Цитаты из книги «Цель»

Такер: Зашел во время обеда увидеть Джей. Под сообщением есть фото малышки, спящей в кольце его рук. Мое сердце сжимается, а место между ног – которое я считала убитым родами – бешено пульсирует. Нет ничего сексуальнее, чем любящий отец. Такер заставляет все мои гормоны легкомысленно отплясывать. Я: Она такой ангел. Такер: Не хочу уходить от нее. Я: У меня молоко залило всю рубашку. Было ужасно стыдно. Такер: О, бедная моя. Я приду позже и помассирую твою спинку. Я: Мне надо прочесть тысячу страниц, и это даже не преувеличение. Такер: Я позабочусь о Джей, а ты учись. Я: Ловлю на слове. Такер: Хорошо. А то ты никогда не позволяешь мне ничего делать. «Потому что не хочу тебя оттолкнуть», – хочется написать мне, но я, конечно же, не набираю это. Я: Ты лучший отец, о котором можно только мечтать. Такер: У тебя маленькие запросы, детка, но мне это нравится. Я: :) Я: Хочу сейчас вздремнуть, пока из меня тут отсасывают жизненные соки. Выгляжу так, словно я – часть Матрицы, подсоединенная к машине. Такер: Хочешь красную таблетку или голубую? Я: Возьму ту, которая заставит Джейми спать. Такер: Пойду куплю снотворного. Я: Жаль только, мне нельзя его принимать. Такер: Моя мама рассказывала, что ее мама натирала ей десны бренди, чтобы заставить заснуть. Я: Надеюсь, министерство внутренней безопасности не читает

– Твой папочка звонит, – говорю я Джейми, которая смотрит на меня прищуренными глазами. Я опускаюсь на пол, держа ее на руках. – Как дела? – спрашивает он. – Бывало и лучше. – Я поднимаю Джейми чуть выше на плечо. Она лицом зарывается мне в шею. – Но, думаю, ты был прав. Мы не должны были выезжать из больницы. – Дороги назад нет. – Ты даже не можешь себе этого представить.

Взяв телефон, я одной рукой набираю сообщение. Я: Я дома. Хоуп: Когда можно будет прийти? Карин: НЕТ! Я еще не закончила пинетки. Возвращайся в больницу! Я: Ты прямо как Такер. Он тоже не хотел уезжать оттуда. Карин: Слушай отца своего ребенка. Хоуп: Она не вернется обратно в больницу из-за того, что ты не закончила вязать. В больнице держат только два дня. Как ты себя чувствуешь? Я: Уставшей. Напуганной. В больнице Такер сказал, что любит меня. Хоуп: О боже. Карин: О боже. Хоуп: И что ты ответила? Карин: Она сказала, что не верит в любовь, так? Я показываю телефону язык. Я: Притворилась, будто не слышу его. Хоуп: Бог мой. Карин: Видишь! Хоуп: Это худшее из всех возможных вариантов. Неужели? Как будто сама не в курсе. Я: Это был эмоциональный момент. Не стоит серьезно воспринимать его слова. Хоуп: Ты дура. Я с тобой больше не дружу. Карин: Зато бескорыстная. Я: Спасибо, К. Хоуп: И все-таки ты дура. Я: Неправда. Его мать меня ненавидит. Т. вынужден жить в Бостоне из-за того, что связан со мной ребенком, хотя должен был шататься по барам и мять чужие задницы. Карин: Беру свои слова обратно. Ты дура. Хоуп: Видишь! Карин: Ты убьешь любую телку, которая посмотрит на него больше одного раза. В моей голове возникает образ Такера с другой женщиной, держащей на руках другого ребенка, и я ощущаю тупую боль в груди. Карин права. Я не готова к тому, чтобы Такер жил дальше своей жизнью, как бы беспечно я ни пыталась относиться к этому. Джейми резко кричит, и, глядя вниз, я вижу, что ее маленький ротик снова ищет сосок. Я: Должна идти. Ребенок плачет. Хоуп: Удачи. Карин: Не желай ей удачи. Это не спортивное мероприятие. Хоуп: Какой худший ответ на «Я тебя люблю»? Карин: Отныне и навсегда: «Хотела бы я чувствовать то же». Хоуп: Я думаю: «Почему?». Карин: Как насчет: «Отлично»? Хоуп: Слишком жестоко. Я: Отключаюсь.

