– Да потому! Если такой мужик, наверняка, имеющий успех у баб, вдруг обломался, да еще в такой идеальной романтической ситуации, у него точняк снесет крышу. Точняк!

– Поживем – увидим!

– Погоди, теперь еще и Денис к тебе скоро приползет. Они, мужики, все такие. Главное – их не любить. Тогда они у тебя в кармане.

– Но если не любить, то зачем?

– Здрасьте – приехали! От мужика много пользы.

– Но вреда как-то больше…

– Спорная точка зрения. Но и не вовсе лишенная оснований.

Хотя Лиля ехала дневным сидячим поездом, но почти всю дорогу спала. Сказалась бессонная ночь накануне. Ведь после всех событий минувшего дня она так и не смогла сомкнуть глаз. Она проснулась за полчаса до прибытия в Питер, подкрасилась, причесалась. И вдруг ей в голову стукнуло – а вдруг Артем примчится в Питер, встретить ее? А что? Вполне возможно… Такой может… И что тогда делать? Ах, это неважно… Тогда все будет так, как захочет он… Я могу позвонить маме и предупредить, что… Да, я скажу Софье Яновне, что… А что я ей скажу? Просто скажу, чтобы они не волновались, со мной все хорошо… И сладко замерло сердце… Почему-то я уверена, что он меня встретит, он должен, он просто не мог поступить иначе. Вполне возможно, он приехал как раз ночным поездом, нашел пристанище для нас и встретит меня с букетом цветов… Скорее всего это будут пионы… Сейчас сезон пионов. Я загадаю, если это будут пионы, то…

И тут поезд остановился. Она взяла свой чемодан и повезла к выходу. Почему так светло? Ах да, белые ночи. Она сошла на перрон, растерянно озираясь. Он опаздывает, успокоила она себя. В Питере тоже пробки будь здоров! Ничего, подожду минут… десять – пятнадцать. Хотя эффект будет уже не тот. Народ спешил к выходу, ее довольно бесцеремонно толкали. Вдруг она заметила, что кто-то почти бежит ей навстречу с букетом пионов. Лица за букетом не видно… Сердце ушло в пятки. Нет, это не он.

– Простите, вы Лиля? – спросил запыхавшийся мужчина.

– Я, – упавшим голосом сказала она.

– Ради Бога, извините! Меня Полина просила вас встретить, а я попал в пробку… Давайте ваш чемодан. Идемте скорее, я машину поставил в неположенном месте.

– Спасибо, – пробормотала разочарованная Лиля. Вечно я что-то выдумываю. Охота была Артему тащиться ко мне в Питер. С глаз долой, из сердца вон.

И все-таки она с надеждой озирала толпу. Тщетно.

– Фу, слава Богу, садитесь скорее, – сказал встречавший.

– Куда мы едем? – поинтересовалась Лиля.

– Домой к Полине. В театр уже поздно. Да, я забыл представиться, меня зовут Сергей, фамилия, не удивляйтесь, Фауст.

– Фауст? – не удержалась от смешка Лиля. – А кличка у вас не иначе Мефистофель?

– Нет, – тоже усмехнулся он. – В школе меня звали…

– Погодите, я угадаю. Фауст-патрон?

– Откуда вы знаете? – удивленно покосился он на нее.

– Догадалась.

– Надо же…

У него было приятное интеллигентное лицо, пожалуй, даже красивое, только голос высоковат, решила Лиля. А у Артема голос низкий, волнующий, с такими обертонами…

– Как вы доехали?

– Да спала почти всю дорогу.

– Тогда какой смысл ехать дневным поездом?

– Так получилось. Сергей, а вы кто?

– В каком смысле?

– Почему мама попросила вас меня встретить?

– А, понял… Я сосед Полины. Ни к театру, ни кино отношения не имею. Как и вы, насколько мне известно?

– Да. Ну как мама?

