Приближался Новый год. Я получила от Андрея добро и принялась готовить подарки для его детей. По моему замыслу, они придут к Андрею в гости, здесь будет накрыт стол, а под елкой спрятаны подарки. Основным сувениром должен был стать видеомагнитофон. «В нагрузку» я накупила видеокассет. Тщательно выбирала скатерть на стол, тарелки… Очень хотелось, чтобы детям даже в съемной квартире папы было уютно и тепло. Я кожей чувствовала их переживания. Но с каждым днем жизни с Андреем, узнавая все больше и больше о его жизни в браке, понимала, что он сделал все правильно. Правильно прежде всего относительно детей.

Я накрыла праздничный стол и ушла. Им совершенно необходимо было побыть втроем: папе и двум его чудесным доченькам – Алевтине и Маргарите…

Вечером Андрей мне сказал: «Спасибо, все было замечательно, девочкам очень понравились подарки».

Наш первый Новый год мы встречали вдвоем, сидя за журнальным столиком у телевизора. Нам было так хорошо, уютно, тепло… А первого января Андрей впервые представил меня семье своих друзей. До этого мы общались только с моими приятелями. Помню, как волновалась. Но все прошло удачно, мы все понравились друг другу, сразу нашлись темы для общих разговоров. Я видела, как доволен Андрей, и была счастлива.

На следующий день мне предстояло еще одно серьезное испытание: мы ехали в город, где жили родители Андрея.

Отлично помню, как следом за Андреем зашла в квартиру и увидела будущую свекровь. То, что мне здесь не рады, я почувствовала сразу, как и то, что мое появление готовы снести только во имя приезда сына. Вроде бы все приличия были соблюдены, но в воздухе просто звенело напряжение. Как-то скомканно пообедали, толком и не говорили. Мама Андрея нарочито обращалась только к нему, минуя меня, и строила все фразы с акцентом на местоимение «ты»: «А как ты думаешь?.. А что ты собираешься делать?.. Ты читал?.. Ты слышал?..» Я видела, как Андрей пытается обратить внимание родителей и своей сестры на то, что нас двое в этом доме, но все было тщетно. Сама изменить я ничего не могла: это были абсолютно незнакомые, чужие люди, которые с самого начала отнеслись ко мне плохо, не давая ни малейшего шанса стать «своей». Создавалось впечатление, что они между собой договорились и все давно решили. Вот только зачем было подвергать такому испытанию Андрея? Я-то ладно…

Тут вдруг выяснилось, что Андрею срочно надо идти в гости к крестному, что изменить ничего нельзя и уже надо выходить. А Катя? Ничего с твоей Катей не случится… Не съедим мы ее. Андрея буквально вытолкали из квартиры. Дверь за ним закрылась, и я осталась одна. Как-то очень технично меня усадили за стол, налили чаю… Когда мама Андрея начала говорить, я увидела, как все правильно расселись: члены семьи сидели напротив меня. И лишь муж сестры Андрея сидел сбоку от стола, в кресле. Допрос в чистом виде, подумала я.

– Катя! Я вижу, ты совсем еще девочка, – мама Андрея буквально вкручивала в меня каждое свое слово, – я понимаю твое желание быть рядом с таким успешным мужчиной, с таким высокопоставленным чиновником. Хочу, чтобы ты знала: мы все категорически против ваших отношений. У Андрея есть жена, есть двое детей. И это значит, что у нас есть невестка и две внучки. Других нам не надо…

Я не дала своей будущей свекрови продолжать говорить и самым наглым образом перебила ее:

– Я с большим уважением отношусь ко всему тому, что ваша семья чувствует и переживает. Но должна вас попросить начать говорить со мной в другом тоне. Мы с Андреем любим друг друга. Все не так просто, как вам могло показаться… Я скажу вам больше: мы ждем ребенка. Поэтому давайте сейчас все успокоимся… Вы любите Андрея как сына и брата, я люблю его как мужчину. По-моему, в наших с вами интересах подружиться. Ну, хотя бы для того, чтобы не портить ему и без того непростую жизнь.

