Когда дверь офиса главного редактора за мной закрылась, я натолкнулась на ее торжествующий взгляд. При этом прямо-таки спиной ощущала, как все работники нашего издания сейчас оторвались от дел и пялятся на нас сквозь прозрачные стены кабинета. Не удержалась и со злорадной улыбкой закрыла жалюзи. Раздались раздосадованные вздохи, а вскоре – привычное рабочее гудение.

– Итак. Вы подписали…

– Не знаю, как тебе это удалось, Лира, но ты прощена за все! – торжественно объявила женщина.

– Э-э, – снова протянула, чувствуя себя бараном на привязи, которого ведут на бойню, но он пока об этом не знает. – Не уверена, что понимаю.

– Райан Макнамара. Спаситель и великолепный мужчина…

– Не уверена, что мы знаем одного и того же Райана Макнамару. Если вы читали мою статью, там несколько иные эпитеты.

– Да обе статьи можно выкинуть. Даже думать о них забудь. Ты едешь в его турне в качестве приглашенного журналиста!

– Э-э, – опять протянула я и была посажена на стул сильным движением. Женщина стояла за моей спиной и разве что не искрилась от счастья. Да-да, спина прямо горела от ее счастливого горячего свечения! Линдси обошла меня и, облокотившись о стол, посмотрела прямо в глаза:

– Понимаю. Такое счастье сложно осознать, но это свершившийся факт. У тебя три часа, чтобы собрать вещи. В двенадцать за тобой подъедет машина. Тебя от дома забрать?

– Линдси, я не поеду ни в какое турне. Я в отпуск хочу. На берег Испании. Даже билеты купила.

– Не ври, – отмахнулась женщина, усаживаясь в кресло. – Билеты ты точно не покупала. И когда это ты отказывалась от шикарной работы ради отдыха в бикини?

– Ну, например… вот только что? Я выбираю Испанию. Но спасибо за предложение, – поднялась и хотела уйти, но меня остановили.

– Лира! – ее тон с радостного изменился на холодный и покровительственный. – Либо ты едешь в это чертово турне, либо я сделаю так, что ни одно издательство от Дирлии до столицы не возьмет тебя на работу не то, что журналистом, но даже в качестве помощника журналиста. Даже в качестве помощницы уборщицы! Тебе не разрешат даже вдыхать запах свежеизданной газеты. Хочешь?

– Ого. И что же вам такого предложили, что вы настроены столь решительно?

– Макнамара оплатит все иски, которые мы получили по твоей милости. Все. До единого, если ты поедешь с ним в турне.

– Это же, – я от удивления открыла рот и плюхнулась на стул. – Это же… миллионы.

– Так что у тебя нет выбора. И вообще, – женщина внимательно на меня посмотрела. – Ты радоваться должна, что тебе такой шанс выпал. Многие рвали и метали, когда узнали об этом назначении. А новость по редакции разлетелась за тридцать секунд.

– Так отдайте мое место, Алише, например. Она куда лучше пишет светскую хронику. Вы мои статьи читали? Макнамара этого хочет?

– Он просил либо тебя, либо никого.

– Вот значит как. Хорошо, – улыбнулась, словно акула. – А, если он, скажем, через пару дней турне передумает… Все равно оплатит долги по искам?

– Половина вперед, половина после завершения.

Я закатила глаза и тяжело вздохнула. Похоже, выбора действительно не было:

– Я вам это еще припомню, – улыбнулась и огрызнулась. Сейчас можно было себе позволить такую вольность, поскольку Линдси держалась за меня как за последнюю соломинку. Я понимала, что выплата долгов по искам разорит издательство. А, если эти деньги придут извне, то мне даруют, так сказать, второй шанс. Вот только нужен ли мне второй шанс здесь? Вернусь из турне и пошлю эту продажную шкуру к черту! Держись, Райан Макнамара! Ты еще пожалеешь, что решил играть со мной в кошки мышки!

Мне не хотелось ни с кем разговаривать, ведь как пить дать – сорвусь и наговорю такого, о чем потом буду жалеть. Злость кипела, как электрический чайник со сломанным выключателем. Был у меня такой. Бурлил до тех пор, пока вода не выльется наружу и не сработает предохранитель. Не хотелось бы испытывать себя на наличие этого самого предохранителя. Сунула в уши наушники и, игнорируя завистливые взгляды коллег, покинула офис. Возможно, в следующий раз я вернусь сюда только за тем, чтобы забрать вещи и получить расчет. Я понимала, что после этой командировки жизнь уже не будет прежней.

