– Кадини – тюфяк и бестолочь, – она чуть не плакала, идя рядом с отцом по зимнему саду их виллы на берегу реки Арно во Флоренции. – Дальше будет хуже. Зачем мне быть с ним, а?!
– Он твой давний друг, Эстия. Он практически рос в моём доме. Он лояльный, управляемый. А защита твоя – она от меня. Ты ведь понимаешь, Марко единственный, за кого ты можешь выйти замуж. Иначе придётся всю жизнь быть одной.
Девушка опустила глаза.
– Теодора я уже отвергла по этой причине.
– И правильно. Он слишком знатный и педантичный. Ему не понравится правда про тебя, если она станет ему известна. И ты это понимаешь. А Кадини можно вешать лапшу на уши до бесконечности. Меня больше волнует Морель, – черноволосый колдун нахмурился. – Тебе не стоит с ним общаться. Он слишком опасен.
– Это ненадолго, – она кривовато усмехнулась.
– О чём ты?
Он был высоким жгучим брюнетом с непроглядно-чёрными глазами и смуглой кожей. А его дочь – хрупкой невысокой сероглазой девушкой с волосами цвета очень тёмной меди. Так похожая на мать. Эстен выдохнул, вспомнив Сиггрид. Красивые губы сжались.
– Он проклят, умирает, – равнодушно проговорила Эстия, внезапно заинтересовавшись кустом белых роз. – У него огромная уродливая клякса на шее. Некрасивая. И веет от неё… Разложением, – она нахмурилась.
– Вот и замечательно, – негромко проговорил Эстен. – Их род кончается. Это к лучшему, – его чёрные глаза стали холодны.
– Да, и, по словам Дрейка, это очень беспокоит его отца. Больше, чем сама грядущая потеря сына, – добавила девушка, по-прежнему трогая цветы. – Ой! – вскрикнула она.
Острый шип одной из роз проколол её палец. На светлой коже выступила крупная тёмная капля. Усмешка появилась на губах ведьмы – горькая усмешка. А маленькая ранка уже затянулась, как будто и не было ничего.
Красная капля соскользнула на белый лепесток одной из роз.
– Красиво.
– Да, – кивнул отец. – Прекрасная идея для картины. Что же до Мореля – он недостоин жалости.
– Я его не жалела, – она покачала головой. – Мы дважды успели сцепиться с ним. Это звучало между строк. Я ведь понимаю, как это – когда внутри тебя то, что убивает. Просто у него это случится быстрее, чем у меня.
– Тебя оно не убивает, а отравляет. Ты это знаешь, Эстия. Ты справляешься с отравой. А у последнего Мореля дела гораздо хуже. Но он и этим пользуется. Напоследок. Ему ведь нечего терять – он может сейчас отрываться по полной. И тебя цепляет в нём эдакое очарование обречённого, – глаза отца были темны. – Поверь мне, будь его проклятие снято – и ты бы плевалась, глядя на его наглость. Он – Морель. И он пытал и убивал. Я не хочу, чтобы всё закончилось изнасилованием в подворотне, Эстия.
Девушка отвела глаза.
– Мне на краткие секунды почудилось, что он понимает меня.
– Он не гнушается любыми способами, Эстия. И его намерения далеки от чистых. Выброси его из головы. Кадини – придурок, но он хотя бы не опасен. Ты же не собираешься потерять его из-за мимолётных влечений?!
– Разумеется, – Эстия вздохнула. – Отец, как ты думаешь, его выгородили и оправдали тогда благодаря связям его отца?
Эстен недовольно скривился.
– Связям Хелиуса неподвластен Кортэр. А он был основным доводом защиты. Плюс Дрейк пошёл на сделку со следствием. Помог поймать многих. Это что-то меняет для тебя? – он вгляделся в лицо дочери.
– Нет. Ведь он изначально был на стороне агрессора. А уж то, что он не стал пачкать руки, да сдал своих – это мало что меняет. Он, как и Марко, бережёт свою шкуру и меняет взгляды на выгодные.
– На стороне агрессора был Хелиус, – Эстен смотрел вдаль. – Хотя он и скрывал это. У его сына просто не было шанса на другой выбор. Даже если он разделял идеалы захватчиков, это вряд ли было полностью осознанным решением. Такие идеи прекрасно ложатся на юношеский максимализм, в котором этот ваш Дрейк застрял. А потом оказалось, что идеалам надо следовать до конца. Например, неугодных убирать. А кишка тонка. Не каждому достанет сил и безумия на убийство. Это вам не подначивать и насмехаться. Так что, даже если он имел рвение в этой войне вначале, то, думаю, по ходу дела много чего понял. Например, цену слова и вкус крови. И он либо сломался и стал тряпкой, готовой продать своих, лишь бы жить, либо…
– Либо что?
