Накрапывавший всю прошлую неделю дождик набрал силу и, превратившись в тропический ливень, низвергался с небес почти непрерывно. Работы на объекте не прекращались, но продвигались далеко не в том темпе, как хотелось бы Ире.
Домой она теперь возвращалась позже, насквозь промокшая и грязная с ног до головы. Так что, прежде чем пообедать и взяться за Женечкину книгу, ей приходилось отмокать в душе и перестирывать всю одежду.
Каждый раз Татьяна Николаевна напоминала ей, что стирка как нельзя больше соответствует её обязанностям. Ира не возражала, но на следующий день забывала и в гостиную спускалась с тазиком выстиранного белья. Татьяне Николаевне удавалось лишь отнять у Иры тазик, чтобы хоть развесить самой.
В общем, после обеда, который нынче по времени больше соответствовал ужину, Ира зачастую и сил не находила для скрупулёзного вникания в изложенное Женечкой. Тупо побродив глазами по строчкам, она откладывала распечатку и мгновенно засыпала.
На майские, по примеру 8 марта, решено было устроить пир горой. Закупку продуктов взял на себя Женечка.
Когда Ира 1 мая с трудом продрала глаза лишь к двум часам дня, оказалось, что Женечка, Влад и Татьяна Николаевна уже успели всё приготовить и накрывали на стол.
Женечка не стал лишать себя удовольствия и от всей души язвил по поводу «дрыхнущей красавицы Палладиной».
Тем временем, Влад уехал за своей женой и бывшими Ириными соседями. Он рассчитывал сделать два рейса, но Люсины сыновья предпочли отметить праздники в своей студенческой тусовке, а Наташин Вадик укатил в очередную командировку. Так что Алиночка, Люся, Фёдор и Наташа с Дашунькой на коленях вполне комфортно разместились в видавшей виды «Ниве».
Первыми приехали Валентиныч и Галина Андреевна и без приключений оказались под крышей Ириного дома. А вот тем, кто ехал с Владом, повезло гораздо меньше.
Как только «Нива» остановилась во дворе, вода с неба хлынула сплошным потоком, от которого ни один в мире зонт спасти не в состоянии. Взрослые со всех ног кинулись под навес, а вот очарованная разбушевавшейся стихией Дашунька не собиралась этого делать. Она радостно носилась по двору, с особым удовольствием прыгая по самым глубоким лужам и распевая звонким голосом:
– Дождик, дождик пуще! Дай хлеба гуще!
Наташа, стоя под навесом, пытаясь перекричать грохот летящей с неба воды, грозно орала, чтобы дочь немедленно шла в дом, но Дашунька не удостаивала гневные вопли матери вниманием.
Женечка со счастливым смехом сначала наслаждался зрелищем из окна гостиной, а потом спустился вниз.
– Оставь ребёнка в покое, – прошептал он Наташе на ушко, нежно обвил её руками, заговорщически подмигнул выглянувшей в окно Ире и увлёк обмякшую Натали в дом.
Она лепетала что-то о том, что Даша может простудиться.
– Да ничего с ней не случится! – сквозь смех уверял её Женечка. – Как набегается вволю, мы её в душе отогреем и в сто одеял завернем, а одежду высушим. Зачем лишать дитё удовольствия, а? – Он сделал небольшую паузу, будто ожидая ответа, а затем прошептал, чуть коснувшись шеи, лица и уха Наташи, – И себя тоже.
Когда они появились в гостиной, Наташа едва стояла на ногах, Женечка, как истинный джентльмен, поддерживал её под руку, а в его глазах и еле заметно на губах играла улыбка предвкушения шалости.
Ира с трудом подавила смешок.
Через некоторое время Дашуньку в дом привёл Зив. Вода с обоих текла почти так же, как и с неба на улице. В общем, пришлось совместными усилиями ликвидировать потоп.
Зив, виновато поглядывая на собравшихся, умчался отряхиваться в цоколь, а Дашуньку Наташа с Ирой завернули в принесённую Женечкой простыню и понесли в ванную.
– Дашка! Совсем спятила! – фальшиво вопила на дочь Наташа.
– Да не ругайся ты, – со смехом успокаивала её Ира. – Себя в детстве вспомни.
– Ира, она заболеть может.
– Если будешь так орать на неё, точно заболеет. А вот переполняющее счастье ещё никому хуже не сделало. Я верно говорю, Дарья?
– Да, тётя Ира! – радостно подтвердила Дашунька.
Пока Наташа мыла свою дочь под горячим душем, Ира запихала всю её одежду в стиральную машину.
Естественно, ничего, подходящего Дашуньке по размеру, в доме не имелось, но тут пришла на помощь Татьяна Николаевна. Она сказала, что у неё, вполне возможно, что-нибудь завалялось из вещей внучатых племянников.
