И дело вовсе не в эффектной внешности, там наверняка еще такие глубины могут открыться… хотя, чего греха таить, не выгляди она столь эффектно, я бы ею все равно не заинтересовался. Потому что дурак. Прав отец. И если бы она сейчас сидела не с мужиком, который только что из штанов не выпрыгивает, а, допустим, с подругой, я бы тоже так не воспламенился. Выходит, я самый примитивный самец. Но это хорошо в ранней молодости, а на пятом десятке как-то неправильно, что ли…

Между тем свадебный обед подошел к концу. «Молодые» спешили в аэропорт.

– Анна Михайловна, папа, от всей души желаю хорошего путешествия!

– Спасибо, Костя! – улыбнулась Анна Михайловна.

А Петр Николаевич обнял сына.

– Позвоните, когда соберетесь возвращаться, если смогу, непременно встречу!

– Мы еще не улетели, а ты уже о возвращении, негодяй! – рассмеялся Петр Николаевич.

Подруга Анны Михайловны взглянула на Константина с плохо скрытым презрением. Потенциальные тещи вообще всегда его терпеть не могли. Видно, точно чувствовали, что так и останутся потенциальными. Алёна слиняла уже час назад. А Женя со своим кавалером по-прежнему сидела за столиком. И сейчас уже смотрела на мужчину даже с нежностью.

«Мы ее теряем» – прозвучала в мозгу фраза из американских медицинских сериалов. Но тут же всплыла спасительная мысль – у меня же есть Пафнутий! Она передавала ему привет. Так что мешает мне, допустим, завтра позвонить ей и передать нежнейший привет от Пафнутия? Еще ничего не потеряно. Наоборот, все еще только начинается! Он вышел из ресторана, поймал машину, вопреки обыкновению сел сзади и закрыл глаза. Черт возьми, как хорошо… Видно, эта Женя мне послана судьбой. Второй раз жизнь сталкивает нас совершенно случайно. И это ведь неспроста…

– Женя, поверь, я на все готов!

– На что ты готов, Ванечка?

– Одно твое слово – и я уйду из семьи, мы опять поженимся и…

– Нет, Ваня, этого слова ты от меня не дождешься.

– Ты такая благородная, да? – Он уже здорово захмелел.

– Дело не в благородстве, просто нельзя дважды войти в одну реку…

– О, это уже совсем другая река!

– Но течет-то по тому же руслу!

– И опять не права… И к чертям все эти веками проверенные банальности! Мы не прожили нашу жизнь, не прожили нашу любовь… И теперь выпадает такой шанс…

– Прекрати! Я не желаю даже слышать об этом!

– То есть ты меня не любишь!

– По-видимому, так, Ванечка.

– Но ты не уверена?

Я промолчала. Мне не хотелось его обижать, но за эти часы я отчетливо поняла, что отношусь к нему с огромной нежностью, но уже не люблю. Выгорела моя любовь. Я никого сейчас не люблю, но, кажется, готова к новой любви… Голос разума говорил мне, что этой новой любви я могу и не встретить, но возвращаться к старой нет ни малейшей охоты. Я ведь все начала заново, с нуля, так при чем тут Ваня?

Утром мне позвонила какая-то женщина.

– Извините, я могу поговорить с Евгенией Истоминой?

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте, Евгения. С вами говорит помощник дирижера Фархада Закирова.

– О! – вырвалось у меня.

– Фархад очень хотел бы с вами увидеться, у него есть к вам деловое предложение.

– Какое? – удивилась я.

– Деловое. Но я подробностей не знаю. Мне просто поручено договориться с вами о встрече, Фархад очень занят, у него сегодня концерт в Большом зале. Если вы не против, он оставит вам билет и просит после концерта зайти к нему. Там он сам все вам расскажет. Вы согласны?

– Да, я с удовольствием.

– Тогда билет будет оставлен на ваше имя у администратора. Если вы хотите пойти с кем-то, то два билета.

– Нет, спасибо, два не нужно.

– Отлично, значит, я так и передам Фархаду, что вы придете.

– Разумеется.

Надо же, Фарик! Когда-то мы вместе учились в консерватории, я на фортепьянном, а он на дирижерском.