Лифт опускался издевательски долго, то и дело останавливаясь на этажах, впуская и выпуская кого-то. Так и вся наша жизнь, как этот лифт. Мы едем то вверх, то вниз, при этом пропускаем через себя множество людей. Кто-то проходит бесследно, был и не стало, а кто-то оставляет глубокие раны, как эти царапины на стенках, кто-то мелко напакостничает, как эти плевки на полу и жвачки под поручнями, а кто-то сделает нечто прекрасное, как уборщицы в конце рабочего дня, соскребающие все это безобразие. Где бы найти уборщицу для своей души, чтоб тщательно выскребла злость, обиду, непонимание и отвращение от несправедливости. При чем, неизвестно, на кого я злилась больше. На Райана, Линдси или саму себя.

Сентябрьская прохлада приятно освежала. Закуталась в связанный мамой кардиган и, закрыв глаза, подставила лицо мелким пушистым капелькам. Угрюмое осеннее небо тоже было чем-то недовольно, хотя при этом не кололо смрадным дождем, а дарило прохладную мягкость.

Райан… Что о себе возомнил этот выскочка? Меня злило сразу столько вещей, что даже не знала, за какую схватиться. Необходимость по чьей-то прихоти кардинально изменить жизнь и отложить планы, ведь я даже купальник себе присмотрела; самоуверенность блондина, который полагает, что ему доступно все в этом мире; продажность Линдси – все выводило из себя. И, если Линдси я еще могу понять, она заботится о газете, то ничто не оправдывает Макнамару. Хотел покорить меня своим обаянием – не вышло, тогда решил купить. Только зачем ему такая дорогая игрушка? Ведь я же видела, какие усилия он прилагал вчера, чтобы держаться со мной непосредственно. Даже малейшей капли симпатии и искренности не было. Все время пытался очки с меня снять, чтобы хоть как-то исправить внешний облик. Уродские очки, ничего не скажешь, но… в моем деле пришлись как нельзя к месту. Вывод один: решил отомстить за статью. Наглая журналистка посмела не восхититься звездой и не петь ему дифирамбы, значит, надо ее проучить.

Мы еще посмотрим, кто кого! Достала телефон, чтобы на берегу расставить все точки над i. Да, отказаться от турне я не могу, журналистика – вся моя жизнь, без нее я, может, и не пропаду, но точно буду несчастна.

«Просто для понимания. Вы купили не меня, а главного редактора нашей газеты. И, если хотите, чтобы я поехала в это чертово турне, переведите всю сумму и прямо сейчас!»

После письма стало несколько легче. Улыбнулась сама себе и, бросив мобильник в карман, направилась к ласточке. Не успела дойти до машины – раздался сигнал. Как же быстро он ответил!

«Ты слишком хорошо бегаешь. Поэтому нет. Остаток после завершения турне».

«Тогда хочу, чтобы ты знал, Райан Макнамара! Я тебя презираю всей душой! И ты будешь вспоминать это турне до конца жизни в своих кошмарах».

«Звучит многообещающе. Обожаю укрощать строптивых красавиц. С нетерпением жду встречи».

* * *

Я до конца не была уверена, что соглашусь продать душу… этому льстивому черту, но обстоятельства складывались не в мою пользу. К тому же, звонила мама. Отец снова попал в больницу. Ремиссия закончилась, болезнь обострилась, а это значит, что я сейчас никак не могу потерять работу. Решение было принято. Я заехала к бабушке, чтобы обновить гардеробчик Джаззи. Конечно, в своем сценическом амплуа я не носила ничего подобного, да и наносила макияж, благодаря чему выглядела не менее великолепно, чем обычно, но для Райана хотелось постараться особенно. Он уже потратил и еще потратит кучу миллионов только для того, чтобы сломать мне все планы, ну так я в долгу не останусь и не стану тешить самолюбие звезды, щеголяя в обтягивающих платьях с низким декольте. Не заслужил!

Ровно к двенадцати к подъезду моего дома подъехал черный мерседес. Из-за руля вышел мужчина, чье лицо мне показалось смутно знакомым, особенно глаза, но настолько смутно, что признать его не смогла.

