– Выпивку я обеспечу, имей в виду. Кстати, может, я с одним другом приду, а?

– Для меня, что ли?

– Ну ты там посмотришь, а то втроем как-то глупо…

– Чего не сделаешь ради начальства, – улыбнулась Тата.

– Вот и славненько.

В этот момент дверь кабинета распахнулась и в проем вдвинулась совершенно разъяренная Валерия Жихарева.

– Господин Дюжиков! Я возмущена! Собственно, я хотела пойти к директору, но его, видите ли, нет!

Олег Степанович, не вставая с кресла, пригласил:

– Садитесь, Валерия Семеновна.

– Я хочу побеседовать с вами с глазу на глаз!

Жихарева стояла в дверях, а так как кабинет был крохотный, то Тата просто не могла выйти.

– Я же сказала: при посторонних я разговаривать не буду!

– Разрешите, я выйду! – тихо проговорила Тата.

– Да уйдете вы когда-нибудь?

– Я бы ушла, если бы вы были постройнее. А так вам придется меня пропустить! – обозлилась Тата.

– Что ваши сотрудники себе позволяют? – завопила маститая писательница. – Это не издательство, это форменный бардак, а ваши девицы – типичные вокзальные проститутки! И хамки!

– Валерия Семеновна! Успокойтесь! – растерянно пробормотал главный редактор.

Самое смешное заключалось в том, что взбешенная дама по-прежнему загораживала выход, а за ее спиной в коридоре уже собирался народ.

– Наталья, исчезни! – потребовал Олег Степанович.

– Я когда-то в юности прыгала в высоту, но тут не разбежишься.

За спиной Жихаревой раздался смех. Она в гневе обернулась, и Тата, слегка ее оттолкнув, протиснулась за дверь.

И тут же на глаза ей попалась зареванная Вика. Девушка стояла у стенки, и по ее хорошенькому личику катились крупные слезы.

– Что там такое? – спросила Евгения Федоровна, технический редактор.

– Понятия не имею! – пожала плечами Тата. – Но думаю, Олег сейчас нахлебается… Вика, в чем дело? Пошли ко мне. – Она обняла девушку за плечи и повела в свою комнату. – Это из-за тебя сыр-бор?

– Из-за меня, – всхлипнула Вика. – Я ей просто сказала, что нашла несколько мелких погрешностей. Она сначала так бровки вздернула, губки поджала и говорит: «Ну-ну, посмотрим». Только это никакие не мелкие погрешности, а просто ошибки… ну насчет «Нахлебника», помните? Да и еще там… Она, например, пишет, что в ресторане подали меню вин. Но ведь это называется карта вин, правда же?

– Правда. Но я тебя предупреждала.

– Я не могу так… Ведь лучше же исправить ошибки. Наталия Павловна, меня теперь уволят?

– Еще чего! Да если из-за капризов таких дамочек всех увольнять… Но разговор неприятный может быть. Ничего, считай, это у тебя боевое крещение. К тому же, думаю, она про тебя уже и забыла. Сейчас весь гнев обращен, наверное, на меня. Но я привычная. Хочешь чаю?

– Если можно…

Тата заварила в кружке чай и достала из шкафа коробку зефира в шоколаде.

– Угощайся.

– А вы?

– А я на диете, – вздохнула Тата, с вожделением глядя на зефир. Она приоткрыла дверь и прислушалась. Из кабинета главного редактора доносились громкие голоса.

– Ругаются? – шмыгая носом, спросила Вика.

– Как ни странно, да.

– Почему – как ни странно?

– А Олег Степанович обычно с женщинами не препирается. Он их молча слушает, дает выговориться. Но сегодня он тоже что-то расшумелся.

Тата на цыпочках подошла к его двери.

– Только не надо меня шантажировать, дражайшая Валерия Семеновна, – услышала она голос Дюжикова. – И кричать тоже не надо, зачем портить себе нервы? Давайте договоримся мирно, по-хорошему. Впредь все ваши книги будут выходить в том виде, в каком вы их сдаете.

– Именно этого я и требую.

– И никто из редакторов их вообще читать не будет.

– Слава тебе Господи! Ваши редакторы…

– Но… – Тата, казалось, сквозь дверь видит, как Олег поднимает указательный палец. – Но… Если в книге совершенно случайно обнаружится какая-то ошибка, то уж не взыщите!

– Я прекрасно понимаю, что вы задумали! – взвизгнула Жихарева. – Ваши гнусные девки нарочно насажают мне ошибок, чтобы потом я краснела перед читателями! Я вас всех насквозь вижу. Это все зависть, черная зависть!