Веселый, талантливый и удивительно красивый парень. Мы частенько встречались в одной компании, однажды он даже пригласил меня на свидание, но я отказалась. Я была уже тогда без памяти влюблена в Ваньку, и изысканная восточная красота Фарика меня совершенно не привлекала. Он, надо сказать, нисколько не обиделся. Со временем он стал отличным дирижером. Гастролировал по всему миру, насколько мне известно, у него была квартира в Амстердаме, он там одно время дирижировал в Оперном театре и был женат на голландке. Помню, кто-то из общих знакомых говорил мне, что они довольно быстро расстались. Человек, рассказывавший об этом, спел: «Узбек и голландка, они, если честно, не пара, не пара, не пара!» А я тогда не поняла, не знала этой песенки про дельфина и русалку. Меня просветили, и я долго смеялась. А лет пять назад Антон давал концерт в Мадриде, и Фарик пришел на концерт, восхищался игрой Антона… Ох, я буду рада его видеть!

По возвращении в Москву я еще ни разу не была в консерватории, боялась, но это глупо, и вот сегодня я наконец преодолею этот барьер.

В конце концов, консерватория связана для меня не только с Антоном, но и со многими другими людьми, и не самыми плохими. С Фариком, например. И с моим педагогом Медеей Александровной, замечательным человеком. К сожалению, ее уже нет в живых. И какое это у Фарика ко мне деловое предложение, хотела бы я знать? Что ж, сегодня и узнаю. Да, кстати, надо привести себя в порядок, чтобы не ударить лицом в грязь перед старым другом, да мало ли кого еще я могу встретить в Большом зале… Я вспомнила все советы стилиста, который со мной работал, и свято их выполнила. Получилось очень даже недурно. Среди шмоток, купленных во Франкфурте, было чудесное черное платье с большим белым воротником и белой оторочкой на небольшом разрезе внизу. Очень элегантно и вполне соответствует случаю. Я хотела заказать такси, но где гарантия, что не попаду в пробку? Поэтому поехала на троллейбусе. Едва свернув на улицу Герцена, ныне Большую Никитскую, я начала волноваться, и чем ближе подходила к своей альма-матер, тем сильнее колотилось сердце. О, а вот и Петр Ильич сидит! И как всегда, возле него топчутся в ожидании самые разные люди. Вон шикарная дама лет пятидесяти нервно ходит взад и вперед. Паренек со скрипкой то и дело поглядывает на двери Малого зала. Немолодой мужчина сердито озирается по сторонам. Ничего тут не изменилось, жизнь продолжается! Спрашивают лишний билетик, значит, Фарик и в Москве имеет успех. И очень много молодежи. А кто-то говорил, что в Москве молодежь не жалует симфонические концерты. Так это смотря какая молодежь. Ах, хорошо! Так, а какая сегодня программа? Ага, Малер! Отлично! Я получила свой билет, вошла в вестибюль. Когда-то я знала здесь всех гардеробщиц… Я сняла пальто, поправила прическу перед зеркалом и стала медленно, едва справляясь с волнением, подниматься по лестнице. Почему-то вдруг вспомнилась одна история, рассказанная Медеей Александровной. В шестидесятых годах в Большом зале давал несколько концертов великий Герберт фон Караян. Попасть на концерты было практически невозможно, студенты как только ни исхитрялись, но вокруг стоял плотный милицейский кордон. И все-таки одному парнишке как-то удалось прорваться, милиционеры погнались за ним и схватили уже наверху. Церемониться не стали, сшибли с ног и поволокли вниз, голова парня билась о ступени. И вдруг к ментам подскочил композитор Кабалевский и стал на них орать: «Немедленно отпустите парня! Здесь консерватория, а не застенки КГБ!» И они, как ни странно, подчинились. Высокий тощий старик с совершенно седой головой, видно, произвел на них впечатление. «Знаете, – говорила нам, студентам, Медея Александровна, – я никогда не считала Кабалевского большим композитором, но как человека я его зауважала безмерно!» Вот такая вот история. А паренек тот все-таки попал на концерт, его провел все тот же Дмитрий Борисович.

Фарик оставил мне билет в двенадцатый ряд. Зал встретил его бурными аплодисментами. Боже, до чего ж он красив, а как сидит на нем фрак! Как здорово он держится, с достоинством и в то же время немного царственно. Молодец, Фарик! Оркестр у него звучит отменно! Не могу сказать, что Малер мой любимый композитор, но я наслаждалась! В антракте вышла в фойе. Надо же, ни одного знакомого лица. И довольно много странной публики. Не в меру расфуфыренные дамы, мужики такие, что им, по-моему, кроме «Мурки» вовек ничего не надо. Что они здесь делают? Зачем им Малер? Или дело не в Малере, а в том, что попасть на концерт Фархада Закирова считается престижным? Скорее всего. А он и вправду стал первоклассным дирижером. Когда он раскланивался и поднимал оркестр, очень пожилая дама рядом со мной шепнула своей подружке, тоже весьма немолодой:

– Танечка, ну до чего же он красив!

