– О, зэр щён, – ехидно улыбнулась Ева. Насколько она помнила, то Кира говорила, что по-немецки это упрощенный вариант благодарности.

В конечном счете, сдали двадцать пять человек из двадцати девяти. Намного лучше, чем на прошлом пробнике по математике.

Следующим объявлением стало то, что в среду проводится вечеринка Хэллоуин, против которой была настроена Галина Николаевна, истинно верующая православная женщина. Дресс-код – тематические костюмы, вход для ребят старше восьмого класса. Такие условия устраивали всех посетителей данного мероприятия. Прогресс – дело странное (неожиданное), но в школе Зверя, где уже сформировались свои традиции и обычаи, с каждым разом он был все страньше и страньше.

Желавшие отправиться в поездку должны были остаться после урока и написать заявление на имя директора, мол, они подтвердили свои знания на последнем пробнике, и на каникулах их ничто не будет держать в школе; у неудачников каникул не было в силу того, что им предстояло вновь писать тестирование по русскому языку. Вызвалось десять человек, на двоих меньше, чем предполагалось. В списке желавших оказались Ева, Марк и Кира. Егор бы сам с радостью отправился в другой город, но он не прошел по баллам, да никто из учителей и не взял бы за него ответственность. Помимо Егора еще хотел ехать Влад, по баллам он проходил – у него была твердая четверка, но он не пришел даже на подачу заявления… Романову это несколько озадачило, но в тот момент она не придала этому значения.

Кроме класса «А» в поездку также собирались ребята из параллельного, но на их счет еще ничего не было известно.

– Леш, чего ты толкаешься? – возмутилась Кира, когда ее брат-близнец, старше ее на двадцать минут, пихнул ее.

Ребята писали заявления, и, когда Ева сдала свое, Анна Александровна попросила ее и Киру задержаться. Некоторые одноклассники покинули кабинет, но остались Марк, переписывавший свое заявления набело, и Леша, собиравший вещи в сумку. Саванов был, как считали в классе, самым лучшим знатоком физики. Они с сестрой до мозга костей были технарями, но друг с другом никогда не ладили. Общим у них были мама, жилплощадь, фамильная схожесть. У обоих яркие голубые глаза; только если у Киры они были более синими, то у брата более серыми.

– Кира, Ева, вы в курсе, что завтра Хэллоуин? – начала учительница. Девчонки одновременно кивнули и переглянулись. – И кто-нибудь из вас собирается туда идти? – подруги отрицательно покачали головами. – А надо, поскольку будет проводиться конкурс костюмов и…

– Я знаю, что пойдут Таня, Лена, Сусанна, а, значит, Лиза… – задумчиво перечисляла Ева, прервав учительницу. – Простите.

– …и конкурс на самую красивую пару. Завуч по воспитательной работе утром отловила меня и сказала…

– Та, что белобрысенькая? – уточнила Кира, теребя прядь своих волос. – Извините.

– Да, именно она. Так вот, от каждого класса должно быть представлено по паре…

– То есть вы хотите, чтобы мы были парой на этом шабаше? – поинтересовалась Кира и взяла Еву под локоть. – Дык мы ток с радостью!

– Конечно, Кирюш, – усмехнулась Ева, закатив глаза.

– Кирюш? – потрясенно переспросила Саванова. – Мда… Но я в любом случае завтра не смогу. Утром мне надо будет готовиться к соревнованию, а в пять уже само выступление.

– Тогда поговоришь с Лешкой, чтобы он составил пару Еве? – спросила учительница.

– Не пойду я на танцы, – сказал тот, пройдя между девчонками к учительскому столу и оставив на нем свой подписанный листок. Затем Саванов покинул кабинет.

– Я с ним поговорю, – решительно сообщила Кира и ринулась за братцем. – Леша, стоять!

«Прощай мой замечательный киномарафон», – с печалью подумала девушка и обреченно посмотрела на рассуждавшую Анну Александровну. С Лешей ей никак не улыбалось быть парой, может, на примете был кто-нибудь еще?

– Точно! – радостно воскликнула Романова. – А что насчет Влада?

