Предисловие

«Люди, у которых нет амбиций и которым нечего терять, – самые "неудобные" враги.

Напоминавшие едва различимый раздражающий белый шум сомнения я "похоронил" на задворках сознания и перешел от бессмысленных и пустых слов к действиям. Я не боюсь превращающего писаные законы и негласные правила в пыль беспредела: тот, кто "не взлетал", не разобьется, когда упадет. Я готов к следующей партии. Осмелишься ли ты бросить мне вызов?..»

Двух людей заперли в темной комнате. Пленник, прежде представлявший опасность для окружающих, смирился. Он решил, что заслуживает забвения. Второй от тоски начал сходить с ума. Его воспаленный мозг искал выход из сложившейся ситуации. Речи этого безумца взбудоражили и вдохновили забившегося в угол человека. Теперь оба пленника стремились вырваться из «бетонной ловушки». Свобода больше не казалась эфемерной, оставалось совершить последний рывок, но… первый осознал, что выпускать безумца, способного любого убедить в своей правоте и повести за собой толпу, нельзя. Пленники сцепились, каждый боролся за свои убеждения. Лишь один из них выбрался из «клетки». Но кто? Преступник? Псих? А имеет ли это значение?

Может ли беглец распоряжаться своей жизнью и упиваться свободой? Глупости! Да, он покинул темную комнату, но она по-прежнему является частью его сознания. Правила, которые беглец по инерции соблюдает, – это стены; жестокие мысли и отвратительные поступки – это сажа и удушающая пыль. Что же делать? Как жить дальше? Забить на правила и начать диктовать свои условия, чтобы разрушить стены? Сделать «генеральную уборку» и стать паинькой или оставить все как есть и, «наследив» в душах других людей, разнести «грязь»? Кем беглец захочет быть или казаться? Праведником, психом или преступником?

Чтобы уцелеть в неравной борьбе и захватить власть, нужно лавировать и менять маски, поэтому не стоит проводить «демаркационную линию» и ограничиваться одной ролью.

Пролог

Все посерело. Краски меркнут. Солнца нет:

Оно оставило мою обитель.

Я страшный враг, я худший друг, я человек.

Меня сложней любить, чем ненавидеть.

«Тебя, как остатки вчерашнего ужина, и есть не хочется, и выбросить жалко. Лучше бы наши пути никогда не пересекались. Возникшая между нами связь, твое лицо, искаженное от боли, взгляд, понятливый и смиренный, отголоски душевных терзаний и нездоровых чувств, бурлящих в твоем воспаленном разуме, лишают меня равновесия. Такие, как ты, не наполняют жизнь окружающих красками, а отравляют ее».

Сентябрь, 2014 год.

«Муторно и в сон клонит…» – Егор Таланин устроился на подоконнике, подтянул одно колено к груди и прислонился щекой к прохладному стеклу. Его правую руку фиксировал плечевой бандаж, а в левой Егор держал бокал, наполненный красным вином. Парень поднес его к лицу и прикрыл глаза, наслаждаясь едва различимым ароматом мускатного ореха.

– Когда ты успел пристраститься к алкоголю? – спросила заглянувшая в комнату Егора привлекательная шатенка.

– Я не пью это, – произнес севшим голосом парень. – Выпивка сводит на нет действие улучшающих мой эмоциональный фон транквилизаторов.

– Тогда делись! – девушка отобрала у Егора бокал и сделала глоток.

– Зачем пожаловала? – парень не любил светских бесед и затянутых прелюдий.

Шатенка допила вино, заправила за ухо непослушную прядь коротко подстриженных волос и протянула:

– У тебя клиент появился!..

– Это шутка? – Егор смерил собеседницу прохладным взглядом. – Сейчас я ничего не могу.

– Работа непыльная и бесконтактная, – не согласилась девушка.

– Объясни, – парень непроизвольно попытался скрестить руки на груди, чтобы отгородиться от гостьи и ее делового предложения, но не смог сделать этого: правая рука напоминала бескостную плеть.

– Художнику, с которым ты беседовал в «Таврионе», нужен натурщик.