– Доброе утро. Позвольте ваш багаж.

При мне была большая сумка на колесиках, сумка поменьше и дамская. Две первых передала мужчине, а сама открыла задние двери автомобиля, не дожидаясь, пока мне помогут. А там…

– Привет, – лучезарно улыбнулся Дюк.

– У тебя открытый Шенген? – оторопела, согнувшись в три погибели.

– Ну, я тоже рад, что ты едешь со мной. Садись, не стесняйся, – он похлопал по кожаному сиденью, приглашая присоединиться. И чему, спрашивается, радуется?

– Не обольщайся. Без меня тебя бы не отправили. Хотя, если честно, не понимаю, что я забыла в этом турне, – расположившись и бросив сумку рядом, уставилась на фотографа.

– А я другого не понимаю, зачем ты ограбила гардероб своей бабули?

– Мы можем отправляться? – поинтересовался водитель. Утвердительно кивнула и повернулась к другу.

– Нравится?

– Нет, конечно.

– Я старалась для Райана. Раз уж он решил испортить жизнь мне, я испорчу жизнь ему! Пусть любуется.

Теперь идея с гардеробом казалась как никогда великолепной. Длинная юбка чуть ниже колен, еще времен молодости моей бабули, прекрасного пыльно-зеленого цвета, безразмерный вязаный свитер со снежинками, плотные черные колготки и туфли без каблука на завязках. Великолепно!

– Все равно не понимаю. Мы, вроде как, заключили соглашение. Замуж по-быстрому. И я даже согласен на два, а то и три свидания с Алишей, если это будет именно Макнамара.

– Да что тебе дался этот Макнамара? – отвернулась к окну, наблюдая, как мимо проплывают покрытые сизым туманом здания. – Хотя, я вчера под падающую звезду желание загадала, чтоб мне господь жениха послал. И он послал… не успела из офиса выйти, как блондин ко мне с серенадами прицепился.

– Вот видишь. У тебя есть все шансы!

– Так, а чего он прицепился-то? Я ведь сделала все, чтобы стать для него невидимкой! А он тратит миллионы натранганских, чтобы кошмар вроде меня с ним в турне поехал. Дюк, я не вижу логики и все это мне не нравится. В принципе мужик, который добивается всего подкупом и шантажом – ненормальный. Не хочу я за него замуж. Даже на день. Даже на час. Не хочу и все.

– Понимаю, это удар ниже пояса, но… сколько стоит операция для твоего отца в Германии?

– Дюк, ну ты и сволочь! – разозлилась и отвернулась, хотя в душе понимала, что друг мыслит в правильном направлении. Но опять-таки, я злилась на то, что Линдси продалась Макнамаре, а допускаю мысль о том, чтобы сделать это самой. Отец никогда не простит, если узнает, каким способом я собрала нужную сумму. А ведь у него всего несколько месяцев… Рак расходится стремительно и, если вовремя не сделать сложную операцию на головном мозге, он… Даже думать не хочу. Это слишком жестоко!

– Возможно. Но ты же понимаешь, что эта сволочь права.

– От твоей правоты мне не легче. Для кого я должна это сделать? Для себя или для папы?

– Для всех. Поверь, это и тебе поможет, и его спасет. Что плохого? Я помогу составить брачный контракт так, что при разводе или его измене ты оттяпаешь добрую половину несметного состояния!

– И кем я буду после этого?

– Человеком, который сделал все для людей, которых любит… Очень богатым, кстати, человеком.

Я сверлила фотографа почти ненавидящим взглядом. Но кого ненавидела в этот момент? Райана, который в действительности был шансом для моего папы, шансом, который я даже не рассматривала, себя, от того, что в глубине души испытываю интерес к этому мерзкому эгоисту или Дюка, который рубил неприглядную правду вот так вот запросто, прямо мне в лицо.

– Проституткой я тогда буду. К тому же, с чего ты решил, что он прямо горит в жены меня взять? Да, у него есть какой-то странный интерес, но не жениться ведь!

– А ты сними с себя всю эту мешковину, стань самой собой и шансы стать его избранницей резко повысятся.