– Ну зачем вы так? Никто никаких ошибок вам сажать не будет, нашим девочкам некогда этим заниматься…

– Короче, я требую, чтобы вы объявили выговор Тропининой за хамство. Требую!

– Валерия Семеновна, но это уже наше внутреннее дело.

– В таком случае, пусть она немедленно извинится. И эта соплячка Вика тоже.

– Простите, но я не понял, за что должна извиняться Вика? За свою добросовестность? За хорошую работу? Дело в том, что «Нахлебника» действительно написал Тургенев, а не Достоевский. Но если вы настаиваете, пусть будет Достоевский. Я, лично, не возражаю.

– Вы что, в самом деле идиот или прикидываетесь? Я и без вас это знаю, я имела в виду не тургеневского определенного героя, а всех «маленьких людей» Достоевского…

– А! Понял. Спасибо, что разъяснили. Теперь, я полагаю, вопрос снят. Все останется так, как было. Обещаю вам. Хотите кофе?

– Стану я пить вашу бурду! Я только настаиваю, чтобы Тропинина извинилась. По-моему, это не так уж много, учитывая, как ваше издательство на мне наживается!

– Я не уверен, что она еще здесь. По-видимому, Наталия Павловна сейчас уехала по моему поручению!

– Ай да Олег! – обрадовалась Тата и поспешила скрыться в своей комнате. Более того, заперла дверь на ключ и приложила палец к губам. И тут же кто-то подергал дверь.

– Вот видите, она ушла, – донесся из коридора голос Дюжикова.

– Ну и черт с ней, с этой коровой!

Наконец все стихло.

– Что там было? – едва слышно спросила Вика.

– Бой быков.

– И кто победил?

– На сей раз, кажется, тореро. Олег стоял насмерть.

И Наталия Павловна рассказала Вике все, что удалось подслушать.

– Надо же, – покачала головой Вика. – Мы еще должны извиняться. Слышали бы вы, что она мне кричала! И ногами топала! Может, она ненормальная?

– Климакс, наверное. Но, впрочем, она всегда была противная. У меня на нее аллергия.

Минут через десять в дверь постучали.

– Наталья, открой!

– Сейчас!

– Окопались тут! Фу, я просто еле жив! Сделайте мне чашку чаю! Кошмар какой-то!

– Я вообще-то многое слышала, – призналась Наталия Павловна. – Ты молодец.

– Она потребовала, чтобы ты домой к ней явилась с извинениями.

– Еще чего!

– А я ответил, что в таком случае она должна будет публично извиниться за вокзальных проституток! Тут она и сникла… Ну, Наталья, неужели все кончилось? Просто себе не верю!

До Гущина Тата дозвонилась только вечером, из дому. Трубку сняла женщина. Судя по голосу, немолодая.

– Будьте добры, Павла Арсеньевича! – сказала Тата. И вдруг в памяти помимо воли всплыло: «Найдет свое счастье Наташа с мужчиной по имени Паша». Неужели это он?

– Его нет дома. А что передать?

– Простите, а с кем я говорю?

– Это его мама.

– Я из издательства, по поводу романа, который написал ваш сын.

– Да? – В голосе мамы явственно слышалось волнение.

– Книга нам понравилась. Мы хотим ее напечатать. Но Павлу Арсеньевичу следует прийти в издательство, поговорить с главным редактором, Олегом Степановичем Дюжиковым. Хорошо бы завтра, в три часа. Как вы думаете, это возможно?

– Я не знаю. Павлик сейчас гуляет с собакой, он скоро вернется. Может, вы еще разок позвоните, через полчасика? Очень вас прошу!

– Хорошо.

– А еще лучше оставьте ваш телефон. Он сам позвонит.

Интересно, какой у него голос, у этого «мужчины по имени Паша»? Почему-то Наталье Павловне казалось, что он должен быть таким… ну таким, как… Одним словом, Тата волновалась.

Звонок раздался даже раньше, чем она ожидала. Очень приятный мужской голос попросил Наталию Павловну.

– Это я.

– Говорит Гущин. Мне передали, что вы звонили…

– Да, Павел Арсеньевич. Вы не могли бы завтра в три часа прийти к главному редактору, обсудить условия и так далее…

– Простите, а кто читал мой роман?

– Я. И мне он очень понравился. И главный тоже читал. Решено его печатать. Это ваша первая книга?

– Да. – Ответ прозвучал как-то неуверенно. – Значит, вам понравилось… Извините, а вы кто?

– Я редактор. Вероятно, буду вести вашу книгу.

– Корежить будете?

– Корежить? Боже упаси!

– Это обнадеживает. А мне прямо к главному приходить или сначала к вам?