– Может, стоит обзавестись одним из этих знаков «ребенок в машине»? Так засранцы позади смогут научиться некоторому терпению, вместо того чтобы давить на клаксон, как будто мы тут все в какой-нибудь, мать его, спешке, – ворчит Такер, помогая мне выйти. – Что же будет, когда один из этих козлов придет к твоей двери, желая пригласить Джейми на свидание? Такер резко останавливается, отчего я налетаю на него. – Она пойдет в школу только для девочек. – Окей, что будет, если какая-то коза захочет пригласить Джейми на свидание? – Таких проблем не было бы, – возражает он, – если бы мы остались в больнице, как я и предлагал. Я хихикаю и отодвигаю его в сторону, чтобы взять свою девочку. – Она все еще спит. Его внушительное тело упирается мне в спину, когда он склоняется посмотреть. – Она такая красивая. Поверить не могу, что мы ее создали, – тихо говорит он мне на ухо. – Нужно купить пояс верности. – Не думаю, что он нужен ей прямо сейчас. – Я проявляю предусмотрительность. – Он осторожно отодвигает меня в сторону, чтобы вытащить кресло из креплений. Я поднимаю бровь. – Слышала, что у тебя как-то раз был секс втроем. Он чуть не спотыкается о несуществующую преграду. Закашливается, а затем задает вопрос: – Секс втроем? От кого ты это слышала? Ха! Он не отрицает этого. Изумленная, я прохожу мимо него, чтобы открыть дверь. – Карин слышала. Сказала, тихони всегда такие. – Никакого секса втроем для Джейми, – заявляет он. – Может, стоит оставить ее на домашнем обучении, пока ей не исполнится тридцать? – Мы превращаемся в лицемеров. Такер с энтузиазмом кивает. – Да, и никакого чувства вины. – Перед тем как войти в дом, он шепотом добавляет: – Кстати, это был секс вчетвером. Я задыхаюсь от неожиданности. – Два парня и две девушки? Он ухмыляется. – Три девушки и я. – Вау. – Я скорее впечатлена, чем разозлена. – Повезло тебе, жеребец.

Махнув рукой, я спешу назад, не дожидаясь, пока он сядет в машину, и застаю в гостиной бабушку с Джейми на руках. – Она плакала, – защищается та. – Все в порядке, – отвечаю я, борясь с улыбкой. – Не возражаешь, если я запрыгну в душ? Чувствую себя грязнулей. – Давай. – Ее взгляд прикован к лицу Джейми. – Эта малышка любит свою бабушку, да? Да? С легким сердцем я бегу в душ. Бабуля уже явно влюбилась в Джейми. Хотя кто бы не влюбился? Она самое удивительное создание в мире

– Почему мы не едем? Такер бросает взгляд воспаленных глаз на заднее сиденье. – У нас ребенок в машине, Сабрина. – Я знаю. Он с трудом сглатывает. – Это ужасно, что нам разрешили уезжать из больницы с младенцем. У меня даже домашнего животного никогда не было. Я не должна смеяться над страданиями Такера. На самом деле это даже сложно: сидеть тихо и немного откинувшись, боясь пошевелиться. Но его удрученное, даже немного испуганное выражение лица вызывает у меня невольный смех. Я прикрываю рот, чтобы приглушить звук. За сорок восемь часов с момента родов я очень быстро поняла, что спящий ребенок – очень редкое и драгоценное для родителей явление. – Мне нравится, что из нас двоих паникуешь именно ты. Заводи машину, Так. Семья позади ждет возможности выехать. Он поворачивается, чтобы посмотреть назад. – У них уже есть два ребенка. Давай поедем за ними. – Давай не будем

– Я люблю тебя, – шепчу я. Сабрина слегка напрягается. Она не отвечает. Внезапно я понимаю, что она, вероятно, думает, будто я говорю с ребенком. Так что добавляю: – Вас обеих. – Такер… – в ее голосе звучит предупреждающая нотка. Теперь я жалею, что вообще открыл рот. Не очень хочется слышать в ответ, что она не любит меня, или принимать извинения за то, что это не взаимно, поэтому я натягиваю радостную улыбку и меняю тему разговора. – Нам правда нужно выбрать имя. Сабрина закусывает губу. – Знаю. Я нежно провожу пальцем по идеальным маленьким губам нашей дочери. Она сопит и копошится в наших руках. – Будем думать об имени или о фамилии? Надеюсь, она выберет первое. Мы еще не обсуждали имя, поскольку были слишком заняты дилеммой Джеймс – Такер. Сабрина удивляет меня, сказав: – Знаешь, мне кажется, Джеймс-Такер – не так уж ужасно. У меня перехватывает дыхание. – Джеймс Такер. – Я так и сказала. – Нет, мне кажется, так ее и должны звать: Джеймс Такер. – Ты с ума сошел? Хочешь назвать ее Джеймс? – Да, – медленно говорю я. – Почему нет? Мы будем называть ее Джейми. Но в свидетельстве о рождении будет Джеймс Такер. Так она будет равной частью нас обоих без всяких дефисов, которые, кажется, ненавистны нам обоим. Она смеется, потом склоняется поцеловать идеальную щечку нашего ребенка. – Джейми… Мне нравится.