– По-моему, прекрасно. Ждет – не дождется дочки. А вы на нее непохожи.

– Увы.

– Почему увы? – искренне удивился он.

– Мама такая красавица…

– Так и вы…

– Договаривайте, вы же хотели сказать: «Тоже не урод».

– О, как все запущено! Уверяю вас, Лиля, вы ничуть не хуже вашей мамы, просто как бы это сказать… Вы еще дичок, а мама ваша растение уже обработанное селекционерами. К тому же Полина гениально умеет играть красавицу. В этом вся соль. Возьмите у мамы несколько уроков и, уверяю вас…

– Да нет, тут нужен природный талант. А вы умный.

– Спасибо на добром слове. Ну вот мы и приехали. Полина говорит, вы еще не были в этой квартире.

– Не была.

– Вон видите на третьем этаже четыре освещенных окна, это вас ждут.

А вдруг Артем заявился прямо к маме, чтобы не проворонить меня, он же не знал, каким поездом я поеду…

Сергей донес ее чемодан до двери и позвонил. Дверь мгновенно открылась. На пороге стояла Софья Яновна, домоправительница, как называла ее мать и дальняя родственница.

– Лиля, деточка, наконец-то, заходи скорее, мамаша скоро будет, звонила уже, что едет! Выглядишь хорошо, не меняешься. Дай-ка, я тебя поцелую! – от Софьи Яновны вкусно пахло корицей.

– Сережа, заходите, Полина велела вас тоже к ужину звать. Жаль Юрия Мироныча в Питере нет.

– Спасибо, Софья Яновна, непременно, только пойду отгоню машину на стоянку.

– Идите, голубчик, может, уже и Полина прибудет.

Сергей ушел. Софья Яновна еще раз поцеловала Лилю.

– Пошли, покажу тебе твою комнату.

– Спасибо, но я хочу всю квартиру посмотреть.

– Да ты что! Полина меня убьет. Она сама хочет тебе все показать.

– Ладно, – засмеялась Лиля. Она уже поняла, что квартира обставлена на старинный лад, мебель сплошь антикварная. Впрочем, мама всегда любила антиквариат. В комнате, куда провела ее Софья Яновна, стояла красивая кровать-лодка из карельской березы с черным деревом, такой же туалетный столик, на полу лежал светлый ковер.

– Мать сказала, что это навсегда твоя комната.

– А шкаф тут есть? – полюбопытствовала Лиля.

– А как же. Только шкафа такого карельского она не нашла и вон что удумала.

В стене за изумительной красоты ширмой была едва приметная дверь, которая вела в просторную гардеробную.

– Прелесть какая!

– Давай, может пока разберешь вещички-то. Да заодно глянь, подарки уж тебя дожидаются. Короче, я на кухню, а ты тут разбирайся.

На кровати лежала красивая большая коробка. Лиля достала оттуда восхитительный светло-сиреневый пеньюар с ночной рубашкой. Голливуд, усмехнулась про себя Лиля. А в гардеробной на плечиках висел махровый розовый халат, мягкий и воздушный. Еще там обнаружились такие же тапочки. Хотелось немедленно облачиться в эту прелесть, но Лиля была уверена, что кроме Сергея, мама кого-нибудь еще непременно притащит к ужину. Она быстро распаковала чемодан, достала подарки для матери, Мироныча и Софьи Яновны. Быстро сменила свитерок на легкую кофточку, причесалась и слегка подкрасилась. Да, мама не даст мне скучать и к чертям собачьим всех мужиков.

Раздался звонок в дверь. Она прислушалась, узнала тенорок Сергея. Надо бы выйти к нему… А впрочем, можно и не спешить. Но тут в дверь опять позвонили, два раза. Мама! Лиля выскочила в прихожую.

– Лилёнок!

– Мамочка!

Они бросились друг другу в объятия.