За столом наступило молчание. Я раскраснелась и разнервничалась, сама не ожидая от себя такого «выступления». Тишину нарушил звонок Андрея в дверь. Потом он рассказал мне, что едва добежал до соседнего дома, где жили родственники, поздоровался с ними, вручил новогодние подарки и сразу побежал обратно. А мне-то казалось, что его не было целую вечность…

– Ой, Андрей, это ты? Так быстро? – удивилась мама, помогая сыну снять куртку. – Ты, наверное, бегом бежал, боялся, что мы съедим Катю твою? Вот она… Иди-иди, посмотри сам: жива и здорова. Хорошую ты себе Катю нашел. Настоящую…

– Правда? Мам, правда?.. Катюш! Ну как ты здесь? – подошел ко мне Андрей. Он целовал меня, прижимаясь холодными с мороза щеками, и я видела, как мой мужчина счастлив. А еще видела, что семья Андрея все поняла и приняла меня.

На следующий день после завтрака я сидела на диване и смотрела альбом с фотографиями маленького Андрея. Ко мне подсел свекор. Я приготовилась к тому, что мне сейчас будут рассказывать: «А вот тут Андрюша в школу пошел… А вот это мы на море поехали…» Но отец Андрея взял в свои руки мою, поднес ее к губам и, поцеловав, тихо сказал: «Спасибо тебе, Катенька, за моего счастливого сына… Ты скоро сама поймешь, что жить можно только тогда, когда твой ребенок счастлив. Пусть все у вас будет хорошо. Я тебе верю. И благословляю… Никого не бойся и ни на кого не смотри. Только будь рядом и не оставляй его одного. Никогда».

В феврале мы сняли другую квартиру, уже двухкомнатную, но в спальном районе.

Предварительно переговорив с бывшей женой и получив согласие, Андрей подал заявление на развод. Собственно, речь шла не о согласии на развод, а о том, что в суде не будет речи об алиментах. То, что основные расходы на содержание детей будет нести Андрей, было ясно и очевидно безо всяких документов. Но во время судебного процесса Марина заявила иск о взыскании алиментов…

– Зачем ты сделала это? – спросил у нее позже Андрей.

– Я хочу быть уверена в завтрашнем дне, ты нас обманешь…

Ну, так, значит, так… К тому времени я уже училась не удивляться, а Андрей принимал как должное все, что сопровождало поступки его бывшей жены.

На следующий день после вступления в силу решения суда о разводе мы расписались. Поздним вечером в будний день ровно через полгода после того, как мы решили жить вместе. Это была самая романтичная свадьба, о которой я когда-нибудь слышала: мы вдвоем, директор загса и больше никого в старинном особняке, в котором располагался городской дворец бракосочетаний… А потом, поужинав с друзьями, мы вернулись домой и просто легли спать. Утром, как обычно, Андрей уехал на работу. Собственно, в нашей жизни ничего не изменилось.

Однажды в воскресенье я была чем-то занята дома, когда позвонил Андрей и сказал:

– Я сейчас заеду за тобой… Не один, я с Алей. Поедем есть пиццу.

Сердце бешено заколотилось, все валилось из рук, и я никак не могла сообразить, куда бежать, за что хвататься и что я вообще должна делать.

И вот звонок… Я открыла дверь. На пороге стояла смешная девчонка в чудной голубой шапке. Она улыбнулась мне и тихо-тихо сказала:

– Здравствуйте…

– Привет! – вожатское прошлое не подвело. – Меня зовут Катя…

Я плохо помню наш первый совместный ужин. Помню счастливые глаза Андрея и то, как он сказал мне перед сном:

– Спасибо, я давно с таким удовольствием и так спокойно не общался с Алей.

– А почему Маргарита не приехала к нам?

– Понимаешь, Маська – абсолютно мамин ребенок… Там время нужно. Давай не будем торопиться.

Хотя Андрей понимал, насколько девочки привязаны к маме, он не переставал серьезно думать над тем, чтобы дети жили с нами. Я была лишь только беременна, но, даже еще до конца не прочувствовав, что значит быть мамой, прекрасно осознавала: разлучить дитя и мать невозможно… Нет… Это невозможно.