– Такого мне еще никто не предлагал! – Егор криво усмехнулся, вспомнив разговор, во время которого назвал работу потенциального клиента бездушной.

– Он заплатил вперед, – шатенка бросила подчиненному конверт. – Твоя доля.

Егор не прикоснулся к нему.

– Ты не должна была брать деньги и что-либо обещать. Я сам решаю, с кем иметь дело, а кого стороной обходить! – возмутился парень.

Губы девушки дернулись, она махнула рукой на напускную вежливость и раздраженно напомнила:

– Ты перестал быть полезным и приносить доход. Пока твои возможности ограничены, харчами не перебирай! Ты прекрасно знаешь, что я не складирую макулатуру, – шатенка оставила на столе визитку с номером клиента. – Обговори с художником детали и сообщи Нестерову, где и до которого часа будешь находиться: Игорь проконтролирует, чтобы ты дров не наломал, и, если потребуется, подстрахует тебя.

Девушка прихватила начатую бутылку дорогого вина и покинула комнату Егора.

Парень заглянул в конверт и отметил: «Набит наличкой под завязку… Дурной знак. О страховке можно забыть: Нестеров давно перестал реагировать на мои звонки. Есть у него на то причины».

Егор набрал номер, указанный на визитке; клиент ответил после четвертого гудка:

– Слушаю.

– Здравствуйте, вас беспокоит…

– Я узнал голос, – оборвал собеседника художник. – Вы окажете мне услугу?

Егор медлил, слушал размеренное дыхание клиента, терпеливо дожидавшегося ответа и не нарушавшего тишину уговорами, и все больше понимал, что не хочет иметь ничего общего с этим человеком, но парень наступил себе на горло и продолжил разговор:

– Денег слишком много, поэтому я хочу уточнить, правильно ли поняла вас особа, заключившая от моего имени сделку. Она сказала, что вам нужен натурщик. Ваши слова стоит понимать буквально или это лишь оборот речи?

Художник усмехнулся и ответил снисходительно:

– Не ищите скрытого смысла там, где его нет, – он сделал небольшую паузу, а после скучающе спросил: – Еще вопросы будут?

– Когда и где?

***

Егор приблизился к трехэтажному зданию, оно пестрело рекламными вывесками, однако они были блеклыми, и ни в одном из окон не горел свет. Парень решил осмотреться. «Пустые офисные помещения… Их довольно много. Художник не указал номер кабинета, теперь понятно, почему он обещал встретить меня, – Егор достал из кармана телефон и отправил сообщение Игорю Нестерову. – Даже если Игорь обратит на него внимание, что мало вероятно, и подстрахует меня, поиски человека, находящегося в этом здании, займут много времени… – парень тряхнул головой и одернул себя: – С каких пор я стал таким мнительным и жалким? Я постоянно общаюсь с людьми, имеющими странные пристрастия и дурную репутацию. Работа натурщиком – детский лепет. Так почему сердце бьется в глотке и мысли неприятные в голову лезут?»

Дверь распахнулась, и на улицу вышел художник. Даже в растянутом свитере и старых джинсах, которые не жалко было запачкать во время работы с краской, он выглядел элегантно, держался прямо, однако скрыть плохое самочувствие в полной мере не получалось: под глазами клиента пролегли темные круги, доброжелательная улыбка, застывшая на лице, казалась натянутой и выдавала усталость.

– Здравствуйте, следуйте за мной, – произнес художник.

Егор вспомнил имя, написанное на визитке, и предложил:

– Оставим формальности до лучших времен, Артем.

– Как пожелаешь, – отозвался клиент.

***

Артем Круглов протянул гостю белую рубашку со словами:

– Надень это. Не застегивай и подверни рукава до локтей. Свои вещи можешь оставить на кресле.

Егор снял с себя толстовку и плечевой бандаж и поморщился от боли: поврежденное плечо по-прежнему тянуло. Парень накинул рубашку и начал «воевать» с рукавами. Когда он повернулся к художнику, тот увидел, что левая рука натурщика полностью прикрыта тканью.

– Я помогу, – Артем приблизился и потянул рукав вверх, когда его пальцы едва коснулись кожи Егора, того передернуло. Художник отстранился и спросил: – Я причинил тебе боль?

