Пробуждение

Ира «проснулась» так, как просыпаются посреди ночи от грохота или вспышки света, в холодном поту с дико колотящимся сразу по всему телу сердцем и с кучей вопросов типа «кто я?», «где я?» и «что это было?».

Правда, в Ирином случае, ничего нигде не вспыхивало и не грохотало. И вообще, формально, в этот самый момент она не находилась в состоянии физиологического сна.

Но холодный пот пробил, и сердце, прикинувшись птичкой залетевшей в форточку и теперь в панике пытающейся преодолеть невидимую преграду из оконного стекла, ошалело билось, куда ни попадя, от пяток до макушки головы. И вопросы «кто я?», «где я?» и «что это было?» тоже встали на повестке дня ребром.

То, что она – Ирина Борисовна Палладина, работающая печатником в рекламном агентстве, названием которого ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, Ира разобралась быстро. А то, что в данный момент она находится на своём рабочем месте и измывается над ламинатором посредством фольгирования каких-то грамот, одновременно не давая покоя принтеру, печатающему тщательно выдизайнеренные страницы меню для какого-то кафе, обнаружилось само собой.

Но вот с тем «что это было?»…

Впрочем, «что это было?», Ира поняла даже раньше, чем выяснила, кто она, где находится и чем занимается.

В этот знаменательный день Ире продолжал «сниться» её, казалось, уже пожизненный «сон». В соответствие с правилами этого «сна» она, как обычно, встала по утру, привела себя в порядок и, выйдя из кустов бирючины между Красной и Кубанской, попыталась долететь до работы, но у неё не вышло, вследствие чего пришлось топать к офису ножками.

У дверей «избушки» в «наряде» из желтоватого сайдинга она оказалась одновременно с Димой, что тоже стало почти традиционным. Затем, как обычно, с интервалом в минуту-две подошли остальные труженики бескрайних полиграфических полей рекламы, и все вместе уселись за утренний «лёгкий» перекус, стараниями Лиды больше смахивающий на банкет.

Чуть позже, как обычно, в офис стремительно ворвалась Гаянэ Суреновна, шарахнув дверью об стену так, что несчастная «избушка» вздрогнула, будто от землетрясения баллов 5-6-ти. И, как обычно, на мирно чаёвничающую компанию из уст Гаянэ Суреновны обрушился скороговорочный шквал информации, который Лида безуспешно пыталась сдержать с помощью спешно вручённых Гаянэ Суреновне пирожка и чашки чая.

Дальше Ире «снился» стандартный рабочий день, прервавшийся, как обычно, на обед, через четыре часа после начала.

И вот, после обеда… Где-то примерно через полчасика…

Недостатком слышимости «избушка» не страдала и страдать не собиралась. Ира никогда не прислушивалась к тому, что творится на первом этаже, но всегда слышала монотонное воркование Лиды, Яны и Ромы, если таковое имело место, либо радостные излияния Димы, либо отчаянно-эмоциональные вопли Гаянэ Суреновны.

В информационное наполнение ни одного, ни другого, ни третьего Ира никогда не вникала. Всё, что касалось её непосредственно, ей сообщали по мобильнику, либо лично, поднявшись к ней на второй этаж. Гаянэ Суреновна, как обычно, всегда делала и то, и другое.

Посетители в «избушку» заглядывали крайне редко. От этой необходимости их избавляли доблестные усилия Димы и Гаянэ Суреновны, лично навещавших всех клиентов на всех этапах работы с ними.

Само собой, не последнюю роль в связях с жаждущей полиграфической продукции общественностью играли телефонная связь и электронная почта. Но всё же, если бы не старания Димы и Гаянэ Суреновны, частота заглядывания посетителей в «избушку» не увеличилась бы, а вот необходимость связываться с ними по телефону или через интернет если б каким-то чудом и не достигла нуля, то очень сильно к нему приблизилась бы.

В общем, человеческие голоса, отличные от голосов Лиды, Яны, Ромы, Димы и Гаянэ Суреновны, своим звучанием исключительную слышимость «избушки» не баловали. Ежели такое всё же случалось, Ира краешком внимания лишь констатировала, что в их «тихую» обитель в кои-то веки некто забрёл, и не утруждала себя любопытством по поводу, кто бы это мог быть.