– Не стану спорить, Люся. Хорош! Но главное все-таки очень – талантлив!

– Ну, это само собой…

Аплодисменты еще звучали, а я уже выбралась из зала и пошла за кулисы. Там, как обычно, толпился народ. А Фарик, видимо, еще раз вышел на аплодисменты. Но вот и он, с букетом красных роз.

– Женька! – воскликнул он, сразу выхватив меня взглядом. – Женечка, дорогая моя, как я рад! – Он сунул мне в руки букет и расцеловался со мной. Люди вокруг недоумевали: что это за женщина, откуда взялась?

– Жень, подожди меня минут пятнадцать, я со всеми тут разберусь… – И он подмигнул мне, как подмигивал когда-то в юности. – У меня к тебе очень важное дело!

– Ладно, Фарик, подожду!

Ждать пришлось около получаса, но я никуда не торопилась.

– Простите, а вы кто? – спросила меня какая-то женщина лет пятидесяти.

– В каком смысле?

– Ну, вы… журналистка?

– Нет.

– Музыковед?

– Нет-нет.

– Вы его… знакомая?

В вопросе слышался подтекст: «Вы с ним спите?»

– Мы вместе когда-то учились.

– А! – Она утратила ко мне интерес. Кто она такая, меня не слишком занимало.

– Жень! Ты где раздевалась? – спросил Фарик, продолжая беседовать с каким-то старичком.

– В гардеробе. А что?

– Возьми ключи, синий «БМВ», номер 263, оденься и жди меня в машине, сама видишь, что тут…

Вот даже как! Мне доверяют синий «БМВ», про себя рассмеялась я. Помню, мы были тогда студентами, и парни наши мечтали о машинах… Кто-то непременно хотел «мерседес», кто-то «крайслер», а Фарик всегда хотел «БМВ». Он верен своим пристрастиям.

Я нашла синий «БМВ», открыла и села.

Будь Фарик певцом, меня бы сейчас растерзали его поклонницы, а дирижер все-таки куда более спокойная профессия. Я прождала минут десять. А вот и он!

– Женька, родная! Как я счастлив тебя видеть! – Он уже успел переодеться, а портплед с фраком аккуратно повесил на крючок. – Ну, поехали ужинать, я после концерта умираю с голоду! Ты изумительно выглядишь, Женька!

– Ты тоже, Фарик! Просто неотразим во фраке.

– А без фрака хуже? – засмеялся он.

– Без фрака тоже ничего! Как ты меня нашел?

– Прости ради бога, что не сам тебе позвонил, но твои координаты попали ко мне в последний момент…

– Да ерунда! Знаешь, я не слишком люблю Малера, но сегодня получила громадное удовольствие, ты что-то с ним такое сделал…

– Потому что я его безумно люблю!

– Это чувствуется. Короче, спасибо за чудный концерт. А куда мы едем?

– В одно хорошее местечко, где нам никто не помешает и где вкусно кормят!

– Ах, какой плов ты когда-то готовил!

– Вот пловом я тебя и накормлю!

– Собственного приготовления?

– Нет, что ты! Там плов в миллион раз лучше моего! Это ресторанчик одного моего родственника.

– Миллион лет не ела плова!

– Женька, я тебя обожаю! Если б ты сказала, что в такое время есть плов вредно, я был бы страшно разочарован!

– Ничего не вредно, если запивать зеленым чаем!

– Зришь в корень! Узбеку плов хорош в любое время суток!

– Звучит как стихи! Фарик, а ты где сейчас постоянно живешь?

– В Москве и отчасти в Амстердаме. А гастролирую практически по всему миру. Не женат!

– А это мне зачем знать?

– Ну, мы же будем вместе работать.

– Фарик, я ничего не понимаю!

– Ну, пока не приехали, вкратце: моя помощница, которая тебе звонила, через месяц должна родить. Не от меня! Я был в панике, искал ей замену, но все было не то. И вдруг она сама мне говорит о тебе, нашла твое резюме. Я обрадовался как ненормальный! Жень, ты еще ничего другого не подыскала?

– Нет, Фарик, не подыскала.

– И ты согласна со мной работать?

– А что мне надо будет делать?

– Жень, я думаю, ты это знаешь даже лучше, чем я. Я совершенно не в состоянии сам заниматься администрированием, пиаром и прочая, прочая… Мне нужна правая рука, вторая, ведь в первой я держу дирижерскую палочку. Ты согласна стать моей второй правой рукой? У тебя же огромный опыт.