– Либо его это могло изменить в лучшую сторону, что маловероятно. Но какая разница, Эстия? Он умирает, скоро он станет вашим прошлым.
– Никакой, – она улыбнулась, повернувшись к отцу. – Ты же помнишь, как он мне нравился когда-то. Вот, остатки тех эмоций вылезли. Надо чем-то поплотнее заняться, выбросить это из головы.
– Скоро на учёбу поедешь, там отвлечёшься. И с тётей познакомишься. Но не знаю, будет ли она расположена к общению. Мы давно не общались…
– Разругались лет двести назад? – усмехнулась понимающе Эстия.
Колдун ответил двусмысленной улыбкой.
– Я устала, папа. Пойду отдохну.
– Зелье-то себе сварила? – спохватился он.
– Да, конечно, уже завтра же надо… – она инстинктивно коснулась кулона на шее. – И этого запасы сделала.
Эстен кивнул.
– Тебе надо поспать.
Отец чуть приобнял её и поцеловал в макушку. На её долю выпало слишком много.
Линии реальности раскинулись перед мастером. Они были прочными и толстыми – что говорило об их чёткой вероятности стать реальностью. Эстен нахмурился и всмотрелся.
…Он видел странно-светлые глаза на смуглом лице. Видел парящего духа, пока не выбравшего – жить ему или умереть. Видел Эстию, Марко, ещё двоих – и лёгкий росчерк на брачном документе. Видел свой пустой дом.
Всё хорошо. Всё будет хорошо. Морель не влезет в их с Эстией жизнь. Она выйдет замуж за Марко, и дом Эстена опустеет. Он обретёт долгожданную свободу.
Чёрный колдун задумался. Сознание плавно скользило по линиям реальности. Рассматривать прошлое было легко.
…Вот она, ярко-огненная, дерзкая, резкая. Сиггрид. Непокорная, страстная. Его внезапная жена – да, это было как-то неожиданно для них обоих.
…Вот она, та ночь. Разбитое окно, сорванные заклятия. Кровь и клоки шерсти на полу. Крики.
Слишком поздно.
Та ночь была его карой. Она отняла у него слишком много. Женщину, свободу, покой. Жизнь может быть наказанием – он это чётко понял. Лучше бы Эстия погибла – это было бы милосерднее, чем жить так, как она живёт. Лучше бы он вышел тогда из комнаты, дав маленькой девочке истечь кровью и тихо умереть. Но сил чёрного колдуна не хватило на то, чтобы убить собственного ребёнка.
Он жалел об этом – в минуты отчаяния. Потому что в линиях реальности он не видел её излечения. А, значит, этот груз ей на всю жизнь. И ему – пока она под его опекой. Пока она жива.
А Сиггрид – она исчезла. И не было её следов ни среди мёртвых, ни среди живых. Она отомстила ему сполна. За всё.
Ночь была светлой, Луна ярко освещала спящую Флоренцию. Многим не спится в полнолуние – одних тревожит бело-жёлтый, как будто затянутый бельмом, глаз неба, другим Луна кажется прекрасной и наполненной романтикой и вдохновением.
Эстии не казалось ничего. Эликсир помогал отключить сознание, хотя бы частично притупляя боль. А та заполняла всё тело, стучала набатом изнутри черепа, выворачивала кишки наизнанку. Эстия не сопротивлялась боли – бесполезно. Всё равно та возьмёт своё. Уж лучше так, с эликсиром, чем без него и по полной.
Она обречена на это. И на одиночество. И на ложь.
Нормальной жизни, как у других, ей не видать. Такие, как она, в нормальной жизни никому не нужны.
…Луна молча и равнодушно смотрела в её окно…
– Морель, ты слегка не вовремя, – Марко недовольно взглянул на темноволосого мага.
– Я заметил, – процедил Дрейк, скользнув взглядом по фривольно устроившейся на коленях Кадини Дане. – Мне нужно то зелье, которое ты мне обещал раздобыть.
– Всего-то? – фыркнул Марко. – Дана… – он снял её с колен и посадил на диван, короткая юбка девушки задралась, обнажая длинные ноги.
