Глава II
Самый счастливый день

В аэропорту Шарль де Голль вместо лестниц и эскалаторов всюду движущиеся дорожки. Становишься на нее и едешь. Дорожки разные, некоторые крыты стеклом. Матильда пришла в полный восторг. Но времени на восторги не было, багаж подали очень быстро, мы схватили свои вещи и поспешили к выходу. Я сразу заметила Ниночку.

– Ася! Матильда! Как я рада! – бросилась она к нам. – Как вы долетели?

– Отлично! – ответила я.

Матильда же пребывала в столбняке.

– Мотя, что с тобой?

– Это что, правда Париж?

– Нет, это еще не Париж! – засмеялась Ниночка. – До Парижа еще довольно далеко! Теперь, девочки, идемте, вы постойте вот тут, а я подгоню машину!

И она заспешила на стоянку. Я невольно озиралась, ища глазами монахинь, но с того момента, как мы вышли из самолета, я их больше не видела. Вскоре подкатила Ниночка, мы побросали вещи в машину и забрались на заднее сиденье.

Вырулив на шоссе, Ниночка сказала:

– Девочки, наши планы несколько изменились. То есть три дня в Париже вам обеспечены. Затем мы на два дня полетим на Лазурный берег, остановимся в Ницце, побываем в Монако, а оттуда полетим в Рим, где встретимся с Игорем Васильевичем! А уж там…

– Но почему? – спросила я.

– Видишь ли, твой дед не хочет, чтобы мы одни ехали на машине…

– Понятно, – вздохнула я.

У деда отношения с машинами довольно сложные. Он неплохо водит, но не любит машину и ездит сам за рулем только по необходимости. А вот Ниночка водит машину виртуозно, однако дед, видимо, счел, что такой путь для нее будет чересчур утомителен. Ну ничего, новый план тоже хорош. А Мотька, кажется, и не слышала нашего разговора. Она прилипла к окну, хотя мы еще не въехали в город.

– Ниночка, а что мы будем делать сегодня? У тебя есть какие-то планы?

– У меня? Нет. Я думала, ты сама решишь…

– Матильда прежде всего хочет увидеть собор Парижской Богоматери…

– Ну что ж, собор так собор! А вообще, по-моему, стоит сегодня устроить обзорную поездку, из окна машины, так сказать, а уж потом вы будете сами гулять по городу, без машины, это лучше, а то вечно не знаешь, куда ее припарковать…

– А это… уже Париж? – хриплым голосом спросила Мотька.

– Это уже Париж! – с улыбкой подтвердила Ниночка.

– Ой, ой, ой! – стонала Мотька.

– Ну что, сначала домой или немного прокатимся по городу? Вы не голодные?

– Нет! Мы в самолете ели! – ответила Мотька.

– Хорошо! Только можем попасть в пробку, – предупредила Ниночка, – но я постараюсь…

Мы больше двух часов катались по Парижу. Я тоже с восторгом узнавала свои любимые места.

– Ой! – вопила Мотька. – Эйфелева башня! Вон она! Ой, а это что, Елисейские Поля, да? А там Триумфальная арка? С ума сойти! Боже ты мой, а это Сена, да?

– Смотри-ка, а ты хорошо знаешь Париж! – радовалась Ниночка.

И вдруг Мотька как-то сникла.

– Ты устала? – спросила я.

– Да, – призналась Мотька, – я так волновалась…

– Все, едем домой! – сказала Ниночка.

Дом на авеню Виктора Гюго был четырехэтажным, в стиле модерн. Мы вылезли из машины, Ниночка открыла багажник, и тут же к нам подскочил молодой негр.

– Мадам, позвольте мне! – сказал он по-французски и выхватил у Ниночки наши сумки.

– Благодарю вас, Дидье, – ответила та.

– Аська, это кто? – прошептала Мотька, очумело глядя на Дидье.

– Это консьерж!

– Матерь божья!

Консьерж был новый, незнакомый. Он открыл дверь красного дерева, проворно внес вещи в просторный холл, поставил их в лифт и уехал. Через несколько мгновений он вернулся и, приветливо улыбаясь, пропустил нас в лифт. Лифт тоже был отделан красным деревом.