– Знаешь, если я и опущусь до того, чтобы таскаться за мужиком, так пусть полюбит меня такой, какая я есть, а не такой, какой ему хотелось бы меня видеть. Моя настоящая внешность станет ему наградой. Ну, а если не полюбит – значит не судьба. Все. Либо на таких условиях, либо ни на каких. Я не могу переступить через себя. Просто не могу!

– Делай как знаешь. Только не пожалей, Лира. Ведь мы живем всего лишь раз. А такого мужика как Макнамара ты вряд ли когда еще встретишь.

– Не встречу. И не надо таких!

Остальное время до аэропорта ехали молча. Дюк не приставал, понимая, что сейчас внутри меня бурлят серьезные моральные противоречия. Я действительно варилась в собственном соку. С одной стороны, он прав. Я могла вернуть себе прежний облик, броситься в постель к блондину и выпросить нужную сумму. Он от нее не обеднеет, если в десять раз больше заплатил Линдси лишь за то, чтобы я поехала в турне. С другой стороны, отец спросит, откуда средства и не успокоится, пока не узнает правду. А узнав, откажется их брать. Я слишком хорошо его знаю. Умирать будет, а таких денег не примет. Конечно, от меня не убудет от одной или парочки ночей в объятиях красавца-мужчины, но моральная сторона вопроса рвала на куски. Меня вынудили заниматься журналистской проституцией. Но заниматься еще и натуральной – не стану. Никогда и ни за что. Либо пусть полюбит такой, какая есть, либо никак. Все. Я приняла решение.

В аэропорту творилось невообразимое. Толпы фанаток с плакатами и фотографиями Райана кричали, вопили и истерили в надежде, что звезда к ним выйдет. Но звезде было некогда. Дюк попросил водителя остановиться, чтобы сделать фотографии, хоть я и заявляла, что писать об этом не стану. Затем нас через специальный пункт пропуска подвезли прямо к двухпалубному частному самолету Макнамары. Выйдя из машины, я приспустила очки и присвистнула.

– Нифига себе.

– Ага, – щелкая фотоаппаратом, подтвердил Дюк.

Во весь правый борт – портретное фото блондина и надпись «Райан Макнамара». Сам самолет внушительных размеров, наверняка мест на 200, а то и больше. Возле трапа стояли стюардессы в красивых фирменных нарядах, с красными пилотками и платочками на шеях, рядом с ними пассажиры. Как я поняла, часть уже расположилась в самолете, поскольку то и дело кто-то выглядывал наружу, спускался, решал какие-то вопросы.

Стоял возле трапа и сам виновник перемен в моей жизни. Его окружало одиннадцать девиц и все как на подбор: высокие красивые блондинки с карими глазами. В душе кольнуло нехорошее предчувствие. Он говорил, что я полечу в качестве его невесты… единственной ли невестой я бы стала, согласившись на подобную авантюру?

– Кобель, – вырвалось, когда мы подошли почти вплотную и прошли мимо нашего нового, но временного работодателя. К слову, его лицо вытянулось, поскольку мой образ, благодаря работе над стилем, стал еще более «притягательным». Гордо вздернула носик и даже не поздоровалась.

Для нас с фотографом отвели места на нижней палубе, где, как я поняла, летел весь обслуживающий персонал. Верхняя, гораздо меньшая палуба, предназначалась для Райана с его «фаворитками», как выразилась Луна в нашу первую встречу. Администратор и сейчас смотрела на меня ничуть не более дружелюбно, чем тогда. Пересчитав пассажиров и отметив что-то в своей папке, она поднялась на верхнюю палубу. Решив, что уцеплюсь за идею с невестами, как за возможный сюжет, откинула спинку кресла и уставилась в иллюминатор. Впрочем, Дюк, словно прочитав мои мысли, подкинул еще одну идею:

– Из этого может получиться неплохой сюжет.

– Из того, как обломился мой отпуск в Испании?

– Из того, как обычная девчонка, что не соответствует стандартам красоты, покорила сердце звезды.

– Ты прямо так уверен, что покорю? Ты видел этих породистых кобылок? Ни единого шанса. Наше пари отменяется, а мое загаданное желание не более чем бред воспаленного сознания.

– Я так не думаю, – загадочно улыбнулся Дюк и вставил в уши наушники.