– Некоторые женщины рожают через пару часов после того, как отойдут воды. У других схватки могут не начинаться еще сорок восемь часов после этого. Каждые роды индивидуальны. – Она похлопывает меня по плечу. – Не беспокойтесь. Все будет в порядке. Сабрина даст сестре знать, если боль станет слишком сильной, и та позаботится об анестезии. Но не ждите слишком долго. Если ребенок продвинется достаточно далеко, особого смысла в анестезии не будет. Я скоро вернусь, проверить, как идут дела. – Спасибо, док, – голос Сабрины сладок, как сахар, вероятно, потому, что доктор Лаура – тот, кто решает, нужна ли анестезия. Как только врач уходит, улыбка моей женщины исчезает, и она смотрит на меня с оскалом. – Ты сделал это со мной, – рычит она. – Ты! Я борюсь со смехом. – Для зачатия нужны двое, дорогая. По крайней мере, согласно науке. – Не смей приплетать сюда науку! Тебе вообще все равно, что сейчас происходит с моим телом? Я… – Стон вырывается из ее горла. – Не-е-ет! О, Так, новая схватка. Я тут же начинаю действовать, потирая поясницу, как показывала хиппи Стейси. Приказываю Сабрине дышать и считаю каждый вздох, при этом старательно слежу за подсоединенным к ней монитором, который замеряет время схваток. Схватка проходит быстро, но следующая не начинается, что обескураживает меня. Я читал о процессе родов, и похоже, что Сабрина все еще на начальной стадии. Активные схватки еще не начались, и я молю Бога, чтобы роды не заняли несколько дней. – Больно, – стонет она, когда все заканчивается. Ее лицо покрыто каплями пота, а губы настолько сухие, что побелели. Я протираю ее губы льдом, а потом склоняюсь поцеловать в лоб. – Знаю, дорогая. Но все скоро кончится. Это ложь. Проходит еще четыре часа, прежде чем она раскрывается на пять сантиметров, а потом еще через три – на шесть. Что в совокупности дает пятнадцать часов, и я вижу, что Сабрина слабеет. Боль становится сильнее. Последние схватки заставили ее стиснуть мою руку так сильно, что я, кажется, почувствовал, как смещаются кости. Когда они заканчиваются, она, мокрая от пота, падает на постель и заявляет: – Хочу анестезию. Твою мать, я согласна даже на щипцы. Только вытащите из меня ребенка!

– Он и правда отказывается делать селфи с девушками или просто придумал это, чтобы подразнить меня? – спрашивает Сабрина. – Нет, это правда. Он думает, что если на каком-то фото будет прижавшаяся к нему девушка, это отпугнет других телок, которых он может снять. Селфи – признак обязательств. Он рассказал мне об этом однажды, после того как велел не менять свой аккаунт на «Тиндере» и никому не рассказывать, что у меня будет ребенок. – Фу, он такой мерзкий. – Я сделал себе фейковый аккаунт в «Инстаграме», чтобы троллить его. Когда он постит что-нибудь, я жду денек, а потом пишу в комментах, как круто, что у них с моим дедушкой одинаковые рубашки. Я уже дважды делал это и каждый раз видел, как он вышвыривал рубашку в мусорку. Сабрина запрокидывает голову и смеется. – Не может быть. – Эй, мы все должны как-то развлекаться, нет? Для меня это – подкалывать Броуди в «Инстаграме» и душить мать своего ребенка на занятиях по дыханию. Она смеется еще сильнее, и от этого ее живот подпрыгивает вверх-вниз. Я протягиваю руку и глажу его. Так приятно снова видеть на ее лице улыбку. – Мама тебя полюбит, – заверяю я Сабрину. – Вот увидишь

– Отличная работа, Джон, – воркует Стейси. Она выпрямляется и обращается к классу. – Теперь я хочу, чтобы вы вспомнили что-то очень хорошее из вашей жизни. Закройте глаза и отбросьте все, кроме этого воспоминания. Прикрепите его на стену перед своим внутренним оком. – Полагаю, кто-то из нас – циклоп. – Дыхание Такера щекочет мое ухо, и я начинаю чувствовать что-то совершенно непристойное внизу. – Может быть, она говорит о твоем одноглазом члене, – парирую я. Пара рядом с нами громко шикает. На этот раз мы их игнорируем. – Все это шиканье напоминает мне библиотеку. – Его губы задевают край моего уха. – Или даже хуже, потому что тут нет столов, чтобы спрятать под ними руку, пробирающуюся тебе под юбку. Я ерзаю. – Заткнись. – Она велела мне выбрать лучшее воспоминание. В большинстве из них это либо моя голова, либо моя головка у тебя между ног. – Важно, – говорит Стейси громче и бросает осуждающий взгляд в нашу сторону, – обрести мир. Теперь закройте глаза и представьте то место, где вы испытываете счастье. Такер шумно выдыхает. Д