– Нет, – признался парень. – Просто не люблю, когда меня трогают.

– И как с такими загонами ты… – Артем замялся, пытаясь подобрать щадящую формулировку, – «находишь общий язык» с клиентами?

– Чтобы качественно выполнять работу, достаточно быть пылким, сообразительным и… уступчивым, а любить то, чем занимаешься, совсем не обязательно, – пояснил Егор. – Из-за травмы я стал заторможенным, поэтому не успел справиться с эмоциями и повел себя опрометчиво и невежливо, при другом раскладе я бы показывал клиенту лишь то, что он хочет видеть.

Слова гостя заставили художника задуматься. Артему в голову пришла идея, интересная и рискованная:

– Будь самим собой. Захочется нагрубить или посостязаться в остроумии, не сдерживайся, гни свою линию.

***

Егор пересек порог студии: «Звукоизоляция? Он писать картину собрался или песни петь?»

– Долго же вы трепались! – возмутилась женщина художника, Диана Иртышева, развязывая пояс короткого шелкового халата. Пеньюар соскользнул на пол, на женщине осталось лишь черное атласное белье. Иссиня-черные волосы Дианы доходили почти до поясницы, фигура напоминала песочные часы, а грудь третьего размера бросала тень на плоский живот.

Гость, до этого мгновения не знавший, что еще способен испытывать смущение, отвел взгляд и спросил:

– Что эта женщина здесь делает?

– Она, как и ты, часть композиции, – объяснил художник.

– Лучшая часть! – промурлыкала Диана. Она опустилась на находившуюся в центре помещения двуспальную кровать, подхватила с металлического подноса, стоявшего на стеклянном кофейном столике, бокал белого вина и, сделав глоток, наградила Артема томным взглядом.

– Рядом со мной любая утонченная дама, пышущая высокомерием, протрезвеет и почувствует себя посредственной и зачуханной домохозяйкой! – не согласился Егор.

– Это вызов? – Диана рассмеялась.

– Нет же, – парень медленно подошел к кровати, застыл возле потягивающей вино особы, оторвал две крупные красные виноградины от кисти, покоившейся на подносе, и зашептал с придыханием: – Я вне конкуренции! Но должен признать: ты в моем вкусе. Когда смотрю на твое роскошное тело, возникает непреодолимое желание…

– Договаривай, раз начал! – женщина вновь поднесла бокал к губам, Егору удалось заинтриговать ее.

Парень дождался подходящего момента, а после выдал, сжав виноградины в левой руке:

– …запачкать тебя!

Сок забрызгал грудь и шею Дианы, она всплеснула руками, вскрикнула и закашлялась.

– Подавилась, потому что я тебе не по зубам! Еще сомневаешься в моем превосходстве?! – Егор продолжил вгонять женщину в краску.

«Ирония как средство защиты. А он занятный, но… то, что этот человек еще дышит, лишает меня шанса на нормальное существование. Мальчишка болен и нестабилен: новый день для него – борьба с самим собой. Отголоски чувств, которые он испытывает, раздавят меня или толкнут в пропасть. Если "гангрена" начинает разрастаться, нужно ампутировать конечность. Я должен избавиться от мальчишки, пока не поздно», – руки Артема слегка подрагивали, художник безучастно смотрел на препирательства Дианы и натурщика. Артему хотелось пустить все на самотек, но он прекрасно знал Иртышеву, если не вмешаться сейчас, пока она не прокашлялась и не ответила на выпад парня, женщина устроит грандиозный скандал, поэтому художник решил разрядить обстановку, заметив:

– А вы неплохо ладите! Так увлеклись друг другом, что позабыть успели о том, для чего мы здесь собрались. Мне не терпится сохранить возникшее между вами напряжение на холсте.

***

Артем бегло объяснил натурщикам, что делать. Диана и Егор забрались на кровать и встали на колени. Женщина прильнула к груди парня, он запустил левую руку Иртышевой в волосы и аккуратно потянул их, заставив Диану отклонить голову назад.

Художника интересовало самочувствие Егора:

– Ты сможешь простоять в этой позе несколько часов?

