся. Услышав приказ командира, все заспешили к выходу. В комнате остались проводники и аксакал села.

Сухощавый старик и юноша лет пятнадцати, переминаясь с ноги на ногу, внимательно смотрели на полковника в ожидании его распоряжений. Подойдя к ним, он обменялся с ними рукопожатием и спросил;

– Скажите Мамед киши, сколько пригодных дорог, чтоб могли пройти люди до Сары-Баба-дага, мне надо отметить их на карте?

Проводник прокашлялся, и хрипловатым прокуренным голосом начал перечислять дороги и тропы, называя их местными названиями. Сначала полковник старался отыскать эти названия на карте, но, убедившись в бесполезности своих намерений, остановил проводника.

– Извини меня Киши, подожди немного. Он повернулся к, Азаю, – объясни ему мою просьбу, а то я никак не могу наметить маршрут. Пусть он называет приметы, может быть, так мы сможем отметить дорогу. Прошло еще почти полчаса пока им удалось уточнить все вопросы, и закончив совещание, они вышли к ожидавшим их группам.

Наступали сумерки, надо было торопиться.

– Низами – позвал полковник старшего лейтенанта, – Мамед-киши пойдет с твоими бойцами.

–Тябрик, – тот, услышав свое имя, ответил –Я!

– Вот этот, – он указал на юношу, пойдет с твоей группой, вы дозор справа от основной дороги.

– Азай, давай команду на выход.

Взвалив рюкзаки и узлы, солдаты начали движение, рассчитывая подняться повыше и там отыскать дорогу, по которой чабаны гоняли стада на пастбища. Полковник, Азай и несколько оставшихся солдат пошли на окраину деревне, где уже собирался народ в ожидании начала движения. Вдоль дороги стояли нагруженные лошади, на которых восседали старушки, маленькие труженики гор ослики, опустив голову, ждали своей участи.

Женщины шумно кричали на малышей, бегающих между деревьями и играющими в войну. Мужчины жадно дымили сигаретами, столпившись вокруг Карам-киши. Глядя на такую картину, полковнику невольно вспомнились жуткие картины хроники войны 1941 года. История повторялась, сделав свой виток. Колонна, услышав команду, тронулась в путь.

Сотни пар ног месили грязь на дороге, все дальше и дальше уходя от родных мест, не представляя себе, куда они идут и дойдут ли, или останутся лежать на сырой земле в горах, навечно.

Только ВСЕВЫШНИЙ АЛЛАХ знал об участи этих несчастных, ибо ОН сам породил и определил их судьбу на этой земле, называемой Карабах – Черный сад.

Колонна шла уже часов пять или больше, поднимаясь все выше и выше, когда на встречу к группе полковника вышли посланные вперед разведчики. Погода стала резко меняться. Пошел редкий дождь, надо было думать, как укрыть женщин и детей. Светало.

Объявили привал, чтобы дать возможность людям передохнуть, а самим обсудить сложившуюся обстановку. Было пасмурно, дождь моросил, но редкие капли его стали крупнее. И вдруг пошел снег, тяжелый мокрый, очень неприятный снег. Стало холодно и мерзко.

Подошел председатель Ширлана Карам-киши. Его брезентовый с капюшоном плащ насквозь уже промок, сапоги распухли от влаги, и видно было, что он с трудом переставляет ноги. Старший группы разведчиков лейтенант Низами, посмотрел на полковника, глазами спрашивая разрешение говорить ему при посторонних или нет. Получив одобрительный кивок от командира, он неторопливо стал докладывать.

– Прошли почти до самого перевала, армян там пока нет, но когда спускались вниз, увидели группу, человек так двадцать. Наверняка армяне, идут параллельным маршрутом. Ясно одно, что идут именно к перевалу, так что, командир, надо торопиться, если хотим добраться первыми.

Слушая разведчика, Карам киши все хмурился, и видно было, что он хочет что-то сказать. Полковник повернулся к нему:

– Аксакал, что хотите сказать, прошу вас, мы должны решить, что делать, учитывая состояние людей.

– Знаешь сынок, – председатель посмотрел на полковника, – я старый человек и смерти давно не боюсь, я много видел в этой жизни. Вырастил детей и понянчил даже внуков. А что еще можно в моем положении желать от ВСЕВЫШНЕГО. Народ выбрал меня своим аксакалом, и теперь, я отвечаю за каждого из них перед АЛЛАХОМ. Это я говорю, чтобы вы меня поняли правильно.