К моменту, когда распаренную Дашуньку вытаскивали из ванной, Татьяна Николаевна передала Ире большой пакет.
– Тётя Ира, я Вас люблю, – прошептала Дашунька, возвращаясь в гостиную на руках у «тёти Иры». – Если бы не Вы, я бы так не сделала. Я знала, что Вы меня защитите.
– Спасибо за доверие, – прошептала ей в ответ Ира.
– О чём это вы шепчетесь? – подозрительно сощурив глаза, спросила Наташа, которую Ира выгнала в гостиную, потому что та лишь мешала одевать Дашуньку.
– Это наш секрет, – заявила Ира, констатируя, что ответ уже не интересует Наташу, по причине того, что ей на плечо опустилась Женечкина рука.
Заур, Нодар и Рита с маленьким Тенгизом подъехали позже, как только дождь перестал лить сплошной стеной. Прекратиться совсем, он не прекратился, но теперь от его струй вполне спасал самый обычный зонт.
Маленький Тенгиз тут же отыскал глазами уже обсохшего Зива и вовсе не промокавшего Лоренца и потянулся к ним.
Женечка соорудил «стадион», оказавшись на котором Тенгиз просиял от счастья. Зив и Лоренц с чувством долга заняли свои посты у границ.
Нодар и Рита не стали впадать в шок, как в прошлый раз, и всё же немного напряглись, но через пару мгновений расслабились и присоединились к эмоциональному рассказу Заура о последствиях ливня, который, по их общему убеждению, был ничем иным, как упавшим смерчем.
От обсуждения частного случая перешли к рассуждениям о смерчах вообще и их родственных связях с американскими торнадо, а потом и вовсе охватили весь спектр стихийных бедствий свойственных и несвойственных Черноморскому побережью Кавказа.
После непосредственного близкого знакомства с заключительной стадией смерча Дашунька не особо горела желанием заняться организацией игровой программы, но нынче в этом никто и не нуждался. Общение за столом и так протекало оживлённо.
Прекрасно зарекомендовавший себя во время празднования Международного Женского дня массовик-затейник, с аппетитом умяв всё, что потребовала мать, переквалифицировался в няньки и вскоре сладко уснул вместе со своим подопечным, не обращая никакого внимания на шум и смех, царившие среди взрослых.
Только ближе к полуночи идея лечь спать, наконец, пробила себе дорогу в зрелые умы.
Вообще, изначально предполагалось, что, кроме Заура, Нодара, Риты и Тенгиза, которые жили неподалеку, все едут сюда с ночевкой. Однако лишь Наташа с Дашунькой, Влад с Алиночкой и Женечка остались у Иры.
Валентиныч и Галина Андреевна, попрощавшись только с Ирой и Владом, незаметно уехали ещё часов в десять вечера, а Люсю и Фёдора забрала к себе Татьяна Николаевна.
Ира уступила свою спальню Владу с Алиночкой, постелив себе на диване в кабинете. Наташе с Дашунькой предоставили Лёшину комнату на третьем этаже, а Женечка облюбовал диван в гостиной.
Ночью имела место некоторая передислокация.
Как только стихли крадущиеся перемещения между гостиной и третьим этажом, к Ире тихонько вошёл Влад.
– Ты с ума сошёл? – шикнула на него Ира.
– Как ты догадалась? – прошептал в ответ Влад, обнимая её и закрывая рот поцелуями.
Часы на экранчике мобильника показывали семь минут третьего.
– Завтра, точнее, уже сегодня, до полудня продрыхну, – сказала сама себе Ира и моментально уснула.
Сделанный накануне засыпания прогноз не оправдался.
Ира открыла глаза с первыми лучами солнца, чувствуя себя выспавшейся, отдохнувшей и бодрой. Она прислушалась, затаив дыхание.
В доме царила гробовая тишина. И не только в доме. Ни раскатов майского грома, ни шума от потоков воды с неба из-за окна тоже не доносилось. Солнечные лучи по косой заглядывали в комнату.
Ира открыла окно, и кабинет наполнился пением птиц и отдалённым гулом бушующей переизбытком воды реки. Ира ещё раз прислушалась к звукам дома и, стараясь ступать как можно тише, спустилась в гостиную.
– Доброе утро, Палладина, – приветствовал её громким шёпотом Женечка, восседавший на диване и в компании Лоренца и Зива поглощавший кофе.
– На мою долю, как я понимаю, кофе нет? – прошептала, подходя к столу, Ира.
– Отчего же? Я знал, что ты сегодня рано встанешь, – прошептал Женечка и вылил в приготовленную для неё чашку содержимое турки.
– И с чего это такая осведомленность?
– Ир, если ты думаешь, что я понятия не имею, с кем ты провела эту ночь, ты глубоко заблуждаешься.