Голос, прозвучавший через полчаса после обеда тихим «Добрый день», едва зацепившись за краешек внимания, захватил его целиком. Да так, что у Иры выступил холодный пот, сердце принялось играть в залетевшую в форточку птичку, и градом посыпались вопросы: «Кто я? Где я? Что это было?».

А было то всего-навсего «Добрый день», произнесённое тихим голосом Станислава Андреевича Радного.

Ира уронила на стол обёрнутые фольгой две грамоты. Ламинатор продолжал крутить горячими валами, недоумевая, с чего это между ними перестали протискиваться золотистые блестяшки. Принтер, между тем, выплюнул последнюю страничку меню и притих, радуясь, что от него, похоже, хоть ненадолго отстали.

В холодном поту выяснив, кто она и где она, Ира пыталась уговорить сердце, если ему так охота колотиться с остервенением, хотя бы выбрать для этого занятия более локализованное в пространстве тела место дислокации.

«Боже мой!!! Да что это такое?!!! Нет! Так нельзя! Он мне ничего плохого не делал и даже наоборот!!! Какие черти приволокли его сюда из его Парк Отеля?!!! Да там, небось, рекламных агентств по пять штук на каждом этаже и ещё по два между этажами и ещё восемьдесят восемь в округе!!! Какого, блин … его сюда принесло?!!!

Так! Всё! Тихо! Успокаиваемся. Успокаиваемся. Успокаиваемся. Ну пришёл. Ну и что? Вон, мирно беседует себе с Гаянушкой и меня не трогает.

Да в конце концов!!! Сколько можно!!! И чего я на него так реагирую?!!! В прошлом году ведь в течение без малого четырёх месяцев почти каждый день видела, и ведь ничего страшного не случилось!!! Сейчас-то чего?!!!

Так!!! Всё!!! Тихо. Тихо. Спокойно».

Пока Ира пыталась втолковать себе-любимой, что посещение Станиславом Андреевичем Радным её места работы ей ничем не угрожает, даже если ему вдруг взбрендит посетить её вотчину на втором этаже, в это самое время Станислав Андреевич мирно разговаривал с Гаянэ Суреновной. О чём, Ира, всецело занятая паникой, не уловила, хотя слышала отчётливо каждое произнесённое внизу слово.

Усилия успокоиться убивали своей тщетностью. Ира с трудом заставила себя вернуться к ламинатору, а когда он выдал ей два смятых с перекошенной фольгой листка в полной уверенности, что именно этого от него в данный момент и хотели, Ира поняла, что она больше не спит.

Явь предстала во всей своей красе, не оставляя сомнений в том, что она – не сон.

В это время внизу Радный Станислав Андреевич тихим голосом сказал «До свидания», и вскоре со двора донёсся шелестящий звук уезжающей машины.

Ира тупо смотрела на испорченные грамоты, крепко зажатые в руке. Только что завершившийся «сон» вспоминался с трудом, и вообще, «спросонья» соображалось туго.

– Надо отпечатать, – сказала сама себе Ира вслух и направилась к принтеру.

Там она обнаружила целую стопку готовых листков меню. Снова посмотрела на крепко зажатые в руке грамоты и, наконец, сообразив, что нужно с ними сделать, бросила их в коробку с обрезками бумаги.

– Нет. Сейчас только напорчу, – сказала она сама себе, выпила воды и спустилась во двор перекурить.

Сквозь тёплую духоту накрапывал дождик. Ира оглядела себя. На ней были надеты джинсы и футболка.

Она села на лавочку и не придумала ничего лучше, как позвонить Радному.

– Здравствуйте, Станислав Андреевич.

– Стас, – поправил он её.

– Извините. Стас.

– Здравствуйте, Ира. Рад Вас слышать.

– Спасибо, что заставили проснуться.

– Всегда рад помочь. В том числе, и в качестве будильника.

Что сказать дальше, Ира не изобрела. Немного послушав её натянутое молчание, Радный усмехнулся.

– Ира, всё нормально. Всё будет хорошо.

– Да, – тупо ответила Ира, чувствуя, как жар объял лицо.

«Какого чёрта я ему позвонила?!»

– Ира, прошу прощенья за прямоту. Если я правильно понимаю, Вы позвонили мне в состоянии близком к аффекту, на самом деле, не желая этого делать.

– Извините, – промямлила Ира, от стыда готовая провалиться сквозь Землю.

– Не волнуйтесь. Ничего страшного.