Полина Сергеевна как всегда выглядела ослепительно. Шикарный бледно-зеленый костюм, сногсшибательная шляпа (она обожала шляпы), высоченные каблуки, безупречный макияж и это после тяжелого трудового дня.

– Мамочка, ты как всегда красавица!

– Да ладно, Лилёнок! Как я счастлива, что ты здесь! О, Сережа, спасибо большущее, что встретили дочку.

За матерью в квартиру вошло еще несколько человек.

– Лилечка! Девочка, не узнаешь меня? – воскликнула глубоким прокуренным голосом дама в черном плаще.

– Ох, тетя Сима! Откуда вы? – обрадовалась Лиля старой маминой подруге, актрисе Нижегородского театра.

– А я теперь в Питере, в Александринку позвали!

– Как здорово, тетя Сима!

С кем-то ее знакомили, кто-то говорил, что помнит ее «вот такусенькой», словом, привычная суета, всегда окружавшая маму.

Вскоре все собрались в столовой за огромным овальным столом, над которым нависал большой и очень уютный абажур золотистого шелка. Стол был накрыт торжественно, по всем правилам этикета. С ума сойти, думала Лиля, вспоминая годы, когда они только что не голодали. Правда и тогда бабушка не позволяла опускаться. «Имей в виду, Поля, если я увижу на столе газетку, я немедленно умру!» Правда, когда бабушка уезжала к сестре в Киев, они с мамой нарочно ели на газетке, смеялись, перемигивались и вообще вели себя как две подружки-второклассницы в отсутствие строгих родителей. При муже Лиля тоже строго блюла все правила. Вернусь домой, накуплю одноразовой посуды и буду есть на газетке, решила она. Куплю пива, воблы…

В дверь опять позвонили. Пришел сосед, в котором Лиля узнала знаменитейшего артиста Лисицына.

– Поля, прости за вторжение, но я просто не мог не поделиться, иначе меня бы разорвало! – со смехом заявил он. – О, какое общество! Может, я не к месту?

– Николай Николаевич! Вы всегда к месту, садитесь с нами, познакомьтесь, это моя дочь, Лиля.

Знаменитый артист глянул на Лилю глазом опытного бабника:

– Очаровательная девушка, просто ландыш!

– Ник. Ник, от чего вас могло разорвать? – напомнила тетя Сима.

– Ах да! Друзья мои, я услыхал по телевизору фразу! Вроде бы уже привык, что там говорят на кошмарном языке, но такое! Представьте себе, какая-то шмакодявка сказала про Пенелопу Крус: «Положение публичной женщины…»

Народ за столом грохнул.

– Это еще не все! Так вот «положение публичной женщины обязывает к присутствию большого количества макияжа на лице!» Ну, каково? Куда мы катимся? Я бы эту девку отовсюду выгнал поганой метлой!

– А у нее, скорее всего, имеется диплом!

– Тогда метлу надо бы сначала окунуть в нечистоты!

– Совершенно с вами согласна! – заявила тетя Сима. – Нас все-таки учили говорить по-русски, а сейчас… Вот на днях смотрела «К барьеру». Схлестнулись два интеллигента.

– Это не интеллигенты! – закричал Ник. Ник.

– Хорошо, согласна! Но формально, это были писатель, причем очень известный, и историк старого дворянского рода. Писатель говорил: «банты́», а историк: «мы понимаем о том, что…» Каково?

– Как хорошо, что я стар и скоро отойду в мир иной. Надеюсь, там еще говорят на нормальном русском. Скажите, откуда это?