– Влада? Так он еще больнице, – сказала учительница. Ева этого никак не ожидала и расстроилась еще больше. Теперь ей надо было непременно узнать о том, что случилось с ее приятелем, а то выходило некрасиво, что она ничего не знала, несмотря на то, что они дружили. – Ева, что в этом сложного? Отбудете номер, потом оценку вам поставлю либо на русский, либо на литературу.

– Просто Леша все равно не согласится, – пожала плечами та, опустив взгляд.

– А за пятеру я бы порвал этот маскарад, – заявил Зильберштейн, все это время сидевший в классе. Романова о нем совсем забыла. Парень подошел к столу и оставил заявление, выведенное тем же самым аккуратным почерком. У Евы от него зарябило в глазах. – Помните, если все настолько плохо, всегда можно попросить того, кто рядышком. Иначе на что язык?

– В любом случае все плохо, – устало прошептала девушка.

Таким образом, Марк стал запасным вариантом, если у Киры не получится уговорить Лешу. Объясню, почему такая глупая ситуация в классе. Большинство мальчишек хорошо общались с Егором, поэтому с ними ни о чем нельзя было договориться. Также были и вменяемые ребята, но с ними разговор всегда складывался сложно. На них было невозможно положиться. Разумеется, был бы Влад в школе, его бы моментально привязали к Романовой, но поскольку тот в больнице – последней надеждой стал Леша, причем исключительно из-за того, что Кира имела на него влияние.

Правда, Саванова сразу прекратила все разговоры с братом, стоило ей узнать, что в пару Еве сунули Марка, который в итоге стал полноценным партнером.

На следующий день, тридцать первого октября, в школе было необъяснимо тихо. Не было ни Киры, ни Суриковой, ни Егора… Ладно, насчет Суриковой все было понятно – Таня рассказывала, что та готовилась к Хэллоуину (хотя лично я считаю, что ей даже костюм не нужен, чтобы занять первое место). Ева Романова была расстроена известием, что ее друг, Влад Берднев, попал в больницу с аппендицитом, и выпишут его только дней через пять. Ученица планировала в пятницу после уроков навестить приятеля, но пока она была понурой и ходила по школе неприкаянной до тех пор, как не столкнулась с Таней, и не разговорилась с той о мальчике-десятикласснике, который нравился старосте и прочим девчонкам в школе. На школьном мероприятии он должен был стать ведущим.

Марка и Еву отпустили после пятого урока во время большой перемены. Не то чтобы подразумевалось, что благодаря этому у них будет больше времени подготовиться, просто из-за того, что раньше никто этого не мог сделать – контрольная по алгебре, лабораторная по биологии, чтение докладов по географии и разбор какого-то произведения на литературе. Ах, ну да, была еще физкультура.

– Ты не представляешь, насколько я устала от Марка, – раздраженно выдохнув, произнесла Ева. Переодевая балетки на сапоги, она глянула на одноклассника, ждавшего ее около выхода и крутившего в руках пачку сигарет. Директор, немного задрав голову, с осуждением смотрела на него. У нее были волосы цвета спелого баклажана, представляете?

– Брось, это всего лишь дискотека, – отмахнувшись, сладковато мяукнула Таня. Так уж вышло, что после ненавязчивой беседы девчонки все время ходили вместе. – Вы же не одни будете.

– Да, но быть в паре с Марком мне как-то не хочется, – недовольно фыркнула Романова, наморщив носик.

– Это точно, – согласилась одноклассница и поправила края розовой майки.

Зильберштейн терпеливо дождался подругу по несчастью (но, по-моему, этот Хэллоуин был ему только в радость), и они вместе вышли из школы. Охранник сначала не хотел их пропускать, но Анна Александровна проконтролировала, чтобы их выпустили – она как раз стояла рядом с директором. Ребята поспешили покинуть территорию школы настолько быстро, насколько могли. Марк, как обычно, провожал Еву до дома, но, если прежде он молчал по дороге из школы, то сейчас у него началась, скажем так, словесная диарея. Юноша предлагал всевозможные варианты образов, которые легко создать за короткий срок; рассказывал, что хорошо разбирается в мэйк-апе и может помочь, но девушка усомнилась в его способностях и мысленно посмеялась; при этом Марк активно жестикулировал, объясняя, как может выглядеть наряд или как лучше всего порвать колготки и прочую одежду.