– Как хотите.

– Так, может, я сперва к вам зайду? Я, знаете ли, не очень люблю начальство.

– Хорошо.

Она объяснила Гущину, как ее найти, и с взволнованно бьющимся сердцем повесила трубку. Голос Павла Арсеньевича ей понравился. Глубокий, приятный…

– Мамочка, ты о чем задумалась? – ласково спросила Иришка, появившись в дверях.

– Да так просто… О работе.

– Мам, папа звонил.

– И что сказал? – устало осведомилась она.

– Знаешь, он меня в гости звал. Хочет со своей… ну с этой меня познакомить.

– А ты что?

– Согласилась. Мамочка, ну мне же интересно, пойми!

– Интересно, на кого он твою мать променял? – В голосе Таты уже дрожали слезы.

– Интересно! Да! Тем более я уверена, что он дурак. Хочу убедиться. Мама, только не реви, ладно? Ты и так уж… И вообще, я давно хочу тебе сказать…

Иришка села за кухонный стол напротив матери, подперла голову руками и молчала, видимо, подбирая слова.

– Ну, горе мое, что ты хотела сказать?

– Знаешь, мам, ты когда про все это говоришь, ну про папу, про эту историю… ты такая… неинтересная становишься!

– Неинтересная? В каком смысле?

– А во всех! И лицо у тебя какое-то… надутое. И слова – как в плохом кино.

– Ирка!

– Нет, правда-правда, дай я договорю! Я же о тебе думаю! Ты вообще-то клевейшая. Красивая, умная, язычок у тебя подвешен будь здоров – одним словом, класс! А тут… просто не женщина, а… геркулесовая каша на воде! Остывшая! Не то что хавать, а глядеть скучно. И слушать тоже!

– Ну и не слушай!

– Мам, ты не обижайся, я тебе добра желаю! Так нельзя. Ты посмотри, ты ведь даже одеваться нормально перестала. Все серенькое, скучненькое… Тебе что, надеть нечего? Ну ушел… ну бывает… Не пропадать же тебе! Мамочка, ну не плачь, ну пожалуйста! Хочешь, я не пойду к ним? Хочешь?

– Да при чем тут это? Ирка, у меня что, и вправду такой жалкий вид, да?

– Жуть с ружьем!

– Но что же делать?

– Взять себя в руки. Ты завтра идешь на работу?

– Конечно.

– Тогда разбуди меня пораньше.

– Зачем?

– А я прослежу за тобой! Я тебя приведу в чувство! На тебя еще все мужики кидаться будут!

– Ирка, ты ненормальная, – улыбнулась Тата сквозь слезы.

– Нет, я как раз нормальная. Я хочу своей мамой гордиться, как раньше! А не умирать от жалости. Понятно?

– Более или менее.

– Так, ты когда последний раз на ночь кремом мазалась? Забыла уже? Нет, я с тебя не слезу! Иди в ванную! За собой надо ухаживать, особенно в твоем возрасте, вон кожа какая сухая стала!

Тата покорно поплелась в ванную. Ирка права, я безобразно распустилась. Все силы уходят на диету… А если я намерена похудеть, то уж за кожей особенно надо следить… Да, надо же рассказать дочке о сегодняшней стычке с Жихаревой. Ей будет приятно, что мать все-таки не совсем превратилась в геркулесовую кашу.

– Софья Давыдовна, к телефону!

– Алло!

– Сончик, это я, ну как ты там?

– Славка, мне сейчас некогда.

– Ну вот, тебе всегда некогда, когда я звоню, а я соскучился. Мы уже четыре дня не виделись.

– Извини, у меня клиенты. Я сама тебе позвоню.

– Можно я заеду после работы?

– Заезжай.

Соня в раздражении швырнула трубку. Нет, эти отношения пора кончать, сколько можно? Посетителей у нее не было, но она принципиально не вела на работе личных разговоров. Зачем занимать телефон, ведь даже сейчас, в самое «глухое» время, какой-нибудь случайный клиент может позвонить, и, если будет занято, он запросто обратится в другую фирму. Ради чего рисковать?.. А Левка так и не появился. Да и зачем я ему? А он мне разве нужен? Нет. Но почему-то все-таки обидно. Просто я невезучая.

– Ой, Соня! Что я тебе расскажу! – запыхавшись, проговорила Нора, одна из сотрудниц агентства, тридцатилетняя женщина, безмерно озабоченная отсутствием мужа. – Ты помнишь Людку из «Атолла»? С такой короткой стрижкой и с громадной жопой?

– Помню, а что?

– Она замуж вышла!

– Ну и что?