Как давно я не была на таких вечеринках… думала Лиля. Какие все милые, веселые. Мама мудрая женщина… В первый момент я даже обиделась, а сейчас рада. Завтра поговорим, но завтра температура и накал будут уже не те… И это правильно. Мама думает, что я страдаю из-за развода. Да нисколько… И я уверена, что завтра она начнет убеждать меня обратить внимание на Сережу, потому и послала его встречать меня. Он, очевидно, холост или тоже разведен. Но он совсем мне не нравится. Да и я ему, кажется, тоже. А Артем… Нет, Артем уже пройденный краткий этап, маленький эпизод. Он, конечно, герой, а актеры на героические роли редко играют в эпизодах…

Гости разошлись очень поздно. Лиля еще помогла убрать посуду и повалилась спать. Кровать карельской березы оказалась очень удобной. А мама так и не успела показать мне квартиру…

– Лилёнок, не спишь? – Полина Сергеевна в черной атласной пижаме юркнула под одеяло. – Лилёнок мой, здравствуй! Как же я рада, что ты тут!

– Мамочка! – Лиля прижалась к матери.

– Только без мерихлюндий! Договорились? Помнишь девиз?

– Вперед и с песней? – улыбнулась Лиля.

– Именно!

– Да я вовсе не развожу мерихлюндий, просто я рада, что приехала к маме, и мама у меня самая красивая на свете!

– Ох, Лилька, если б ты знала, чего эта красота в моем возрасте стоит!

– Я что-то не заметила вчера, чтобы ты в чем-то себе отказывала!

– Слава Господу, хоть этой проблемы у меня нет! Но все остальное… Знаешь, сколько стоят все эти кремы, лосьоны, сыворотки? Дикие тыщи! А фитнес-клуб, ужасти!

– Мамуля, но у тебя же есть эти тыщи, правда?

– Еще бы! Я сколько вкалываю! Иной раз говорю себе: не надо, не соглашайся на эту роль, ты такое уже сто раз играла и вообще, но отказаться не могу. Как вспомню нашу нищету, свою невостребованность, крем «Янтарь»…

– Крем «Янтарь»? Но ты же всех уверяла, что это самый лучший крем.

– Да, тогда я так считала, других-то не было, вернее, денег не было. Помнишь, у нас продавали крем «Пондс»? Он стоил четыре рубля, но я не могла его себе позволить.

– Мамуля, а Мироныч?

– Что Мироныч? Сегодня есть Мироныч, а завтра… Кто его знает, найдет молоденькую…

– Да он же тебя боготворит!

– Лилёнок, миленький мой Лилёнок! Рассчитывать лучше всего на себя! Как говорится, любовь любовью, а табачок все-таки лучше врозь. Ладно, это всё низкие материи. Расскажи про себя.

– Да и рассказывать нечего. Развелись тихо-мирно. И слава Богу.

– Лилёнок мой, я ведь даже толком не знаю, ты Дениса-то любила?

– Какое это теперь имеет значение, мамочка?

– Выходит, не очень-то и любила… Черт, что за жизнь, когда моя единственная дочка повзрослела, у меня только началась нормальная… черт, не знаю, как назвать… карьера, что ли? Лилёнок, ты прости меня, я ведь тебя фактически бросила…

– Ну что ты, мама, глупости, ничего ты меня не бросила, я всегда знала, что у меня есть мама и если что… Это, если хочешь знать, важнее ежедневной опеки. Вон у Милки мамаша, вроде как и опекает ее, а жить фактически не дает.

– Ты, правда, так думаешь? – встрепенулась Полина Сергеевна. – Не утешаешь меня?

– Нет, зачем?

– Знаешь, я очень счастливая женщина, хоть и поздновато ко мне все пришло, но… И у меня самая лучшая дочка на свете.

– Мам, перестань! А то мы сейчас обе разревемся, а лишняя влага вредит карельской березе.

– Ох, а я ж не показала тебе квартиру! Идем! О, почему ты не надела новую ночную рубашку?

– Да какая-то она слишком роскошная…

– Ничего подобного! И ты врешь, наверняка бережешь для любовника. Да, кстати, у тебя есть кто-нибудь?

– Только на примете, мама. А потому и говорить рано.

– Скажи мне только, сколько ему лет и чем он занимается?

– Лет ему, наверное, тридцать пять – тридцать семь.