– Я слишком хорошо знаю их мать, мы не сможем нормально общаться… Я буду обращаться в суд, – говорил мне муж.

Я приложила немало усилий к тому, чтобы уговорить Андрея не делать этого.

Дни шли, Егор в моем животе рос, встречи с Алей уже меня не волновали и стали обычным необходимым делом.

Как-то весной Андрей рассказал, что старшая дочь стала жаловаться на боль в животе. Естественно, я предложила показать ребенка врачу. Так мы начали с Алей общение на двоих. Мы ходили из кабинета в кабинет, о чем-то болтали, она потихоньку переставала стесняться меня, и нам даже удавалось над чем-то смеяться. Я хорошо помню, как мы стояли у дверей какого-то кабинета и меня осенила мысль о том, что все наши проблемы с животом могут быть связаны не с пищеварением, а с тем, что Алевтине двенадцать лет. Но я даже не знала, как подступиться к этому щекотливому вопросу.

– Аль, мама с тобой разговаривала о том, как взрослеют девочки?

– Нет. Мама мне книжку дала почитать, сказала: все, что мне надо знать, там написано.

– Так. Ты можешь со мной поговорить о том, что там прочитала?

– Могу.

– Просто мне кажется, твой живот болит именно по причине того, что совсем скоро ты станешь девушкой…

Я стала рассказывать Але о том, как все это происходило у меня, о переживаниях и том, что моя мама тоже никогда со мной на эти темы не разговаривала. Я думала, сойду с ума, когда у меня все это случилось в первый раз. Короче говоря, рассказывала девочке, что к чему и почему…

В конце мая Аля и Маргарита традиционно отправлялись с мамой в Липецк.

В июне родился Егор.

Все лето дети Андрея отсутствовали в городе, он с ними изредка разговаривал по телефону, а о моем общении с Алей речи быть не могло.

Когда Егору было около четырех месяцев, в нашей молодой семье царила неприятная атмосфера. Мы постоянно ссорились и во многом не понимали друг друга.

Как-то вечером Андрей сказал мне:

– В Москве будет матч века по футболу, Россия – Украина. Я хочу поехать. Мне обещали достать билеты.

– Поедем вместе?

– Нет. Я хочу ехать с Алевтиной и Маргаритой.

– Почему я не могу поехать с вами?

– Вам пока не надо общаться.

– А девочкам-то зачем этот футбол?

– Я знаю, что лучше для моих дочерей, тебе не надо вмешиваться.

– Андрей! Это бред!.. Для них эта поездка будет тяжелой, особенно для Маргариты! Она ведь совсем еще маленькая…

– Я так решил.

Дальше разговаривать стало бессмысленно.

Андрей уехал. Нам он почти не звонил. Я с трудом понимала, что происходит с его чувствами ко мне, какие мысли бродят в его голове…

Хорошо помню утро дня возвращения многодетного отца. На нем не было лица. Он вошел в квартиру с опущенными плечами, лицо серое, а глаза – как у побитой собаки:

– Больше никогда в жизни не поеду никуда без тебя, один с детьми.

Я подошла к Андрею, обняла его. Что я могла сказать?.. Даже спрашивать о том, что произошло, было бессмысленно. К этому времени я уже стала понимать, что мой муж и его дети от первого брака плохо знают друг друга… Да. Оказывается, в жизни бывает и так… Егор присутствовал в жизни своего папы уже с момента зачатия. Андрей видел, как развивается беременность, как меняюсь я, как выглядит малыш на мониторе аппарата УЗИ. Андрей видел Егора сразу после рождения… Первый крик, первое кормление, первый подгузник… Мы всегда были вместе.

Егору было около года, когда мы с Андреем решили, что можем себе позволить поехать в Петербург вместе с Алей и Маргаритой, оставив сына дома на попечении моих подруги и мамы.

Я детально продумала план поездки. Конечно, Андрей испрашивал разрешение на поездку у Марины с легендой про «одеть», но в планах еще были театр, экскурсии и, конечно, ни слова о моем присутствии. А для меня эта поездка была очень важна: я впервые оказывалась с детьми Андрея так надолго.