– Да. Конечно, – продолжала мямлить Ира, горько сожалея, что провалиться сквозь Землю, у неё нет ни единого шанса.

– Ира, я заеду за Вами вечером.

Ира чуть было ни завопила «Что?????!!!!!!!», но вовремя удержалась и, прекрасно понимая, что «Ира, я заеду за вами вечером» – это не предложение, а постановка её в известность, выдавила:

– Хорошо.

– Тогда, до вечера.

– Ага, – вырвалось из Иры так, что она была искренне рада, что «услышал» сие только её мобильник.

Ира выкурила ещё одну сигарету, размышляя о том, что «пробуждение» приятным назвать сложно. Заходя обратно в «избушку», она столкнулась нос к носу с Гаянэ Суреновной.

– Ира, Вам нездоровится? – забеспокоилась та.

– Нет-нет! Всё в полном порядке, – поспешила успокоить её Ира.

Гаянэ Суреновна ей не поверила, затащила в свой кабинет, усадила в кресло и всполошила Яну и Лиду.

Ни с того ни с сего, Ире стало весело. Она представила, как её заставляют проглотить таблетку анальгина и запить её валокордином.

К счастью, мелькнувшее в воображении изуверство далее воображения не продвинулось. Яна просто принесла стакан ледяной воды, а Лида с причитаниями рассказала о магнитных бурях. Гаянэ Суреновна предложила отвезти Иру домой.

– Спасибо. Со мной всё в порядке. Просто духота такая, – отбивалась Ира. – К тому же, работы валом.

– Да не таким уж и валом, – ответила Гаянэ Суреновна. – Меню Вы уже распечатали, только разобрать осталось. С этим и Лида справится. И грамоты почти все готовы. А остальное может и подождать.

– Я слышала, что заказчик приходил.

– Ему аж на среду, аж на следующей неделе, в смысле не на этой неделе, которая будет, а аж через неделю.

Ира чуть было не спросила: «а какой сегодня день?», – но вовремя притормозила и услышала куда более заинтриговавшую её информацию.

Оказалось, что Радный аж с середины декабря числится среди постоянных клиентов приютившего Иру рекламного агентства.

Минут через десять состояние Иры перестало вызывать опасения Гаянэ Суреновны, и та отпустила её трудиться дальше.

Поднявшись к себе, первым делом, Ира выяснила дату. Оказалось, что нынче на дворе пятница, и… 27 мая.

Ира смутно припоминала, что знала об этом в своём «сне».

Рабочий день потёк дальше. Спасительные грамоты, меню, афиши, флаеры и визитки не давали залезать в голову не относящимся к ним мыслям.

Ровно в шесть вечера позвонил Радный.

– Ира, я жду Вас.

– Я сейчас.

Гаянэ Суреновна часа два назад уехала в Адлер. Димы тоже не было. Он повёз в кафе готовые меню. Яна, Рома и Лида неспешно собирались покидать офис.

Заглянув в дверь, Ира бросила им «Пока!» и вышла из «избушки».

Машина Радного стояла во дворе. Он распахнул Ире дверцу. Ира села.

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответил Радный на Ирино приветствие и вырулил на узенькую ухабистую дорожку.

– Стас, извините меня, пожалуйста, за этот дурацкий звонок.

– Ира, в извинениях нет необходимости. Я ждал Вашего звонка. Так что всё в полном порядке.

Работа не давала Ире подумать о предстоящей встрече. Даже, когда Радный позвонил, Ира ответила ему машинально и машинально вышла из офиса. Единственное, что заботило, ей не хотелось, чтобы кто-либо видел, как именно она покинула «избушку». Никто и не видел, и усилий с Ириной стороны для этого не потребовалось.

А теперь Иру разом накрыли все чувства, которые в ней вызывал Радный. Страх, восторг, неловкость. Она потерянно молчала.

– Ира, – начал Радный, едва они уютно встроились в пробку на Курортном проспекте, – для меня не секрет, что Вы сейчас чувствуете, да и вообще чувствуете, когда нам с Вами приходится общаться.

Радный оторвал взгляд от дороги и кинул его на Иру. Ира вжалась в сидение.

– Хочу Вам заметить, Ира, Вы невероятно сконцентрированы на себе. Скажите, ведь Вам ни разу не пришло в голову попытаться представить, что испытываю я в Вашем присутствии. Не так ли?