Брюнетка кокетливо ему улыбнулась, даже не пытаясь поправить одежду.
– Морель, а со мной поздороваться?
– Дана, да он и меня не удостоил, – фыркнул Кадини. – Сейчас дам я тебе зелье. Эстия меня убьёт, если узнает, в чьих руках её варево, – проворчал он, выходя из гостиной.
– А что за зелье? Приворотное? – Дана сверкнула глазами в сторону Дрейка, глядящего куда-то поверх неё.
Маг же подошёл к низкому столику и взял с него изящную заколку-гребень.
– Не важно. Это твоё?
– Нет, конечно. Это Эстии. А Кадини всё равно мне расскажет про зелье, – она игриво подмигнула магу.
– Кадини когда-нибудь лишится языка, – процедил Дрейк, задумчиво крутя в руках гребень.
– Только не это! – в шутливой панике вскричала она. – Его язык мне очень нравится, – она облизнула губы. – Как и твои руки, Дрейк…
– Дана, уймись, – взгляд Дрейка стал тяжёлым. – Кадини, ты там сдох по дороге?
– Да вот твой «Жидкий Морок», пои конкурентов на здоровье, – Марко уже вернулся с небольшим бутыльком в руках – Представляешь, Дана, наш дорогой Морель мою Эстию пытается окрутить. Зачем – непонятно. По сравнению с тобой – она просто бревно в постели.
Дана захихикала и снова облизнула губы. Марко глумливо усмехнулся.
– Так может быть он не конкурентов, а Эстию хочет напоить им?
– Даже если и так, – Кадини повернулся к Дрейку, – не трать на неё время. Там нет ничего интересного. Проверено, и не раз. Впрочем, я не обижусь. Поделюсь с тобой, так уж и быть… Всё равно она выйдет за меня.
Дана вдруг резко заинтересовалась видом за окном.
– Кто ты такой, чтобы что-то советовать мне?! – от Мореля вдруг потянуло жутью, взгляд начал придавливать к земле.
– Я по-дружески! Что ты сразу психуешь?! – Марко с испугом поднял руки в примирительном жесте.
– Чтоб не забывал своё место, – Дрейк вернул гребень на столик. – Счастливо оставаться.
– Какие мы грубые… – надула губки Дана.
– Я всё слышу, – не оборачиваясь, процедил Дрейк.
Дана изобразила картинный испуг, кокетливо взглянув на Марко.
– Ну наконец-то он свалил…
…Гребень, лежащий на столике, источал тонкую, только что наведённую магию слежения…
Он стоял под открытым небом. Редкие снежинки падали на тёмные волосы, ложились лёгкой пылью на серую ткань строгого пальто. Он ждал, прислонившись плечом к старому зданию. Она была где-то здесь, неподалёку.
Заклятие тихонько грело в центре ладони.
Эстия была интересна. Первая на его памяти, на кого его магия подавления воли не подействовала. Она как будто бесцельно растекалась по комнате, не находя в ней сознания. Да, бывали те, кто умел сопротивляться – но это другое. Эстия была прозрачна и невидима для главного козыря семьи Морель. Это возбуждало интерес. Лёгкие победы ему давно наскучили.
Заклятие всё сильнее грело ладонь.
Светлые глаза прищурились. Он оттолкнулся от стены и медленным расслабленным шагом двинулся вслед за хрупкой девушкой в молочно-белом.
– Кхм…
Она обернулась. Медные волосы, заколотые знакомым гребнем, под лёгкой снежной дымкой смотрелись великолепно.
– Не слишком ли легко вы одеты, леди, для прогулок по городу? – несколько язвительно спросил он, предлагая ей руку.
– Ровно настолько, чтобы озябнуть и пойти греться в одну из этих милых кофеен, – Эстия одарила его своеобразной улыбкой. – Чем обязана, Морель?
– Случайностью, – он смотрел ей в глаза.
Взгляд его мало кто способен был выдержать. Эстия же делала это без труда.
– Готов составить тебе компанию.
– Ты, как всегда, самонадеян, – она чуть склонила голову. – Ты считаешь, я нуждаюсь в сопровождении?
– Во всяком случае, ты ничего не потеряешь.
Девушка слегка пожала плечами и пошла вдоль улицы. Дрейк шёл рядом, засунув руки в карманы. Руку его она так и не приняла.