Спустя столько лет сложно вспомнить детали, скорее, остались в памяти эмоции.

Вот мы в магазине. Андрей работал, мы занимались покупками сами. Девчонки стояли каждая в своей примерочной, а я бегала по магазину и сносила к ним все, что, как мне казалось, им бы подошло. Дети покорно все мерили, крутились перед зеркалом. Но неизменно и та и другая морщили нос: «Нет, мне это не нравится…»

Сейчас я могу сказать определенно: у меня был шок. Да-да, именно от того, как эти два ребенка без конца морщили нос и говорили мне «нет». Уж не настолько большой была наша разница в возрасте (я старше Али на тринадцать лет), но любые покупки для меня моими родителями неизменно вызывали благодарность и восторг. Мне и в голову не могло прийти сказать им: «Нет, мне это не нравится».

Но тогда я не могла что-то высказать этим детям. Лишь молча забирала то, что им не понравилось, и приносила новые варианты обновок. Кое-как мы оделись.

Это был первый случай, когда неумение Алевтины и Маргариты говорить «спасибо» вызвало у меня раздражение. Но я все еще молчала.

Не один раз и до этой поездки, и после нее я была свидетелем ситуаций, когда девочки, выходя, например, из машины, не говорили водителю «спасибо». Про «здравствуйте», «до свидания» речь тоже не шла. Именно во время той поездки в Петербург я впервые сказала Андрею, как дети воспитаны:

– Ты пойми, я не могу делать им замечания. Им и так сложно со мной…

– Но и я не могу… Обидятся, не дай Бог, Маргарита заплачет… – отвечал Андрей.

Однако с тех пор, хотя бы в форме шутки, папа начал делать дочерям замечания.

Вот мы в гостинице. Аля и Андрей играют в бильярд. О чем-то разговаривают, смеются. Рядом стоит Маргарита. Смотрит на сестру и отца, вся сжатая, словно напуганная, похожая на маленького волчонка. Подойти, обнять, погладить по голове… Нет. Мне нельзя.

Я тихонечко шепчу Андрею на ухо:

– Возьмите к себе Маргариту, обними ее, ей неуютно…

– Катюш, у нас это не было принято…

– Иди.

Через минуту Мася училась играть в бильярд.

Поездка подходила к концу. Я уезжала из Питера на машине, а Андрей с детьми – на поезде.

– Давайте на прощание в «Макдоналдс» сходим? – предложила я. И растерялась от неожиданного доверия девочек, когда обе протянули мне руки. Потом крепко сжала их, и мы направились в сторону ресторанчика.

И вдруг Андрей:

– А кто со мной пиццу есть?

В тот же миг я лишилась ощущения теплых ладошек в своих руках…

Что ж, села в машину и уехала из Питера.

Я не понимала, чего хочет Андрей, не знала, как вести себя с его детьми, которые, по моему глубокому убеждению, были совершенно невоспитанны. Я ощущала себя среди них инопланетянкой… Вся модель поведения и общения папы с дочерьми не укладывалась в моей голове. Я пыталась найти объяснение нашему принципиальному различию в том, что мой папа – уникум, в нашей семье всегда была очень высокая планка отношений, что, кстати, усложняло жизнь, к тому же в «чужой монастырь со своим уставом не ходят». Я корила себя за эмоции: дети не виноваты в моем восприятии их поведения. И тут же радовалась, что смогла сдержаться, не сказала ничего лишнего. К тому же дальше будет легче…

Но чем было вызвано такое поведение Андрея?..

По дороге домой я не только думала, а еще и плакала.

Оля, моя подруга, которая оставалась с Егором на время нашего отсутствия, до сих пор вспоминает, какой я вернулась домой. Я была раздавлена.

Объяснение с Андреем произошло на следующее утро.

– Зачем ты так? Они дали мне свои руки, я только-только что-то начала строить!

– Прости… Просто прости меня. Больше всего я хочу, чтобы мои дочери были похожи на тебя, чтобы именно ты воспитывала их так, как ты воспитываешь Егора.

– Так в чем же дело?

