Цитаты из книги «Цель»

– Ребенок твой? – тут же спрашивает мама. В ее голосе звучит нотка надежды, которую я тут же обрываю. – Да, мама, поэтому я и звоню тебе. Повисает долгая пауза. Настолько долгая, что я уже сомневаюсь, на проводе ли она. Наконец мама спрашивает: – Она сохранит его? – Да. Уже шестнадцать недель. – По моим подсчетам, зачатие произошло во время нашего первого секса, когда я настолько спешил оказаться в ее узкой киске, что забыл о презервативе. Сабрина Джеймс заставляет меня забывать обо всем, чего бы это ни касалось. – Шестнадцать недель! – вскрикивает мама. – Ты знал все на Рождество и не сказал мне? – Нет, конечно. Я узнал недавно. – О, Джон. Что ты собираешься делать? Я медленно и ровно выдыхаю. – То, что должен.

Теперь наконец можно почувствовать себя отцом. В отличие от Сабрины, я больше не чувствую ужаса по этому поводу. Я всегда представлял себя семейным человеком. Конечно, думал, что это произойдет не так быстро, по крайней мере, не раньше, чем я окончу колледж, приобрету хороший бизнес и начну зарабатывать достойные деньги. Но жизнь всегда меняется, и нужно уметь к ней приспосабливаться. Я делаю кое-какие грубые вычисления на полях, рядом с моими бизнес-заметками, прикидывая, смогу ли купить дом в Бостоне, и быстро понимаю, что на бизнес с домом тех денег, что оставил мне отец, не хватит. Дома в Бостоне до нелепого дорогие. Полагаю, придется некоторое время снимать жилье. Окей. Итак, мне нужны будут жилье, работа и… понять, что собираюсь делать со своей, мать его, жизнью после колледжа. Я не очень активно искал, во что вложить деньги, поскольку не было никакой срочности, но ради Сабрины, живущей в той дыре, и нашего ребенка мне нужно быстро привести свои дела в порядок.

Я просто хотела, чтобы ты знал, что это, – я складываю пальцы в круг у живота, – не должно тебя сдерживать. Его лицо снова каменеет. – Мне нужно немного поесть перед этим разговором. Идем. – Куда? – Куда-нибудь, где никого нет. – Он идет, не замедляя шага, даже когда сворачивает от лекционных залов к парковке за зданием. Несколько человек машут ему, когда мы проходим мимо, но он не останавливается. Всю дорогу мы идем молча, и, когда доходим до его пикапа, он усаживает меня на пассажирское место и выжидательно смотрит. – Что? – бормочу я. – Ремень. – Я пристегнусь, когда ты сядешь. – Сейчас. – Это потому, что я спросила, встречаешься ли ты с кем-то? Он снова играет желваками. – Нет. Это потому, что ты беременна. – Бровь взмывает над краем очков. – Ты ведь все еще беременна, да? Щеки заливает краска. Видимо, я это заслужила. – Да. Я бы не сделала ничего без твоего ведома. – Хорошо. Пристегни ремень. Я подчиняюсь – его тон настолько требовательный, что, вероятно, он не сдвинется ни на дюйм, пока не услышит щелчок. Затем вытягиваю вперед руки и спрашиваю: – Нормально?

– Почти уверена: все тут думают, будто я проститутка, – сухо говорит она. – Если они и думают так, то лишь потому, что только в этом случае я мог бы заполучить такую сексуальную девушку. – Чушь собачья, но комплимент хороший. – Я бы поцеловал тебя прямо сейчас, но, поскольку не видел тебя десять дней, вероятно, потеряю контроль и попытаюсь трахнуть тебя прямо в вестибюле. – Я подожду. – Она пристально смотрит на бугор в моих джинсах. – Хотя, судя по очертаниям твоего монстра, полагаю, никто не будет удивлен.