– Ух, красотища какая!

И дверь квартиры была из красного дерева. Ниночка открыла ее.

– Добро пожаловать, Матильда!

Квартира у деда большая – на целый этаж. Громадная гостиная, небольшая столовая, кабинет, спальня и две комнаты для гостей.

– Девочки, я подумала, что вам, наверное, захочется спать в одной комнате?

– Конечно!

– В таком случае Матильда будет спать на диване в твоей комнате!

Моей считалась одна из комнат для гостей, просторная, светлая.

– Ой, Аська, ты тут живешь?

– Да!

– Обалдеть можно! Выглянешь в окно, а там Париж!

– Девочки, устраивайтесь, приводите себя в порядок, а через полчаса будем обедать. Мадам Жюли приготовила все Аськино любимое.

И тут зазвонил телефон. Я сняла трубку. Звонил дед.

– Аська, родная, привет! Приехала?

– Только что вошли!

– Что, самолет задержался? Я уже звонил!

– Нет, мы покатались по городу!

– Как там наша Матильда?

– Балдеет!

– Ну и отлично! – засмеялся дед. – Аська, открой левый ящик своего стола, там найдешь два конверта. Это мой подарок вам с Матильдой! Все, солнышко, целую тебя, мне пора на репетицию!

– А Ниночку позвать?

– Нет, я уже опаздываю!

И дед положил трубку.

– Что он сказал? – спросила Ниночка.

– Сказал, что в столе какой-то сюрприз!

– А! – загадочно улыбнулась Ниночка. – Ну бегите к себе, а я займусь обедом.

Я кинулась к своему столу. В самом деле, в левом ящике лежали два умопомрачительно сиреневых конверта. На одном стояло «Анастасии», а на втором – «Матильде».

– На, держи! – отдала я Мотьке ее конверт и тут же открыла свой. Там лежало довольно много денег. И записка: «Аська, это тебе на непредусмотренные удовольствия! Твой любимый дед!»

– Ой, Аська! – простонала Мотька. – Гляди, сколько денег! Но зачем?.. У меня есть, мне мама дала…

– Хорошо, теперь будет больше!

– Но мне неудобно…

– Наоборот, это очень удобно, когда в чужом городе есть денежки! Это же подарок от деда! Он тебе что-нибудь написал?

– Да, вот… «Матильда, куклы тебе уже не по возрасту, посему прими от меня этот подарок и будь всегда такой, какая ты есть! Твой И.П.». Я всегда говорила, твой дед – самый лучший человек на свете! – прослезилась Мотька.

– Ну, вообще-то я тоже так считаю! – согласилась я.

Оставив Мотьку с ее восторгами, я пошла на кухню помочь Ниночке. И вдруг из моей комнаты донесся вопль:

– Аська! Аська!

Я кинулась туда. Матильда стояла на коленях над открытой сумкой.

– Что с тобой? Ты чего орешь?

– Аська, гляди!

– Что? На что глядеть?

– Аська, это не моя сумка!

– Как не твоя?

– Вот так – не моя! Такая же, но не моя!

На Мотькины вопли примчалась Ниночка.

– Что такое? Сумки перепутали? Ничего страшного…

– Как ничего страшного? Там мои вещи! А главное – огурчики!

– Какие огурчики? – опешила Ниночка.

– Мама Игорю Васильичу послала, она специально для него солила… – всхлипнула Мотька.

– Не волнуйся, Матильда! – твердо сказала Ниночка. – Я сейчас позвоню в авиакомпанию и выясню, не заявлял ли кто-то еще о подмене сумки. Успокойся, найдутся твои огурчики. Ну не реви, Матильда, все устроится, вот увидишь. Вытри слезы, и идем обедать. После обеда я позвоню, хотя тот, кто прихватил твою сумку, мог еще и не спохватиться!

– Ой, а как же… Я ведь замочек сломала! Она никак не открывалась…

– Ерунда! Это мы легко уладим.

Ниночка вернулась на кухню, а Мотька проговорила, шмыгая носом:

– Это, Аська, плохо! Примета плохая!

– Какая примета? Ты сдурела? Подумаешь! Такое часто бывает! Помнишь, у деда как раз тут, в Париже, пропал чемодан с фраком? А у него концерт должен был быть! Так ничего, нашелся, хоть и не сразу!