– Я испугался, что они разочаруют тебя еще больше и ты не захочешь с ними общаться…

– Их мама осталась довольна обновками?

– Мне ничего не сказали.

– А «спасибо»?

– Не смеши. Я всегда им троим был должен. Слова «спасибо» я не слышал никогда.

Прошла пара недель, и Андрей пригласил девочек пойти с ним на парад, посвященный 9 Мая. Я, конечно, не возражала. Мы оставались с Егором дома и ждали, когда Андрей вернется с протокольных мероприятий и мы, уже своей семьей, втроем, отправимся на прогулку по весеннему городу.

Я наливала себе кофе, когда раздался звонок мужа:

– Сейчас к тебе заедут Аля и Маргарита, пожалуйста, очень прошу тебя, сделай с ними хоть что-то…

– Ничего не понимаю, ты можешь толком объяснить?

– Ты сама все поймешь, когда их увидишь. Прошу, помоги. Они должны быть готовы через пятнадцать минут.

Я была в растерянности. Аля-то ладно, но Маргарита… Она никогда не была у нас дома. Егора не видела…

Когда я открыла дверь, то онемела. Стало сразу понятно, о чем говорил Андрей.

Передо мной стояли не дети мэра, две недели назад одетые с ног до головы в лучших детских магазинах Петербурга, а бедные дочери нищей сотрудницы спортшколы, брошенной подлецом-мужем и оставленной без средств к существованию.

Я не понимала, что могу сделать: переодеть детей было не во что. Я велела девочкам разуться, посадила на кухне, а сама ушла в ванную отмывать обувь. Сделать из старых замызганных туфель новые с помощью воды и тряпки было невозможно.

– Аль, а где то, что мы с вами купили?

В ответ – молчание.

– Вы что, рассказали маме, что покупали это все со мной?

Мотают головами.

– Почему вы так одеты?!

– Нас мама так одела…

Уже провожая девочек, я увидела, что у Алевтины была порвана по шву юбка…

И снова меня накрыло ощущение космоса: как? Почему? Но, главное, зачем?!

Я прожила к тому времени вместе с Андреем гораздо меньше, чем он был женат на маме этих двух детей, но уже хорошо знала, что мой муж души не чает в своих детях, никогда не пожалеет ни копейки и вообще, чем ты теснее общаешься с Андреем, тем больше имеешь не только в духовном плане, но и в материальном.

Наверное, Марине неприятно видеть на детях вещи, купленные без нее? Но сколько бы Андрей ни отдавал этой женщине денег, дети продолжали носить старые вещи… Да и потом, не хочешь ты, чтобы бывший муж одевал детей, – иди, заработай, одень и утри этому подонку нос…

Я снова вспомнила до деталей то, какое на меня производила впечатление одежда Андрея в одну из наших первых встреч. Буквально через несколько дней после нашего знакомства он пришел поздравлять горожан с Днем города на праздник, который проводила моя организация. Белая, прозрачная от старости футболка, коричневые джинсы и… рваные кроссовки.

Одним словом, понять логику поступков мамы Али и Маргариты для меня оказалось делом сложным. Но я старалась, видит Бог.

Вообще, как правило, во всех житейских ситуациях я вставала на сторону бывшей жены Андрея. Сейчас понимаю, что во многом это было вызвано тем, что я видела, как тяжело переживала моя мама уход отца. Не раз я причиняла своей маме боль тем, что общалась с папой и не скрывала этого. Но отец ушел, и вместе с ним «ушла» его зарплата, его помощь… Именно поэтому я всегда твердила Андрею, что дети не должны почувствовать его отсутствие ни в материальном плане, ни в духовном. Я знаю, сколько времени Андрей проводил с детьми даже при всей его занятости. Служебная машина возила девочек на танцы строго по расписанию. Бывшая жена тоже не была обделена такого рода вниманием. Моя же мама, единожды попросив отца помочь нам вывезти купленную в совхозе картошку (там было дешевле) и услышав в ответ: «Другие как-то сами вывозят? Вот и ты – сама…» – больше к нему с просьбами подобного толка не обращалась.