Недооценка, а точнее – игнорирование существования последствий сланцевой революции и ее влияния на возможность экспорта газа из США не позволили сделать правильный прогноз событий на Украине, а значит, все государственное планирование на этом направлении было провалено напрочь. Цена неверного прогноза чиновника столь высокого (и, казалось бы, ответственного) уровня – миллиарды долларов потерь и человеческое измерение, которое мы можем сегодня в он-лайн режиме наблюдать на Донбассе.

Невежественность Миллера вполне объяснима: невероятные права людей в системе олигархической власти и управления сопровождаются полным отсутствием ответственности. Эпизодические «посадки» высших управленцев являются совершенно несистемным явлением и могут свидетельствовать лишь об их личном поражении в кулуарной конкурентной борьбе. К примеру, история с мартовским (2015 год) арестом сахалинского губернатора Хорошавина, когда во время обыска в его доме был найден миллиард наличных рублей, вряд ли является единичным случаем. В конце концов, мы живем в России и эмпирически осведомлены о том, что этот слой людей полностью бесконтролен и неподотчетен. Вряд ли миллиард рублей в прикроватной тумбочке является свидетельством клептомании конкретного губернатора, скорее, мы стали свидетелями нормы поведения этого слоя людей.

Украина в компоненте деградации управленческого слоя существенно опережает Россию, и ужасающее качество человеческого материала в украинском «политикуме» приводит к невероятным по степени некомпетентности решениям. Военная кампания на Донбассе – характерный пример деградации военной мысли и качества военного управления на Украине. Кретинизм военных руководителей всех звеньев извиняет только еще больший кретинизм политиков, которые отдают военным приказы.

Игорь Стрелков в частной беседе со мной, а затем и в своих публичных выступлениях называл катастрофические просчеты на всех уровнях военного управления одной из главных причин вполне успешного противостояния ополчения Донбасса кадровой армии Украины в период, когда ополчение находилось в стадии становления, а ВСУ и территориальные батальоны нацистов обладали подавляющим преимуществом как в людях, так и технике.

Является ли такое «первенство» Украины ее индивидуальной особенностью или стало следствием более ускоренной ее деградации – вопрос важный, но пока ограничимся лишь его констатацией. Не следует это понимать как индульгенцию для России – к сожалению, эти процессы и у нас носят довольно динамичный характер, так что у нас есть все шансы быстро догнать, а то и перегнать Украину. Первенство здесь носит очень сомнительный характер, так что стремиться на призовое место точно не стоит.

Несмотря на относительную условность описанной системы власти и управления, которую привычно называют «олигархией» или «олигополией», в целом, на мой взгляд, она вполне верно отражает ее состояние. Однако оговорюсь сразу: такое положение возможно только в период относительно стабильного развития. Любой кризис, который носит признаки системного, немедленно меняет в этой стабильной конструкции практически всё.

При этом олигархия является крайне архаизированной и главное – принципиально нереформируемой изнутри системой управления, что автоматически ведет к застою, консервации всех проблем, а соответственно, нарастанию противоречий, которые разрешаются исключительно взрывным образом. С.Б. Переслегин в своей статье «Опасная бритва Оккама» (к ней я вернусь еще раз ниже) дает характеристику естественному процессу развития глобализированной экономики:

«…С миром, привыкшим к непрерывной экспансии, произошло то же самое, что нередко бывает с небольшими растущими фирмами, которые вдруг осознают, что период роста закончился, свою долю рынка они получили и другой уже не будет. Начинается борьба за снижение издержек, вводится политика экономии, создается штатное расписание, в котором каждому прописаны его функциональные обязанности. Быстро растет бюрократизация бизнес-процесса, вводятся технологические стандарты и должностные инструкции. Разделяется владение и управление, выстраивается система менеджмента. По мере продвижения фирмы в сторону организованности и заорганизованности «отцы-основатели», прежний креативный персонал, покидают ее…»

Ключевая особенность: «разделяется владение и управление». Как раз то, что и является квинтэссенцией олигополии – невозможность подобного разделения и взаимная конвертация власти и собственности. Олигархи, появившись и утвердив свою власть, неизбежно отбрасывают захваченную ими страну на обочину, а процесс реформирования выстроенной ими системы управления всегда проходит предельно конфликтно с неясным конечным результатом. Как показали события на Украине, гражданская война с массовыми жертвами и разрушениями тоже являются особенностями и весьма возможными атрибутами кризисов внутри олигархического государства

* * *

Проблемой государства со слабой экономикой является его крайняя незащищенность перед любым кризисом. Внутренних ресурсов выйти из кризиса у такого государства или нет, или они недостаточны, но главное – практически всегда причины кризиса недоступны для разрешения этой стране, поэтому она неспособна решить их, и вынуждена бороться лишь с последствиями. В такой ситуации никакие «подушки безопасности», накопленные в стабильные годы, не могут ни помочь, ни спасти – они попросту проедаются, после чего кризис обрушивается на страну всей своей мощью.