– Сравнила куцего и зайца! Кто твой дед, а кто я!

– Так ты в гостях у деда. А Ниночка – его жена. Хватит ныть, пошли обедать, я есть хочу!

На стол Ниночка накрыла в столовой, очень красиво и торжественно. Мотька мигом забыла о своих горестях.

– Как красиво! – восторгалась она, с любопытством оглядывая стол. – Это что, французская кухня?

– Только отчасти! – засмеялась Ниночка. – Ешьте, девочки!

После закусок, она принесла совсем маленькие чашки с протертым супом. Я уже привыкла к такому, а Мотька была поражена.

– Это что?

– Суп, протертые овощи на сливках! – объяснила Ниночка.

– Суп? А я думала… Вкусно!

– Тебя, вероятно, удивило количество? – рассмеялась Ниночка. – Но этого нельзя много съесть, тяжело для желудка.

– Я даже не представляла, что бывают такие супы… как крем! А вы меня научите такой варить?

– Матильда, я тебя знаю, ты наваришь здоровую бадью, и у всех будет болеть живот! – сказала я.

– Что ж я, дикая, что ли? Я просто, когда вернусь, сделаю французский обед и позову всех наших! Вообрази, как они удивятся!

Короче говоря, обед прошел весело и уютно. Ниночка искренне радовалась нам.

После обеда она заявила:

– Дорогие мои, у меня через полчаса деловая встреча, она займет часа два, а то и больше. Что вы будете делать? Отдыхать?

– Нет! – решительно заявила Матильда. – Отдыхать в Париже? Никогда и ни за что! Ой, а вы обещали позвонить насчет сумки…

– Да-да, конечно!

Она куда-то позвонила и быстро-быстро заговорила по-французски. Я почти ничего не понимала.

– Ну вот что, – сказала Ниночка, закончив разговор. – Пока заявлений о второй сумке не поступало, я оставила им наш телефон. Мотя, там было много твоих вещей?

– Да нет, не очень, куртка теплая, мама на всякий случай положила, огурчики для Игоря Васильича да полотенца пляжные, а еще всякая мелочь…

– Значит, ты пока обойдешься?

– Обойдусь! – вздохнула Мотька. – Могло быть хуже…

– Вот и отлично! Ася, если пойдете гулять, возвращайтесь не слишком поздно, чтобы я не волновалась!

– Хорошо, я тебе позвоню, если мы задержимся.

Ниночка переоделась и ушла. Мы остались одни.

– Ну что, Матильда, двинем?

– Куда?

– А ты куда хочешь – в собор Парижской Богоматери?

– Нет, это завтра! Сегодня хочу просто гулять по Парижу!

– Хорошо, гулять так гулять!

– Ась, как ты думаешь, сумка найдется?

– Думаю, да. А вот огурчики…

– Что огурчики? – испугалась Мотька.

– Боюсь, тот, кто их найдет, не удержится и слопает их! Уж больно они у твоей мамы вкусные!

– Да? – огорчилась Мотька. – Неужто банки вскроют?

– Я шучу!

– А если завтра никто не объявится с сумкой?

– Тогда мы сами поглядим, что тут, в этой сумке. Вдруг там какой-нибудь адрес найдется, или имя, фамилия… Но я думаю, что все будет в порядке!

– А если нет?

– Прекрати, Матильда! Тому человеку тоже его вещи понадобятся! Так мы идем гулять?

– Идем, конечно!

Мы вышли на улицу. Мотька вдруг закрыла глаза, втянула в себя воздух и громко выдохнула.

– Ты чего, Матильда?

– Дышу воздухом Парижа!

– Ну, воздух тут не самый лучший!

– Зато парижский!

Мы дошли до площади Виктора Гюго, потом по рю Коперник – до авеню Клебер и там сели в метро, которое страшно разочаровало Мотьку.

– Фу, ну и метро! Не сравнишь с Москвой!

– Я же тебя предупреждала!

– Мало ли что… Я не верила… Чтобы в Париже, и такое метро… Давай скорее вылезем!

– Давай, – согласилась я. – Чтобы пересадку не делать! Пересадки тут кошмарные!