– Создай рецептурную книгу, думаю, у тебя это изумительно получится, – умиленно усмехнувшись, предложила Романова. По необъяснимым причинам ее радовал говор одноклассника. Ева остановилась перед своим подъездом. Могу поспорить, ее бы провожали до квартиры, если бы она не прощалась, обрывая человека на полуслове.

– Ага, и о чем я там буду писать? – удивился Зильберштейн. – Как при помощи грима имитировать шрам от ожога или то, как правильно запечь ногу, сохранив витамины?

Положив свою сумку к себе на колено, девушка встала на одну ногу и что-то начала искать, после чего она достала смятую табличку «Сарказм».

– Если всерьез решишь, то начинай хотя бы с этого, – ухмыльнулась она и протянула листок однокласснику. – Не за что.

– Эмм… – растеряно промычал тот в ответ. – Но я серьезно хорошо разбираюсь, как мазать грим, а уж тем более макияж… Как бы странно это не звучало.

– Марк, – измученно улыбнувшись, начала Ева, – слушай, я, конечно, очень ценю твой энтузиазм, – лукаво произнесла она, незаметно отступая к подъездной двери, – но мне это неинтересно. Нет, я правда очень рада, что ты во всем этом так хорошо разбираешься, дерзай! Но маскарады и костюмы, наверное, совсем не мое, – а вот это уже было абсолютно искренне.

– Но я действительно хочу помочь тебе собрать костюм, – настаивал Марк. – Я сам не любитель Хэллоуина, но, тем не менее, готов к нему.

– Ну, если ты так хочешь… – заметно смягчилась Романова. – Заходи ближе к трем, квартира 124, позвонишь по домофону, – девушка направилась к подъездной двери и, открыв ее магнитным ключом, посмотрела на Марка, оставшегося выдержано дожидаться ее ухода. – Поднимайся на седьмой этаж.

С этими словами Ева зашла внутрь, с легкостью поднявшись по ступенькам к лифту. Дома было принято, что проверять почту – ее обязанность, чему она следовала каждый день. Открыв почтовый ящик, девушка собрала все, что там было: реклама, письмо от дальних родственников, счет за электричество. Выбрасывая бесполезную макулатуру, в конце небольшой стопки девушка заметила странный клочок бумаги, затесавшийся в рекламу. Развернув его, она увидела нечто вроде послания, выведенного до безобразия аккуратным почерком:

«Следующего раза не бойся. Это еще не конец. Мы с тобой еще увидимся, а пока я за тобой присмотрю. P. S. T. П.»

Постскриптум вызвал у Евы улыбку, поскольку она когда-то слышала от одноклассников, как расшифровывается «ТП», но так как это нарушает все рамки цензуры, я умолчу об этом (кто-то мог знать, кто впервые слышал – Интернет в помощь). Единственным, что тогда напрягло девушку, был резкий аромат, которым исходило письмо. Запах металла, скотобойни… И точно в ту же секунду Ева вспомнила, где она прежде слышала этот запах. Убийство той девушки.

Романова торопливо выбросила послание к остальной макулатуре и, забрав письмо с уведомлением, поспешила к лифту. По пути к квартире Ева прокручивала в голове недавние события: «Наверное, Кира решила подшутить. Как раз я только ей все рассказала об убийстве, значит, да, точно, это она! Ее же сегодня и в школе не было, она могла спокойно подложить записку. Где она научилась так мастерски менять свой почерк? Ладно, я ей это припомню… Интересно, а что там с Владом? Как его самочувствие? Приду домой – непременно ему позвоню!»

Таинственная записка мгновенно исчезла в потоке мыслей, связанных с Бердневым. Ей очень хотелось позвонить Владу, услышать его голос, но она боялась, что таким образом лишь потревожит его. Закрыв за собой входную дверь, Ева поспешила скинуть с ног узкие сапоги и неудобную куртку, отправившись в свою комнату переодеваться в домашнюю одежду. Она собрала волосы в хвост и поставила на плиту разогреваться вчерашний суп. Теребя в руках сотовый, девушка время от времени смотрела то на часы, то на экран беззвучного телевизора, где в сотый раз шла реклама всем надоевшего «Дома-2».