– Во-первых, не всю ночь, а только её часть. И потом, какое это имеет отношение к моему раннему подъёму?
– Во-первых, надеюсь, что эта часть прошла замечательно, а отношение к твоему раннему подъёму она имеет самое прямое.
– С чего ты взял?
– С твоих же собственных слов, которые, если не ошибаюсь, звучали примерно так: «Влад – это ракетное топливо».
– Не помню, чтоб я тебе это говорила когда-нибудь.
– Насчёт твоей памяти, это неважно, но, согласись, такая формулировка есть в твоём сознании. – Женечка уличающе улыбнулся.
– Есть, – сквозь зубы вынужденно признала Ира.
– Вот, видишь? – шёпотом возликовал Женечка. – Ладно, Палладина, не злись. Лучше спроси, как мои успехи, – светясь самодовольством, предложил он.
– Ну, и как твои успехи?
– Ты знаешь, ничего неожиданного. Всё по плану. Но ощущения… – Женечка всеми доступными ему средствами изобразил крайнюю степень омерзения. – Правда, я надеюсь на достойную компенсацию всех издержек. – На его лице сияла улыбка злорадного предвкушения.
– Женька, а ты, оказывается, не садист. Ты – садомазохист.
– Ты думаешь, я испытывал удовольствие от того, что меня вот-вот стошнит? Ничуть. Я даже в какой-то момент пожалел, что затеял всё это. Знаешь, я, оказывается, был о твоей бывшей соседке слишком высокого мнения, когда предположил, что в постели она полный нуль. Это не просто нуль! Это…
– Же-еня! – возмутилась Ира. – Может, ты был недостаточно ласков с ней?
– Не думаю. Знаешь, когда я лёг рядом с Натали…
– Послушай, может, ты не будешь делиться со мной подробностями? – Иру передернуло.
– Наконец-то, ты поняла меня! – торжествующим шёпотом воскликнул Женечка, явно имея в виду Ирин брезгливый вздёрг. – Ума не приложу, что с ней муж делает?
Ир, подумай сама! Она ведь, сколько её помню, завидев меня, прям как кошка перед котом приседать начинала. Представляешь, какая мечта у девочки сбылась? В таких ситуациях даже воплощённую фригидность страсть обуревает. А эта – ну хуже полудохлого тюленя.
– Может, она Дашуньку разбудить боялась? – пыталась оправдать приятельницу Ира.
– Ира, я что, по-твоему, сумасшедший? Дашунька спокойно спала на третьем этаже, а мы здесь были.
– Та-ак! – Ира уперла руки в боки. – Значит, мой диван осквернили? – с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.
– Что? Диван? Ира, тебе жалко диван? Ира! Меня осквернили!
Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, стараясь не хохотать слишком громко.
Во всё время разговора она изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждёт не дождётся, когда та проснётся, чтобы посмотреть в её ясны очи.
– Знаешь что, осквернённый, – немного успокоившись, но всё ещё сквозь смех сказала Ира, – свари-ка ещё кофе.
Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации горы оставленной вчера грязной посуды.
Судя по тому, что эта гора оказалась гораздо скромнее ожидаемого, Женечка поднялся уже давно. Однако, судя по тому, что она всё ещё возвышалась над раковиной, он не счёл необходимым лишать сомнительного удовольствия остальных страждущих заняться решением бытовых надобностей.
– Мне оставил? – спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.
– Да я б вообще ничего не мыл. Со злостью как-то справиться надо было.
– Видимо, ты не так уж сильно и злился.
– Это почему?
– Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью, тут бы царил идеальный порядок.
– Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.
– А с чего это я, по-твоему, злиться должна?
– Палладина, да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?
– В смысле?
– Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал.
– Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась.
– Браво, Палладина! Моя школа!
Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности.
В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:
– Вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей – это действительно что-то из области фантастики.
Вообще-то, они и сами себя понять не в состоянии. Впрочем, это всё от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь. А они пытаются. Оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.
– О чём это ты, Лоренц? – спросила его Ира, усаживаясь на диван.
– Я? О ваших странных развлечениях, – задумчиво ответил тот.
– Не одобряешь? – поинтересовался Женечка.
– Отчего же? В некоторой степени и вправду прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовёшь, никто ведь не пострадал.
– А ты уверен? – спросила Ира.
– Ещё бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.
– Да ты что! – полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.
– Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.
– Подглядывал, значит?
– Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив, представляешь? Хоть какой-то процесс у них сведён к минимуму вербализации.
– Между прочим, этот процесс у людей ещё предполагает интимность обстановки, – язвительно заметил ему Женечка.
– Да ты что! Правда? А я и не знал, – издевался Лоренц. – Если честно, у меня возникло такое ощущение, что ты и Иру не без удовольствия поприсутствовать пригласил бы.
О проекте
О подписке