Мы оба занялись своими делами, предвосхищая долгий полет и надеясь на спокойную посадку уже в Лондоне, до которого лететь четыре часа. Но нас ждала неприятность: разница во времени. Мы вылетаем в двенадцать, а прилетим в час дня. Концерт состоится в восемь вечера, а это значит, что у нас будет семь часов на подготовку. Точнее, не у нас, а у Райана и его команды. Я же в это время планирую заняться сбором компромата и провести, как минимум, одно интервью с крайне неудобными вопросами. Мне даже стало жаль Макнамару. Он и не представляет, что я для него приготовила.

Но суть не в том… Три потерянных часа, которые просто растворятся в вечности, пока мы летим. Словно время отматывается назад, но утекает сквозь пальцы. Словно перед носом машут желанной вещью, но не дают ее. После бессонной ночи, благодаря звезде, я едва держалась на ногах. А как он отыграет концерт и вовсе не представляла. И, если я смогу поспать во время полета, то Райан занят сейчас явно не сном. В компании одиннадцати пышногрудых блондинок, которые только и делают, что борются за его внимание, уснуть наверняка трудно. Мысль неприятно кольнула. Словно камушек прилип к подошве туфель. Казалось бы, невелика неприятность, однако, зудит и отвлекает внимание…

Я откинула кресло, подложила под голову подушку и накрылась пледом. И только наступило блаженное расслабление, как Дюк похлопал по плечу:

– Чего тебе? – просопела недовольно.

– Обед принесли, будешь?

– А, обед, – сразу же подобрела. Друг знал мою любовь к вкусным, а тем более, бесплатным обедам, потому и отважился разбудить. Подавали лосося в сырной корочке с рисом и овощами гриль. Не хуже, чем в ресторане «Дон Амиго» – это один из лучших итальянских ресторанов города, куда я любила захаживать по праздникам.

Во время обеда мы прослушали организационную информацию, просмотрели кучу рекламных роликов про Макнамару, слушали его песни. Тридцать дней, двадцать пять городов, сотни миллионов проданных билетов. Рехнуться можно! Первая мысль – как же он физически это вынесет – была стерта воспоминанием о том, как Клод делал Райану инъекцию. Видимо, для того и колол. Допинг, ласково называемый лекарством. А вторая мысль – сколько, должно быть, денег он срубит на этом шоу. Не удивительно, что подкинул нашей редакции пару миллионов, чтобы лишний раз потешить свое самолюбие.

Запив вкуснятину соком манго и полюбовавшись видом, я снова укуталась потеплей и уснула, решив не просыпаться до самого Лондона, о чем и предупредила фотографа. Он спать не хотел, несмотря на бессонную ночь, и предпочел смотреть фильмы.

На сытый желудок сон был более сладким. Чувствовала себя гораздо лучше. Руки уже не дрожали, хотя организм отчаянно требовал кофеина. Из комфортабельного частного самолета нас пересадили в высокий и длинный автобус Мерседес, с тонированными окнами в половину стены, будто Лондон мог встретить ярким солнцем. Увы, он депрессивно взирал серо-черными глазами и дарил холодные колючие капли. Или отплевывался, глядя на творившееся финансовое безобразие.

Райан с фаворитками расположился в длинном лимузине и уехал почти сразу за тонированным черным джипом. Следом отправились манекенщицы, для которых подогнали стильный фургон с портретом Макнамары и рекламой его шоу, на таком же фургоне уехали и музыканты с осветителями. И только после этого тронулся наш автобус. Почувствовала себя половой тряпкой, особенно после вчерашнего прощания с блондинчиком. Звал меня в качестве невесты, а засунул в автобус со всеми разнорабочими, которые, хоть и важны для шоу, но наверняка неизвестны Райану ни в лицо, ни поименно. Злость и обида копились и грозили вылиться во что-то не очень хорошее. Дюк ободряюще сжал мою ладошку:

– Ну, мы в Лондоне. Как эмоции?

– Хочется убивать! – поделилась, стиснув зубы, и уставилась за окно.

– Лира, ты, случаем не запала на него?

– Я? Запала? Пф. Ты слишком хорошо знаешь мои предпочтения. Мужчина, который меня заслуживает должен…

– Да, да, по всей редакции ходил твой список из десяти пунктов, которым должен соответствовать идеальный мужик. Ржали всем отделом.

– А что в этом плохого? Я знаю, чего хочу!