Терпение Евы было на исходе – она больше не могла сидеть сложа руки. Налив в тарелку суп, девушка не могла собраться с мыслями, чтобы сесть и спокойно поесть. Какие-то невнятные образы постоянно крутились в голове. Прошло чуть меньше часа, и Ева успела переделать все заданные на четверг уроки, позже она стала мерить шагами диагональ кухни. Ее ничто не могло успокоить – ни нежные бежевые тона, в каких был оформлен квартирный общепит, ни время, постепенно приближавшееся к трем. Закусив губу, она нерешительно набрала номер Влада, выученный ранее наизусть, и, прислонив телефон к уху (она еще долго не могла решить, к какому), считала гудки. Первый… второй… третий…

«Из-за того, что с Владом что-то не так, я не могу спокойно поесть!» – взволнованно подумала Романова, поражаясь, что прежде никогда не волновалась из-за человек, который был ей симпатичен. Ранее она не задумывалась о том, что может настолько увлечься каким-то парнем.

На четвертом гудке запиликал домофон. От неожиданности Ева едва удержала телефон в руках, вовремя подхватив его в воздухе, но, так и не дождавшись ответа, сбросила вызов и поспешила к домофону. Сняв трубку, девушка прислушалась.

– Ты не поверишь! Я заранее подготовил весь грим, решил не брать с собой ничего лишнего. Тебе прихватил белила, а себе взял краски для бодиарта. Для лица они тоже годны. Правда, я взял с собой те, что на спиртовой основе – они держатся дольше, чем те, что на водной, – воодушевленно тараторил Марк, которого было легко узнать по голосу.

– Погоди, давай ты мне все лично расскажешь. Ради этого я тебя встречу, – улыбнувшись, Ева потянулась за курткой. – Подожди пять минут, скоро спущусь. Только прошу, не садись на скамейку, хорошо?

– А что с ней такого? – в его вопросе прозвучало недоумение.

– Главное не садись, я потом тебе все объясню.

– Scheisse^[13]! Ну, ладно, – недовольно пробурчал парень, и девушка, схватив с зеркального столика ключи, в тапках выскочила из квартиры, закрыв ее только на один замок. В подобные моменты, когда сломя голову нужно было куда-нибудь бежать, она частенько забывала переодеть обувь.

Спуститься не было проблемой, но каждый раз открывать подъездную дверь становилось непростой задачей – то заклинит, то примерзнет, то вообще сломается. Уперевшись плечом в металл, Романова толкнула его вперед и чуть ли не вывалилась на улицу, вовремя ухватившись за ручку. На улице похолодало, смеркалось. Малолюдно. Отличное начало для Хэллоуина, впрочем, для встречи с Зильберштейном тоже в самый раз.

Марк проигнорировал просьбу одноклассницы и уселся на середину бледно-зеленой скамейки, поставив рядом громоздкий чемодан, какой обычно бывал у стилистов в салонах красоты. Также у его ног стояло два черных пакета. Переминаясь с ноги на ногу под козырьком, Ева вопросительно посмотрела на Зильберштейна, в ожидании того, что он что-то скажет. Любитель маскарадов настолько увлекся какой-то игрушкой на телефоне, что не замечал того, как его пробуривали суровым взглядом. Простояв так с минуту, Ева подлетела к Марку и резко схватила пакеты, стоявшие на земле. Не ожидав такого, парень испугано сдернул наушники через капюшон. Те упали ему на колени. Дерни он чуть сильнее за провод – все, капут раритету. Черт знает, как ему это удалось, но он остановил девушку, когда та заходила в подъезд:

– Прости, Ива. Из-за музыки я тебя не заметил, – взяв девушку за плечо, он развернул ее к себе.

– Ты не только меня не заметил, – раздраженно начала Ева, – но и проигнорировал мою просьбу!

Марк подскочил за своим чемоданом и, взяв его, подбежал обратно.

– Ладно, пошли, – обессиленно произнесла Романова, скрываясь внутри подъезда.

– Хорошо… Так почему ты просила не садиться там? – почувствовав свою вину, Марк немного присмирел и понизил голос.