Российская олигархия, вынужденная опираться на внешние источники силы, заплатила за право «вхождения в семью цивилизованных народов» подчиненным положением своей экономики, встраиванием в мировое разделение труда на низших ступенях создания добавленной стоимости. Именно это и определяет системность такого явления, как «сырьевой придаток». Не некая злая воля или некомпетентность руководства, а железная и объективная логика вхождения в «семью» становится причиной тотальной деиндустриализации страны.

Естественно, что интересы страны и народа в таком положении вещей отсутствуют, однако свою волю в этом вопросе как раз и навязывает олигархия, которая имеет возможность единственная получить выгоду от вхождения в мировую элиту – пусть и на очень второстепенных ролях, с оговорками и неизбежной в таком случае зависимостью от внешних игроков. Фраза Збигнева Бжезинского о российской элите, хранящей свои пятьсот миллиардов долларов на Западе: «Еще большой вопрос – чья эта элита», стала по сути нарицательной. При этом никто и не пытается оспорить ее справедливость.

Абсолютно аналогичная ситуация в этом компоненте наблюдается во всех остальных странах бывшего СССР, в которых правящий режим соответствует определению «олигархия». Украина к таковым странам относится полностью и без малейших оговорок.

Такие же процессы, но более динамично и без создания олигархического государства, проходили и в странах Восточной Европы. Европейская бюрократия, включая страны Восточной Европы в свою орбиту, имела целью расширение рынка сбыта европейских товаров, и поэтому никаких конкурирующих систем управления терпеть была не готова. В этом смысле восточноевропейские страны были сразу и быстро переформатированы под европейские стандарты управления, чему во многом способствовали и культурные особенности восточноевропейцев, которые готовы относительно бесконфликтно воспринимать их без слома психики. Однако это никак не поспособствовало тому, что Восточная Европа могла стать равной «старой» Европе – она была включена на роли полуколонии с неизбежной деиндустриализацией, архаизацией и обезлюживанием огромных территорий.

Более восточные территории ни Европа, ни Соединенные Штаты не смогли одномоментно «переварить», что и привело к возникновению крайне уродливых и ублюдочных форм управления. С одной стороны, это оставляет шанс на самостоятельное развитие в случае ликвидации олигархии, однако при этом деградация стран бывшего СССР, ставших полем управления олигархических кланов, носила крайне динамичный характер. Даже в России экономика, согласно официальной статистике, смогла вернуться на уровень 1990 года только в 2011 году. Достижением это назвать крайне сложно, так как 1990 год – это год пика кризиса, который и обрушил в итоге СССР, то есть, самая низкая точка, с которой и началось обрушение наших стран в начале 90 годов прошлого века.

В остальных странах бывшего СССР ситуация еще хуже, и никаких шансов вернуться в «благословенное кризисное советское прошлое» у них, видимо, при существующих вводных просто нет.

В ситуации кризиса властные группировки и кланы вынуждены решать две параллельные задачи: с одной стороны они продолжают вести конкурентную борьбу с другими кланами, с другой – «сжатие» национального пирога ставит перед ними задачу выживания, которая решается всегда в одном и том же ключе: должен быть выбран клан-«жертва», который будет ликвидирован, а его ресурсы распределены между победителями.

Таким образом обеспечивается выживание: при сжимающемся внешнем конуре за счет внутреннего перераспределения ресурсов группировки-победители получают возможность развития, пусть и кризисного. Тем самым решается проблема Второго начала термодинамики через пожирание части системы ради сохранения ее самой. Так голодающий человек поедает накопленные в виде жировых отложений запасы. Правда, если процесс не будет остановлен, он перейдет в дистрофию, которая может уже и не излечиться.

Проблема олигархического государства заключается в том, что, будучи в самом низу «пищевой цепочки» в мировой системе разделения труда, оно в числе первых входит в любой региональный и мировой кризис и в числе последних из него уходит. При этом можно предполагать, что потери олигархического государства от кризиса всегда будут выше, чем у всех остальных, а шансов на то, чтобы использовать кризис как источник развития, у него практически нет. Развиваться можно лишь изменяясь, а главная цель олигополии – сохранять всё как есть максимально продолжительное время.

Кризисное существование олигархического государства, его стратегия, тактика, реакция кланов и группировок на кризис – это отдельная, и, по правде говоря, крайне увлекательная тема. Я не стану ее здесь развивать просто потому, что она не относится напрямую к проблемам, которые затрагиваются в книге. Тем не менее, сугубо бездоказательно, в аксиоматическом порядке ряд эмпирических и общепризнанных наблюдений будут по ходу процесса приводиться и использоваться.

Разумная и наиболее эффективная тактика действий клановых группировок во время кризиса (естественно, с их точки зрения) выглядит как выбор конкретной жертвы в лице одного из конкурирующих кланов, его разгром и относительно бескровное поглощение его ресурсной базы всеми остальными. В случае, если кризис к моменту, когда эти ресурсы будут «переварены», не прекратится, должен последовать новый цикл внутривидовой борьбы – и так до окончания кризиса, причины которого находятся вне, а поэтому олигархия неспособна самостоятельно их ликвидировать.