– Ничего себе, она такая клевая! – Дэни берет мой телефон, чтобы пальцами увеличить сначала лицо Сабрины, а потом и ее тело. – Ты уверен, что она не би? То, что она вынуждена страдать, живя с мужчиной, – это преступление. – Эй, я неплохо управляюсь с языком. Дэни одаривает меня немного презрительным взглядом. – Ни один мужчина никогда не бывает так хорош в оральном сексе, как лесбиянки. Это научно доказано. – Да? Тогда поделись секретами, Солис. Не ради меня, но ради бедной Сабрины. Губы Дэни изгибаются в сексуальную улыбку. – Знаешь что? Поделюсь. А затем она дает мне очень красочный урок о сути хорошего орального секса.

– Она также гей. У нее буквально отвисает челюсть. – Дэни Солис – гей? – Ну, полагаю, «лесбиянка» будет правильным термином, – отвечаю я, вспоминая курс по гендерной психологии. – Нет, – протестует мама. – Она слишком красивая. – Мама, красивые девушки могут быть лесбиянками. – Ты уверен? Может, она би. Я знаю, говорят, подростки экспериментируют в колледже. – Она пригласила на выпускной Кэсси Картер! Ты делала прически им обеим. – Я думала, они подруги. – Они вынуждены были пойти как подруги, потому что их не пустили бы как пару.

– Бабушка дома, – шепчу я. Ожидаю вздоха разочарования, но он просто кивает. – Круто. Не хочешь меня представить? За месяц знакомства с Такером я поняла, что этот парень абсолютно невозмутим. Он принимает все как должное, приспосабливается и адаптируется к любым условиям. Даже не знаю, как он выглядит, когда раздражен. – Я должна тебя предупредить: бабушка немного… откровенна. – Это мой очень тактичный способ сказать «грубая стерва». Мы направляемся на кухню, и я молюсь о том, чтобы она не была резка с Такером.

– Хотела бы я, чтобы мы поехали ко мне, но завтра подъем в четыре утра. Мне не стоит оставаться на ногах допоздна. – Аналогично. У нас тренировка в семь. – Значит, никакого секса, – хмуро говорит она. – Если только ты снова не захочешь секса в машине. Интерес мелькает в ее темных глазах, но тут же пропадает. – Заманчиво, но неловко будет заниматься сексом, когда Карин всего в десяти футах. – Я абсолютно уверен, что прямо сейчас Карин не до нас. Сабрина качает головой. – Поверь мне, они там долго не останутся. У нее строгое правило: никакого секса на первом свидании. Фитци получит лишь несколько поцелуев, – она хихикает, – и, вероятно, почти дойдет до оргазма. – А как насчет меня? Я буду почти доведен до оргазма? – Не знаю. Сам скажи. – Затем она перегибается через рычаг коробки передач и целует меня

– Мы доедим мороженое в моей машине, – объявляет Карин, и по тому, как лукаво она улыбается, хватая Фитци за руку и утаскивая его к голубому хетчбэку, припаркованному на другой стороне, все становится понятно. Он бросает взгляд через плечо и ухмыляется мне. – Они точно переспят, – говорит Сабрина. – Ага.

– Лобковые волосы добавляют рисунку текстуры, – объясняет Ария группе. – Но искусство – это интерпретация, помните? Рисуйте то, что видите этим, – она похлопывает ладонью по сердцу, – а не этим, – она указывает на глаза. – Что это вообще значит? – шепчу я Такеру, у которого все лицо покраснело от смеха. – Вот так! – Вдруг заявляет Ария. – Помните: интерпретация! Я поднимаю взгляд от своего холста как раз в тот момент, когда она подхватывает рисунок Фитци с мольберта. Огромный парень протестующе ворчит, но она не обращает внимания и показывает потрясающую картину. Моя челюсть падает на пол, когда я вижу, что нарисовал друг Такера. Это Спектр, точнее, его боевая версия, в шлеме и со щитом. Вместо столь много обсуждаемого пениса Фитци детально нарисовал меч, торчащий из паха парня. Меч, достойный «Игры престолов». – Чувак, – восклицает явно впечатленный Такер. – Это потрясающе! – Карин смотрит на своего партнера широко раскрытыми глазами. Он пожимает плечами. – Ничего особенного. Его скромность заставляет меня улыбнуться. Я улыбаюсь еще шире, когда Ария отдает ему холст, но затем умоляет не забирать его с собой.