– Знаете ли, Стас, судя по Вашим внешним реакциям, сложно представить, что Вы вообще хоть что-то чувствуете.

– Серьёзно? – спросил он с едва заметным намёком на шутку.

– Я хорошо помню нашу с Вами первую встречу… – начала Ира.

Радный перебил её:

– Сомневаюсь, что Вы можете помнить нашу с Вами ПЕРВУЮ встречу.

– Почему? Я прекрасно помню, как мы с Вами впервые встретились. Это было зимой, около двух с половиной лет назад в офисе Игоря Афанасьевича Барсавина… – бойко выдала Ира, в ужасе осеклась и с трепетом в голосе добавила. – Я имею в виду, в этой жизни.

– Я тоже. Так вот, то была ДАЛЕКО не первая наша с Вами встреча. Даже в этой жизни.

Автомобильная пробка решила стать временной бесплатной парковкой. Радный выключил зажигание и сосредоточенно смотрел на Иру, которая продолжала пребывать в шоке. Он выждал, дав ей возможность немного прийти в себя, и продолжил:

– Впрочем, для Вас она действительно, в некотором роде, была первой. Но для меня – нет.

Пробка вяло поползла, и Радный перевёл взгляд на дорогу, перестав сверлить им Иру.

– Самая первая наша с Вами встреча в этой жизни состоялась 3 июня 1981 года в Дендрарии. В составе своих одноклассников по художественной школе Вы вышли туда на пленер. Они рисовали пейзаж. Вы же самозабвенно создавали портрет дракона по имени Пэфуэм, старательно маскируя его пейзажем.

Ира не помнила с такой точностью дату – даже год – но сам этот эпизод не забыла.

Учащиеся её группы, как обычно перед занятием на пленере, собрались у художественной школы, которая тогда располагалась в здании дачи Барсовой, и оттуда пешком отправились в Дендрарий. Там, расположились в Нижнем парке у пруда с лебедями.

Ещё когда Ира только готовила для себя рабочее место, её охватило необъяснимое волнение, переросшее в захватывающий дух восторг, как только она, прежде чем сесть на раскладной стульчик, обернулась в сторону гор.

Предполагалось, что Ира будет рисовать деревце земляничника, но её поразила открывшаяся взгляду панорама. Сочетание переднего, среднего и дальнего планов отчётливо складывалось в очертания дракона.

Забыв обо всём на свете, Ира немного изменила положение своего рабочего места, подстраиваясь под ракурс, в котором проявлялся дракон, и растворилась в работе.

Радный точно поймал момент, в который Ира вынырнула из воспоминаний, и продолжил:

– Пэфуэм не ожидал, что Вы способны видеть его, и пришёл в восторг, который, правда, старался не особо выражать, дабы справиться с ролью натурщика.

– Но я… – попыталась возразить Ира.

– Хотите сказать, что Вы не видели Пэфуэма? Ира! А кого же Вы тогда рисовали, а?

Пробка двигалась всё увереннее. К тому же, они как раз находились у перекрёстка с Первомайской, откуда пытались выехать на проспект несколько автомобилей. Радный не отрывал взгляд от дороги, но Ира заметила, как из его глаз вылетела весёлая искорка.

– Даже преподавательница Ваша заметила. Хорошо ещё, подошла она к Вам лишь тогда, когда Пэфуэм уже основательно оброс пейзажем.

– А Вы?

– Что, я?

Вяло ползущая пробка снова остановилась, и Радный, оторвав взгляд от дороги, посмотрел на Иру. Она этого не ожидала и вздрогнула, слегка отпрянув. Радный сделал вид, будто не заметил.

– На какой стадии Вы увидели работу? – спросила Ира.

– С самого начала. А Вас – ещё раньше.

Поворот на Горького из-за нескольких маршруток, отчаянно рвущихся к остановке из не располагающего к этому ряда, ненадолго завладел вниманием Радного.

– Отец часто привозил меня летом в Сочи, но больше, чем на неделю-две, мы здесь не задерживались. Приезжал он сюда на неофициальные мероприятия, на которых присутствие лиц детского возраста не предусмотрено. Останавливались мы обычно в санатории «Россия», который теперь именуется SPA-отелем «Родина».

Как правило, я оказывался на попечении немолодой, отличающейся особой ответственностью горничной, которую на это время освобождали от её прямых обязанностей.