– Постараюсь, – ответил парень неуверенно.

Женщина охотно позировала, изящно выгибала спину, не жаловалась на то, что мышцы сводит, не просила прерваться. В этот момент Егор, для которого часовое бездействие было в новинку, завидовал выдержке Дианы.

Женщина заметила, как натягивается ткань джинсов парня, и попыталась смутить натурщика:

– Это комплимент?

Но тот охладил ее пыл:

– Нет, это физиология. Не принимай на свой счет!

Прошло часа полтора, Артем ссутулился и выронил кисть. Его кожа покрылась испариной, он отстранился от мольберта и присмотрелся к натурщику: «Еще чуть-чуть и мальчишка отключится».

Веки Егора затрепетали, перед глазами появились темные пятна. Парень пошатнулся и по инерции оперся на правую руку, острая боль привела его в чувство, он выпрямился и задышал тяжело. Это не на шутку испугало Диану, она бросила встревоженный взгляд на Артема, тот спокойно произнес:

– Сделаем перерыв.

«Его морозит», – художник вышел из студии.

Голова шла кругом, поэтому Егор лег на спину. Диана сидела рядом и молчала. Вернулся Артем, он принес толстовку парня и укрыл его.

– Спасибо… – пробормотал Егор, а потом он перестал что-либо понимать.

***

Волны холодной энергии затронули Егора, воздух стал плотным и удушающим, парень дернулся и пришел в себя, сердце отчаянно колотилось в груди, пульсация в правой руке усилилась. Егор приподнялся на левом локте и осмотрелся: «Здесь нет окон. Откуда сквозняк?»

Художник сидел на стуле рядом с кроватью, наблюдал за натурщиком и размышлял, окончательного решения он так и не принял. В серых глазах Артема больше не было и намека на доброжелательность, художник перестал скрывать враждебный настрой.

– Я долго спал? – спросил парень аккуратно, он пока не мог понять, почему клиент раздражен.

– Два часа, – сдержанно ответил Артем.

– Что?.. – Егор отыскал в кармане толстовки телефон и проверил, нет ли пропущенных от Игоря: «Он не просматривает мои сообщения, как я и полагал, поэтому не бьет тревогу и не ждет меня». Парень повернулся к художнику и пообещал: – Я отработаю то время, что бездействовал.

– Да, ты задержишься, – голос Артема потерял краски.

– А твоя подруга?..

– Ты уснул, она заскучала и ушла, – объяснил клиент.

– Прости.

Художник рассмеялся и поинтересовался, склонив голову набок:

– Почему ты извиняешься?

– Я все испортил, – ответил Егор.

– Разве? Если бы я хотел, то разбудил бы тебя, – заметил Артем.

Парень насторожился; не делая резких движений, он изменил положение, чтобы при необходимости оказать сопротивление, и мельком глянул на дверь: «Готов поклясться, что она заперта».

– Обычно я не показываю незавершенные работы, но… для тебя сделаю исключение! – продолжил художник. Он подошел к мольберту и опрокинул его.

Егор увидел картину и оцепенел: никаких набросков, имеющих хотя бы условное сходство с простоявшей больше часа без движения парой, на ней не было, только геометрические фигуры, которые Артем рисовал от скуки.

– Зачем ты нанял меня? – парень посмотрел на художника в упор.

– Это продиктовано необходимостью. Я хочу разорвать возникшую между нами связь, – Артем стянул свитер и бросил его в угол, чтобы не запачкать.

– Что за бред ты несешь? Меня с тобой ничего не связывает! – огрызнулся Егор: «У нас одна весовая категория, даже в таком состоянии я смогу его вырубить, а после отберу ключи и свалю отсюда». Парень и шага не успел сделать по направлению к художнику, так как его пробрал озноб, а правое плечо вновь обожгло болью. Егору показалось, что поврежденная кожа начала плавиться. Он рухнул на колени и закричал. В голове зазвучала странная мелодия – размеренный стук. Парень осознал, что слышит удары сердца бездушного человека, застывшего напротив него: «Я чувствую художника кожей. Его сердцебиение убаюкивает меня. Не понимаю!..»