– Как это – ну и что! – удивилась Нора. – Ты бы лучше спросила, за кого!

– За кого?

– За американца! За богатого американца и уехала с ним в штат Арканзас.

– И что дальше?

– Да она только что уехала!

– Не пойму, что ты-то так волнуешься, она же тебе не близкая подруга? Проживешь как-нибудь!

– Сонь, ты меня нарочно дразнишь, да? Все ты прекрасно понимаешь! Я тоже хочу замуж! И хорошо бы за американца!

– Хотеть не вредно.

– Да в том-то и дело! – Нора вдруг перешла на таинственный шепот: – Мне девчонки из «Атолла» объяснили, как ей это удалось! Через российско-американское брачное агентство! Представляешь? И я добыла адрес этого агентства!

– Поздравляю!

– Ну я-то не хуже Людки, а фигурка у меня в сто раз лучше! Так что шансы есть.

– По-моему, у тебя вообще много шансов и без всякого агентства.

– Ну уж нет, я этим воспользуюсь! Всего сто баксов, а выиграть можно миллион!

– За что сто баксов?

– Чтобы тебя на учет поставили. И еще надо фотографии в разных видах… Соня, давай вместе пойдем. Может, и тебе там тоже мужа найдут, а?

– Ну вот еще! Мне сто баксов не так легко достаются, чтобы я их в помойку выбрасывала. Лучше я себе туфли хорошие куплю, толку больше будет… К тому же не нужен мне никакой муж, тем более американский. Там курить нельзя!

– Но ты же не куришь! – страшно удивилась Нора.

– Ну и что? Все равно противно. А каково там курящим? Да и вообще, они все делают всей страной! А мне это не нравится!

– Сонечка, давай, прошу тебя!

– Нора, отвяжись, вон возьми Анюту.

– Анюту! – возмущенно фыркнула Нора. – Ей всего девятнадцать, рано еще! Соня, ты все-таки подумай до понедельника, я уже записалась на прием, может, еще решишься.

– Ладно, подумаю, – кивнула Соня, просто чтобы отвязаться. Дуреха эта Нора, неужели всерьез надеется выйти замуж таким путем?

Соня давно уже поняла, что есть женщины, которые постоянно выходят замуж, а есть такие, которым это никак не удается. И вовсе не оттого, что они чем-то хуже первых, отнюдь – просто так складывается судьба. И кстати, неизвестно еще, кому из этих женщин в жизни больше везет. Вот взять, к примеру, Алису – умна и красива, и все у нее получается, за что бы ни бралась, а личная жизнь не устраивается. А я сама? Тоже ведь не уродина и не дура, кажется. Но у меня, конечно, мама… И какой-никакой, а все-таки Славка… Алиса вот не понимает, всегда говорит: «Чем с таким козлищем, лучше одной!» Может быть, но страшно быть совсем одной. А вот Татка обязательно замуж выскочит. Очухается и выскочит.

Ее размышления прервал стук в дверь, и на пороге появился парнишка лет двадцати.

– Скажите, пожалуйста, вы меня в Египет отправить можете?

– Легко!

– Но так, чтобы не очень дорого, а то у меня с деньгами плоховато…

– Посмотрим, что можно сделать.

– Понимаете, мне неважно, какая там гостиница и все такое, мне главное пирамиду Хеопса своими глазами увидеть! Это у меня с детства мечта такая…

– Ладно, – улыбнулась Соня, – увидите вы пирамиду Хеопса, не сомневайтесь! А еще и в Красном море искупаетесь, тоже впечатление на всю жизнь! Коралловые рифы, рыбы, такая красота…

– Да я плавать не умею, – потупился паренек.

– Там вмиг научитесь!

– А вы сами бывали в Египте?

– Да.

– И пирамиду Хеопса видели?

– Видела.

– Ну и как?

– Грандиозно! – вдохновенно ответила Соня. На самом деле она эту пирамиду видела в такую жуткую жару, что у нее буквально плавились мозги и все плыло перед глазами. К тому же она в тот день что-то не то съела и ее все время мутило. С тех пор даже при виде рекламных снимков знаменитой пирамиды Соню начинало тошнить. – А у вас заграничный паспорт-то есть? – поинтересовалась она на всякий случай, а то бывают такие клиенты, которые даже не подозревают, что надо иметь, прежде чем куда-то собираться.

– Конечно, есть, только вчера получил! – Паренек с гордостью протянул ей паспорт.

– Отлично. Так когда вы думаете ехать?

– В конце марта. Это возможно?

– Да. Хорошо, что вы заранее побеспокоились, а то многие говорят: хочу уехать завтра!