– Мне надо будет ездить с тобой по миру?

– Да. Иначе не получится. А тебя это смущает?

– Нет.

– Ты будешь получать определенный процент от моих гонораров, поверь, это совсем неплохо.

– Верю.

– И потом, очень важно, чтобы человек, с которым приходится столько времени проводить вместе, не раздражал. Согласна?

– А ты уверен, что я тебя раздражать не буду?

– Уверен, – улыбнулся он. – А вот мы и приехали!

Это был узбекский ресторан, где нас встретили с невероятным радушием, провели в маленький зальчик, где стояли низкие диваны, лежали ковры и пахло не едой, а, похоже, кальяном, поскольку на маленьком столике стояло несколько кальянов. Никогда не курила кальян. Надо будет попробовать.

Фархад расцеловался с каким-то мужчиной в узбекском халате и тюбетейке.

И нам почти сразу принесли большой синий чайник и пиалы.

– Будешь чай? – спросил Фарик.

– Конечно.

Чай оказался удивительно вкусным и ароматным.

– Скажи, Фарик, а у тебя менталитет не очень восточный? – поинтересовалась я.

– То есть? – страшно удивился он.

– Ну, я не знаю… просто я хотела бы, что называется, договориться на берегу…

– А, я понял, – рассмеялся он. – Ты хотела спросить: не стал ли я восточным деспотом, не буду ли унижать твое достоинство европейской женщины, так?

– Ну, в общих чертах…

– Женька, ты что, совсем меня не помнишь? Я вырос в Москве, мой педагог был из старой московской интеллигенции, мой отец учился в МИФИ и работал с Келдышем, а мама была врачом-акушером. О чем ты, Женька? И кстати, мама моя была наполовину русской. Так что с этой стороны тебе ничего не грозит!

– А с какой грозит?

– Ну, я бываю иногда невыдержанным, могу вспылить, могу накричать, правда, потом всегда прошу прощения.

– Ну что ж, Фарик, можно попробовать.

– Отлично, Женька!

– Да, Фарик, еще вопрос. Мне придется охранять тебя от… твоих поклонниц? Не сомневаюсь, их толпы…

– С чего ты взяла?

– Ну я же не слепая!

– Что ты хочешь сказать? Что девицы кидаются на меня, как на тенора или, на худой конец, баритона? – рассмеялся он. – Нет, Женечка, этой проблемы у меня пока нет и, я надеюсь, и не будет. И сразу скажу: у меня есть любимая женщина, она русская, но живет в Англии, она замужем, у нее ребенок. Это грустная история, как-нибудь я расскажу тебе о ней. Поэтому охранять меня не нужно. А вот защищать мои интересы необходимо. И если ты согласна, то прямо завтра Аллочка передаст тебе все мои договоры. Я хочу, чтобы ты просмотрела их с точки зрения юриста. Возьмешься?

– Возьмусь, Фарик! Сказать по правде, я даже мечтать не смела о такой работе. Это как раз то, что я умею. И работать с тобой… это отличная возможность. У меня о тебе самые лучшие воспоминания, и, я вижу, ты не испортился за эти годы. Ну или, по крайней мере, мне так кажется.

– В таком случае, договоримся так – я послезавтра улетаю во Францию, оттуда в Израиль, потом возвращаюсь, и мы летим в Амстердам, я там ввязался в один довольно авантюрный проект, сам еще не знаю, что из этого выйдет и выйдет ли вообще. Короче, у меня есть друг, он помешан на идее продвижения русской оперы, начать решили с «Иоланты». Ты бывала в Амстердаме?

– Два дня.

– О, это считай не была! Тебе понравится, чудесный город. Иными словами, через десять дней будь готова. У меня там большая квартира, но ты будешь жить в отеле неподалеку во избежание ненужных толков.

– Правильно!

– Ну вот видишь, мы понимаем друг друга.

– Похоже на то.

– А ты стала осторожная, Женька.

– Жизнь научила.

– Я наслышан.

– Не будем об этом.

– Не будем. А вот и чудо-плов! Женя, плов надо есть руками!

– Извини, Фарик, не могу!

– Но тебя не смутит, если я буду придерживаться этой традиции?

– Нисколько!

Ах, как красиво и изящно он это делал! Казалось бы, слово «изящество» неприменимо в этой ситуации, но это было именно так – необыкновенно изящно. Но я все же пользовалась вилкой. Плов и вправду был выше всяких похвал.