Собственно, мы все своими глазами наблюдаем верность такого утверждения: начавшийся в 2007–2008 мировой кризис отражается на России (равно как и на прочих странах бывшего СССР), но мы способны лишь на ликвидацию или купирование последствий этого кризиса. Его причины нам неподвластны, а поэтому всё, что может делать олигархическая властная верхушка России – это лишь реагировать и пытаться минимизировать последствия кризиса. Никакой иной стратегии действий она проводить неспособна по объективным обстоятельствам.

Тем не менее, в реальной жизни борьба клановых группировок довольно далека от разумной и эффективной. Украина тому наиболее яркий пример.

Клан Януковича пришел к власти в 2010 году, когда мировой кризис серьезно затронул всю капиталистическую периферию, включая и Украину. Какое-то время она обеспечивала свое развитие за счет накопленных запасов, однако слой «подкожного жира» был крайне небольшим, и к моменту прихода Януковича на пост президента межклановая борьба стала единственным разумным способом выживания.

Тактически верным ходом за клан Януковича, конечно же, был выбор конкретной жертвы и предложение всем остальным поучаствовать в её уничтожении и дележе ресурсов. Естественно, что Янукович, как первый среди равных, мог в этом случае рассчитывать на самую большую долю, что вряд ли вызвало неприятие всех остальных участников грабежа награбленного.

Однако человеческий фактор, жадность и в определенной степени обычная человеческая глупость вкупе с чувством вседозволенности привели к тому, что Янукович стал «откусывать» понемногу и ото всех. Это вызвало протест и нарастание недовольства в олигархической среде Украины, вследствие чего именно клан Януковича в конечном итоге объединил против себя всех остальных. Пожалуй, это и стало ключевой причиной запуска Майдана-2013, который действительно стал неожиданностью для всех. Владимир Путин совершенно не зря сообщил на одной из своих публичных пресс-конференций, что в России ожидали обострения ситуации на Украине – но в 2015 году. Вряд ли Майдан в 2013 году ожидали и все остальные внешние игроки: он стал сюрпризом и для них.

Веди Янукович и его клан борьбу за выживание тактически более грамотно, он мог бы оставаться у власти весь отведенный срок, а при грамотном использовании своего первенства – беспроблемно выиграть следующие президентские выборы.

Тем не менее, специфика олигархического государства и логика поведения клановых группировок проявилась на Украине вполне классически: ликвидировав Януковича как политика, конкурирующие кланы занялись дележом его «наследства», оставшегося без политического и властного прикрытия. Проблема конкретной украинской ситуации заключается в том, что Майдан стал ситуативным «объединением против» поневоле, и уже в ходе государственного переворота проявились противоречия внутри созданной против Януковича унии. Далее они лишь усугубились, так как не было признанного лидера этой унии. Во многом поэтому процессы после государственного переворота пошли, что называется, вразнос, это и определило остроту конфликта и перерастание его в вооруженную стадию.

Описанные процессы в конечном итоге привели к тому, что прежние, мирные, способы разрешения межклановых противоречий оказались подорванными, и вооруженные отряды – частные армии олигархов внесли в прежний механизм исключительно дестабилизирующий момент.

Можно предположить, что в конечном итоге все олигархические группировки Украины (если, конечно, она выживет и не будет разорвана противоречиями) постараются выработать договоренности, по которым эти частные армии будут ликвидированы, как элемент нестабильности. Однако понятно, что такого рода договоренности потребуют гарантий для тех олигархов, которые сумели в ходе гражданской войны создать наиболее многочисленные и боеспособные с точки зрения решения задач межклановой борьбы вооруженные группировки. Тактическая победа президента Порошенко над губернатором Днепропетровской области Коломойским в марте 2015 года отодвинула достижение подобного рода договоренностей, и оставила формального победителя-президента перед сложным выбором: продолжать ли силовое разрешение конфликта с Коломойским либо начать с ним переговоры о выработке требуемого мирного соглашения.

В свое время в России проходили (хотя и в менее масштабной и острой форме) подобные процессы. В 90 годы, ставшие символом бандитизма эпохи первичного накопления капитала, массовый отстрел бизнесменов и чиновников, использование силовых ресурсов по отношению к конкурентам вызвал в конечном итоге негласную договоренность среди крупнейших олигархов первой волны о неприменении друг к другу подобных методов ведения конкурентных войн. Часть олигархов не согласилась с подобной постановкой вопроса – причем это была та часть, которая уже успела создать свои частные силовые структуры и решала с их помощью задачи борьбы. Существование таких «несистемных» олигархов и вызвало объективную потребность в создании системы арбитража, и скорее всего, перед Владимиром Путиным в первый его срок была поставлена задача ликвидации всех тех олигархов, которые отказывались играть по новым правилам. В общем и целом эта задача была выполнена, хотя за нее пришлось заплатить немалую цену – консервация сложившегося положения стала причиной отказа от развития страны в пользу стабильности клановоолигархической системы управления.