– Что значит, наверное? Ты не знаешь?

– Нет. Я практически ничего о нем не знаю, мы только позавчера познакомились. И чем занимается тоже не знаю.

– А как зовут хотя бы знаешь?

– Имя знаю, а фамилию нет.

– Боже, это никуда не годится. И это никак нельзя назвать любовником на примете. Это просто мимолетное знакомство. Вот что, Лилёнок, обрати-ка ты внимание…

– На Сергея? Мне он не нравится.

– Но почему? Прелестный молодой человек, умница, превосходно зарабатывает, квартира у него – мечта! Окрутила бы его, глядишь, и жили бы в одном доме, ты только представь…

– Мамуля, я даже представлять себе не хочу брак ни с кем, хоть с Брэдом Питтом. Я хочу жить одна!

– Но как же одной, без мужчины?

– Мама, я не членозависимая.

– Как? – рассмеялась Полина Сергеевна. – Никогда не слыхала такого выражения. Очень метко. А я вот зависимая. Выходит, муж твой никуда не годился. А новый знакомый…

– С этой стороны я его тоже не знаю.

– Лилька, скажи, а ты когда-нибудь вообще влюблялась до потери пульса?

У Лили больно защемило сердце.

– Нет, мамочка. Пока нет.

– Это скверно. Хотя… Может и лучше так… А то бывает очень больно. Но тут, видно, ты не в меня. Ладно, пошли смотреть квартиру и завтракать! Кофе хочу – умираю!

Когда-то давно Лиля влюбилась, влюбилась до сумасшествия. Подруга Милка называла эту любовь «татаро-монгольское иго». Его звали Ринат Ахметшин. Красавец, мастер спорта, каскадер. Он был без памяти влюблен в ее мать, а мама лишь принимала его ухаживания. Он был моложе Полины Сергеевны, а у нее как раз тогда закрутился роман с ее третьим мужем, швейцарским бизнесменом, с которым она прожила всего полтора года. Но тогда, в период ухаживания, любовь молодого каскадера не вызвала у нее ответного чувства, и она не заметила, что дочь сохнет по нему. Он относился к Лиле как к сестре или доброй подружке. А Полине устраивал сцены ревности, достойные итальянской комедии. Лилина любовь к Ринату была так сильна, что однажды она сказала матери:

– Мамочка, неужели ты не видишь, как Ринат тебя любит?

– Ах Боже мой, но я-то его не люблю!

– Тогда зачем ты обнадеживаешь его? Зачем приглашаешь в дом? И вообще…

– Лилёнок, он такой красавец! Это приятно для глаз, да и в общем-то лестно появляться с таким мужчиной. Но не более. Какие у меня с ним перспективы? Он остынет, влюбится в молоденькую… Не говоря уж о том, что я люблю Вернера. А почему это тебя так волнует? Ты сама в него влюблена, Лилёнок? Так ради Бога! Бери его себе! Мне не жалко, да и тебе он больше подходит. Молодой, горячий…

Легко сказать, бери! А как?

Но однажды, когда мама уехала в свадебное путешествие с Вернером, Ринат явился без звонка, с букетом васильков. Узнав об отъезде Полины Сергеевны, он впал в отчаяние, плакал и Лиля взялась его утешать. В результате этих утешений они оказались в постели. Лиля была девушкой, что повергло Рината в крайнее смущение, и утром он исчез. Лиля долго убивалась, но не искала его, а потом вышла замуж за Дениса, просто, чтобы забыть Рината. И года через два ей это удалось. А потом Лиля случайно узнала, что он уехал из страны. А куда – неизвестно. Но года три назад Лиля случайно услыхала разговор матери с ее московской подружкой, сценаристкой:

– Помнишь, Лорка, за мной ухаживал такой красавец-каскадер?

– Ахметшин?

– Ну да. Так вот я недавно его встретила…

У Лили замерло сердце.