Они шли молча. Эстия рассматривала витрины и украшения улицы, а Дрейк – её. С девушками по городу он обычно не гулял.
Правда, она была чужой невестой, и гуляла как будто бы не с ним, но это мелочи.
Эстия старалась не смотреть на него. Слишком много эмоций, в которых она путалась, накрывали с головой.
К Морелю влекло. Да. Рядом с ним было страшно. Тоже да. И почему-то унизительно. А ещё вспоминался тот миг – глаза в глаза… Миг, наполненный иллюзией, что он способен её понять. И придавливающее к земле понимание, что это не так.
А ещё рядом с ним было спокойно. И от этого хотелось плакать.
Он. Не. Жилец.
А она прекрасно умела чувствовать смерть. И бунт молодого здорового тела, не согласного умирать. Это было так похоже на неё.
Он шёл рядом, а она уже представляла его призраком. Не надо испытывать чувства к мертвецу. Это глупо.
– Я хочу зайти в эту лавку, – вдруг проговорила она, поворачивая налево.
– Как пожелаешь.
Он открыл дубовую дверь с зелёным еловым венком, галантно пропустил девушку вперед. Это была лавка антиквариата. Разного рода древность смотрела на них с полок. Бронза, дерево, кованный металл. Пожелтевшие от времени книги, старинные канделябры и перья с чернильницами. И ни с чем не сравнимый запах времени.
Он повернул голову. В руках Эстии были песочные часы – пузатое стекло, массивное обрамление из старой потёртой бронзы.
– Интересный металл.
– Сейчас такого не льют, господин, – за прилавком появился пожилой хозяин. – Вещь старинная.
– Естественно, стоит баснословных денег? – приподнял бровь Дрейк.
– Стоит немало. Но и не чрезмерно.
– Думаю подарить её отцу, – Эстия рассматривала вещь.
– Госпожа, вы хотите подарить её себе, – улыбнулся хозяин. – А для вашего отца у меня есть другая вещь.
Он наклонился и извлёк из-под прилавка массивный бронзовый канделябр. Основание его представляло собой ствол могучего Древа с мощными корнями. А подставки под свечи располагались на богатых ветвях.
– Потрясающе выглядит. Мэтр, сколько это стоит?
– 30 золотых – песочные часы и 45 – канделябр.
– Пожалуйста, упакуйте канделябр.
– А часы? – удивился хозяин лавки. – Они же так вам понравились, мисс…
– Я передумала, – слегка улыбнулась Эстия. – Мне нужен канделябр.
Дрейк задумчиво взглянул на девушку.
– Намекнёшь своему жениху о подарке на Рождество?
– Зачем? – удивилась она. – Мы с ним не так близки, чтобы дарить друг другу что-то.
– Разве тот, кто станет вам мужем, мисс, не должен быть самым близким человеком? – хозяин тщательно упаковывал подсвечник.
– Нет.
Морель окинул её взглядом. Идеальная светская маска и полностью спрятанные под ней эмоции. И запах корицы. Запах уюта.
– А зачем тогда замужество? Простите назойливость старого человека, мисс. Но в мои времена женились по другим причинам.
– Во все времена были странные браки, мэтр, – она мягко улыбнулась. – Я знаю много пар, кто женат по любви. Но не всем это позволено.
– Вот, держите, – он передал девушке свёрток. – Это очень грустно, мисс. Я попрошу за вас в Рождественскую ночь.
– Попросите?..
– Да, – пожилой хозяин улыбнулся. – В Рождество искренние просьбы сбываются. Ваше сердце очень хочет тепла, но не умеет просить. Ваше сердце выбирает не то, что любит, а то, что должно. Я попрошу за вас.
– Мэтр, вы ошибаетесь, – её голос звучал мягко. – Моё сердце хочет покоя. Моя будущая свадьба мне его подарит.
Мужчина, улыбаясь, покачал седовласой головой.
– Вы никогда не обретёте покой, мисс. Огонь жив, пока горит. Пока есть дрова. Я попрошу за вас. Вам нужен тот, кто будет подкидывать поленья в ваш огонь. Берегите себя, мисс.
– Благодарю вас, мэтр, – Эстия склонила голову. – Счастливого Рождества.
– А за меня? – вдруг раздался резкий голос Дрейка. – За меня не попросите?
– Нет, – хозяин качнул головой. – Ты всё сделаешь сам.
Дрейк усмехнулся.
О проекте
О подписке