– Нет, я понимаю…

– Люблю понимающих клиентов!

Соня вообще старалась любить клиентов, хоть это и не всегда удавалось. Такие мерзкие иной раз попадаются, хоть волком вой, но клиент всегда прав, и об этом надо помнить.

За весь день кроме любителя пирамид была всего одна клиентка, постоянная, которая каждый год ездила в Израиль на Песах, а больше никого. Соня проверила все, заперла офис и вышла на улицу.

– Сончик! – раздался негромкий голос.

– Славка, привет.

– Я решил подвезти тебя, погода плохая…

– Что ж, спасибо.

Она без всякой радости уселась в старую, раздолбанную «пятерку», в которой отчего-то всегда пахло псиной, хотя никаких собак Ярослав Игнатьевич не возил. Он обнял и поцеловал Соню. Она ответила на поцелуй, но подумала: «Как скучно».

– Что нового? – спросила Соня.

– Что у меня может быть нового? Все по-старому, вернее, все по-новому, только новости мои старые уже, начались вместе с этой проклятой перестройкой!

– О боже! – простонала Соня.

– Ты же знаешь, я фактически выброшен из жизни…

– Ну так делай же что-нибудь, шевелись, как другие шевелятся. Ты же еще нестарый! – вспылила Соня. – В конце концов, масса людей сменила профессию, попробуй и ты! Я вот тоже не всегда работала в турбизнесе, правда?

– Не сердись, Сончик! Я предлагаю на выходные поехать в Кружилино.

– Да? – без всякой радости проговорила Соня. – Там будет видно.

– Я ужасно соскучился.

– Ты же опять напьешься…

– Ну не буду, не буду, ограничимся пивом.

Я сейчас завою, подумала Соня. Мне его уже совсем не жалко.

– Ну, Сончик, не сердись, нам ведь хорошо вместе. Затопим печку, поболтаем, а потом ляжем рядышком…

– Нет, я не могу! – вдруг резко произнесла она.

– Почему?

– Не могу, и все!

– Но ты же только что сказала – там будет видно.

– Я просто забыла… Нет, Славка, я не поеду, извини.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу.

– А что это за дела такие у тебя в выходные дни?

– Какое это имеет значение?

– Опять с мамочкой куда-нибудь собираешься?

– А если и так?

– Тебе не надоело до сорока лет за мамину юбку держаться?

– А ты мне предлагаешь что-то на выбор?

– Естественно! По-моему, куда нормальнее в сорок лет провести субботу-воскресенье с мужиком, чем с мамой. Да и для здоровья полезнее. А от твоей мамаши только желчь разлиться может.

– Ты совершенно прав, с мужиком провести время совсем неплохо, – она сделала ударение на слове «мужик». – Но это-то мне не светит.

– По-моему, до сих пор ты не жаловалась, – довольно игриво отозвался он.

– По-твоему, мужик – это только вопрос потенции? – скрывая безмерное раздражение, спросила Соня.

– Но это главное, согласись.

– Не для меня!

– Не замечал.

– Значит, теперь, будь добр, прими это к сведению. И еще – останови на минутку.

– Где?

– У метро.

– Зачем?

– Надо!

– Соня, брось эти жидовские штучки.

– Так, приехали! Если ты не остановишь, я выскочу на ходу!

Он тут же притормозил, но схватил ее за руку.

– Ты что, шутки понимать перестала?

– Да! Вообще перестала понимать все, что связано с тобой.

– Ну, Сончик, ты такая сердитая, у тебя что, менструация?

Она только зубами заскрипела:

– Пусти!

– Нет, извини, я тебя отвезу.

– Ладно, отвези.

Соня закрыла глаза и подняла воротник. Ее знобило. Может, я заболеваю? Наверное. Иначе почему я так зверею от него, ведь я его когда-то любила… Только бы мамы дома не было. А то я сойду с ума.

– Ну, успокоилась немножко? – спросил он спустя минут десять. В этот час двигаться по Москве можно лишь с черепашьей скоростью, тем более что Ярослав Игнатьевич всегда умудрялся попадать на самую неудачную полосу. Вот и теперь они стояли в пробке. – Сончик! Ау!

Соня молчала. Он протянул руку и почесал ее за ухом, как котенка. Когда-то эта ласка заставляла ее трепетать, теперь же привела в ярость. Она дернулась и ледяным тоном произнесла:

– Не смей! Не смей прикасаться ко мне!

– Почему это?

– Потому что мне противно.

– Противно? Ты хочешь сказать, что я тебе противен? А ехать со мной не противно?

– Я же хотела выйти.

– Так выходи, я тебя больше не держу.