– Да? Где? Он же, кажется, эмигрировал?

– Да! Я встретила его, когда была в Париже.

– Он все так же хорош?

– Не то слово. Тогда это был красивый мальчик-каскадер, а тут потрясающий мужчина-бизнесмен! Согласись, есть разница?

– И ты дала ему почувствовать эту разницу?

– Зачем так длинно? Я ему просто дала. Это что-то, Лорка! Фейерверк!

– Он был счастлив? Мечта сбылась?

– Мечта сбылась, а насчет счастья… загадка! Он вообще теперь такой… сфинкс! Но в постели…

– Это имеет продолжение?

– Да нет, он живет в Южной Африке, совершенно влюблен в тамошнюю природу, да и вообще зачем, я старше и не хочу…

– Ты пожалела, что раньше не уступила такому мачо?

– Нет! Но и об этой парижской эскападе тоже не жалею. Яркое впечатление!

Лиля тогда была в смятении. Но потом решила – в конце концов Ринат это далекое прошлое, а мама она и есть мама, и разговор не предназначался для ее ушей, недаром бабушка всегда твердила, что подслушивать последнее дело. Что ж, мама переспала с ним однажды и я тоже. Правда, у меня он был первым и не произвел какого-то сверх-впечатления в этом смысле… И меня он не любил. Вероятно, в Париже он маму тоже уже не любил, а просто сам себе доказал, что нет таких крепостей… Все, в общем-то, по справедливости.

– Ну, Лилёнок, какие планы? – спросила Полина Сергеевна после завтрака.

– Сама еще не знаю. Погода хорошая, может, прогуляюсь по Питеру, я люблю…

– Ничего подобного! У меня сегодня совершенно свободный день, знаешь, как сложно мне было освободиться? И мы поедем по магазинам.

– Зачем это? – испугалась Лиля.

– Я заглянула в твой шкаф! Это немыслимо, у тебя абсолютно депрессивный гардероб! Что это за цвета? Чистое безобразие. А цвет волос?

– Мама, но ты меня с таким цветом родила!

– Ну и что? Ошибки природы надо исправлять.

– Мама!

– Что мама? Я хочу, чтобы моя единственная дочь была еще лучше. Нет предела совершенству!

– Но чем тебе мои волосы не угодили?

– Их надо как-то… освежить, что ли. И стрижка у тебя не ахти. И макияж ни к черту.

– Да нет у меня никакого макияжа!

– Но вчера-то был! Ты неправильно красишь глаза. А руки. На что похожи руки?

– Мама, ты это для Сережи стараешься?

– Дуреха ты, я для тебя стараюсь! Хотя Сережа отличная кандидатура!

– Ага, Фауст!

– Ну и что? Тебе же не обязательно брать его фамилию!

– Все равно, меня все стали бы называть мадам Фауст.

– Тогда уж фрау Фауст. И чем это плохо?

– Мам, тебе не терпится меня пристроить?

– А тебе нравится быть разведенкой?

– А знаешь, пожалуй, нравится. Мне как-то легче.

Прекрасные глаза Полины Сергеевны легко налились слезами.

– Лилёнок, тебе было так плохо с Денисом?

– Если честно, мама, то… никак.

– Но почему же ты так долго терпела?

– По инерции… Многие так живут.

– Надо было родить.

– Денис ни за что не хотел детей.

– Подумаешь, большое дело! Родила бы и он еще был бы прекрасным отцом. Он же в сущности неплохой малый.

– Неплохой, – вяло согласилась Лиля. – Но не мой.

– О, милая моя, если ждать свою вторую половинку, можно всю жизнь профукать! И лучше не сидеть сиднем, а действовать методом проб и ошибок.

– Как ты?

– Хотя бы!

– А Мироныч твоя половинка?

– Не исключено! Но во всяком случае я живу с ним уже восемь лет, и он дал мне ту жизнь, которая мне нужна.