Зайдя в лифт, Ева немного помедлила, прежде чем назвать истинную причину непонятного немцу запрета:

– Позавчера именно на этой скамейке нашли убитую девушку, – зловеще прошептала Романова ему прямо на ухо. – Тебе понравилось там? Если хочешь, можем вернуться и поискать какие-нибудь следы ее пребывания здесь или какой-нибудь фрагмент ее трупа…

Слова, казалось, произвели превосходный эффект – особенно при помощи тона, благодаря которому в фильме ужасов могли на персонажа нагнать страх. Так и в этот раз: ощутив свой триумф и заткнув Марка на какое-то время, Ева, улыбаясь, развернулась к дверям лифта и считала секунды до их открытия. Выйдя из кабины, она потянулась в карман куртки за ключами, но через мгновение она заметила, что Марка не было рядом. Она заглянула в лифт и обнаружила его в состоянии глубокого транса.

– Марк, что с тобой? – озадачилась «шутница», которая никак не могла представить, что небольшое преувеличение произведет на кого-то настолько сильный эффект. Уж точно этим человеком не должен был оказаться Зильберштейн.

– Я сидел там, где лежала покойница, – отрешенно ответил тот, переведя затуманенный взгляд на Еву.

– У тебя некрофобия? – помимо прекрасного знания биографий многих серийных убийц, девятиклассница была великолепно осведомлена насчет всевозможных фобий. – Или верминофобия?

– Верми… что?

– Боязнь инфекций, болезней, ну, и так далее, – потянув юноше руку, отмахнулась она. – Пошли, трусишка.

Дома было тепло, можно было отогреться. Только пол был, как всегда, холодным, и, пройдя в прихожую, Ева поставила пакеты и метнулась к шкафу за тапками для гостя. Привычка, не более. Все еще пребывая в шоке, Марк застыл на пороге и крутил головой. После он робко шагнул на коврик, прикрыл за собой дверь, и, сообразив, как работает замок, закрыл ее. Изумленно осматривая помещение, Марк приметил зеркало и самодовольно кивнул, завидев собственное отражение. Определенно, он считал себя великолепным. Страх или нечто иное постепенно отступали, но все равно что-то продолжало тревожить. Поставив чемодан на пол, парень завозился с молниями сапог, которые давно требовали смазки.

Пока одноклассник осваивался, Ева поставила кипятиться на плиту большой пузатый чайник и, задумчиво посмотрев на нетронутую пиалу супа, переставила ее ближе к раковине. Поздновато она вспомнила о трапезе, а при госте было бы слишком неловко обедать. Так уж сложилось, что девушке было неловко есть при других людях – ей сразу начинало казаться, что вторгаются в ее личное пространство.

– Чай, кофе? – с кухни спросила Ева, когда Марк медленно расстегивал пуговицы пальто. – Тебе с сахаром, или руки с мылом помоешь?

– Я пью только кофе. Обожаю только кофе, – развязывая черно-белый шарф в клеточку, сообщил о своем пристрастии Зильберштейн, внимательно радуясь своему отражению. – Сахара… Наверное, лучше одну ложку, хотя я пью с сукразитом.

«Диабетик?» – подумала девушка, когда искала на полках кухонного шкафа упаковку с заменителем. Спросить прямо она не решалась, поэтому оставила это на потом. В конце концов, ей же с ним не детей заводить, так что какая к черту разница? Встав на носочки, Ева достала с верхней полки посудного шкафчика две кружки. Скоро должен был засвистеть чайник.

– Ты видела ту дохлятину прямо там? Когда ее нашли на скамейке? – не успокаивался школьник, аккуратно обойдя тапки и застыв в проеме, уставившись карими глазами на очевидца. – Как это было?

– Потрясающе, – невесело усмехнулась Ева, накладывая себе сахар в чашку с фотографией «Зачарованных». Точно две ложки.

– Черт, не стоило мне садиться, – ошеломленно произнес парень. – Гадость, – его передернуло.

Удивленно вскинув бровь, Романова повернулась к Марку и с насмешкой сказала:

– Никогда бы не подумала, что ты настолько брезглив. Да ладно тебе, расслабься, – она дружелюбно улыбнулась. – Конечно, пока туда никто не садится, но вскоре все об этом забудут.