Мы вылезли, дошли до бывшей площади Звезды, ныне Шарля де Голля, посмотрели на Триумфальную арку, а потом опять спустились в метро, проехали четыре остановки и вышли на площади Согласия… Погуляли вокруг обелиска, добрели до сада Тюильри.

– Ой, мамочки, неужели я все это вижу? Это же счастье какое, Асечка! Площадь Согласия, Тюильри, Триумфальная арка – да я же про все это столько читала… Знаешь, я сегодня такая счастливая… Вот что, Аська… Я… Нет, давай лучше помолчим…

– Давай! – согласилась я. Мне было понятно Мотькино состояние. Наверное, всякий, кто попадает впервые в Париж, испытывает что-то похожее… Все названия, знакомые с детства по многим и многим книгам, вдруг оживают, все виденные в кино и по телевизору достопримечательности обретают объем, и человек чувствует, хотя бы на несколько минут, что попал в сказку, в сбывшуюся мечту, пусть даже он никогда и не мечтал попасть в Париж… Интересно, а в Риме будет так же?

– А куда мы сейчас идем? – спросила Матильда немного погодя.

– На Елисейские Поля!

– Как жалко!

– Почему?

– Как жалко, что у нас только три дня…

– Мотька, перестань, ты же приедешь ко мне на пасхальные каникулы!

– Аська, я знаю… Я теперь всегда буду хотеть в Париж… Я его… люблю!

– Уже?

– Да! Это – с первого…

– Взгляда?

– Нет, с первого вдоха… А ты? Неужели ты его не любишь?

– Люблю, конечно, но… Пожила бы тут с мое, тоже по Москве соскучилась бы… Да еще походила бы в эту школу, черт бы ее побрал…

– Все, я решила! Я, как вернусь, пойду на курсы французского! И к пасхальным каникулам я уже смогу хоть немножко говорить… Мне это очень, очень нужно!

– Отличная мысль!

– И имя менять не стану!

Мотька постоянно твердила, что обязательно поменяет имя, ей смертельно надоело, что почти каждый, знакомясь с нею, поет: «Кто может сравниться с Матильдой моей!»

– Почему не будешь?

– Матильда… Это такое французское имя…

– Ты, Мотька, небось уже задумала покорить Париж?

– Да, – шепотом проговорила Мотька. – Я обязательно стану знаменитой артисткой и, когда приеду в Париж, буду говорить по-французски, как настоящая парижанка… Ой, чего это я несу? Я совсем уж спятила! – спохватилась Мотька.

– А что особенного? Мечтать не вредно! Между прочим, дед считает, что ты будешь выдающейся актрисой! Он говорил Ниночке, я сама слышала!

Мотька вдруг подпрыгнула на месте.

– Ты не врешь?

– Зачем мне врать? Я просто забыла… Он еще на даче это говорил, но тебя в тот момент не было, а потом я забыла.

– А почему, почему он это сказал? Какой был разговор? Асечка, умоляю, вспомни!

– Какой был разговор? Погоди, ах да, Ниночка сказала, что у тебя прелестное лицо…

– Так и сказала?

– Так и сказала, а дед сказал, что в тебе есть что-то такое, что отличает только действительно больших актрис и что он уверен в твоем блестящем будущем… и еще, что стоит тебе один раз появиться на экране, как тебя начнут приглашать сниматься снова и снова, но в этом самая большая для тебя опасность… Он считает, что любому таланту нужна хорошая школа…

– И как же ты могла такое забыть?

– Сама не знаю… Но вот вспомнила все же! – смутилась я. – Лучше поздно, чем никогда!

– Аська, я больше не могу… Пойдем, посидим вон в том кафе. Я тебя приглашаю! И не спорь! Даже не вздумай! Будем пить кофе с круассанами!

– Хорошо! – согласилась я. – Заказывать тоже ты будешь?

– Нет, закажешь ты.

Мы сели за столик в уличном кафе, я заказала два кофе со сливками и круассаны.

– Аська, – сказала Мотька, отпив глоток кофе, – у меня сегодня самый счастливый день в жизни. Самый-самый!

– Несмотря на чужую сумку?

– Несмотря ни на что!