Но куда хуже выходов в свет, походов в гости, были встречи с родственниками и друзьями семьи Полины Григорьевны. Слава был не слишком щепетилен в отношении семьи, как называла этих людей его мама, скорее, принимал как неизбежное зло. Был уверен в своём превосходстве, считал себя эталоном, самым успешным представителем семейства из всей многочисленной родни, большинство членов которой они с мамой считали плебеями, а общались лишь с избранными. Только из-за этого мне не хотелось общаться ни с кем из них. Но меня опять же демонстрировали, как племенную лошадь. Какая у замечательного Славы образцовая жена. Всё по стандартам. Но Полина Григорьевна крайне любила такие семейные встречи, всегда готовилась, и нас со Славой к этим сборищам подтягивала. Собирались все у Полины Григорьевны дома, за накрытым столом, ели, пили и щебетали. Хотя, мне их щебетание больше напоминало шакальи ухмылки. Потому все разговоры велись о тех людях и тех родственниках, которых в эту компанию не принимали. Попросту сплетничали, обсуждали и осуждали. Как остальные неправильно живут, все неудачи и промахи, и якобы сетовали на чужую недалёкость.

– Даже странно, что у нас общие корни, – любила злорадно поговаривать Полина Григорьевна, например, о двоюродной сестре своего мужа. Та считалась едва ли не изгоем в родне, женщиной с не сложившейся судьбой, наделавшей по молодости непростительных ошибок и за это, собственно, поплатившейся. Золовку Полины Григорьевны, Антонину, обсуждать любили. Её и её единственного сына, который приходился моему мужу троюродным братом. Слава не считал это за родство, хотя, мне кажется, лукавил. Потому что новости о жизни брата его всегда интересовали. Особенно он любил их выслушать, а затем снисходительно усмехнуться. Считал того не то чтобы неудачником, а человеком по статусу куда ниже, чем он сам. В конце концов, выносился тот же приговор: плебеи. Как могут, так и выживают. Общаться с такими как бы не о чем, встречаться и приглашать в дом тем более. Я всё это выслушивала молча, вообще, старалась на семейных обедах никак себя не проявлять. Моё дело было следить за тем, чтобы стол был накрыт, а гости сыты и довольны. Таким образом Калинины показывали насколько хозяйственную жену Слава себе приобрёл, выбирал с толком.

Лично я с Антониной и её сыном знакома не была. Помню, что встречалась с Фёдором, так звали брата мужа, на нашей свадьбе, но мельком. Он приезжал, чтобы поздравить, кажется, подарил подарок, но это не отложилось в моей памяти, я была занята другими мыслями и заботами в тот день. Кажется, в банкетную зону его не пригласили, и больше я его не видела, даже не помню точно, как он выглядит. И уверена, что и не встретилась бы с ним никогда, Славе бы не пришло в голову пригласить Фёдора на торжество, если бы не одно «но». Был ещё один человек в их семье, который правил балом, и делал это куда удачнее, чем Слава. Которому не нужно было изображать из себя успешного и важного человека, способного на подобное. Она и так была способна. Это была свекровь моей свекрови, родная бабушка моего мужа. Альбина Моисеевна. Это не женщина, это тореадор в юбке. Признаться, я таких, как она, никогда не встречала. Альбине Моисеевне совсем скоро исполнялось восемьдесят лет, по этому поводу готовились закатить настоящий банкет, чего бабушка, конечно же, заслуживала. Женщиной она была волевой, властной и довольно резкой в общении. Мало кого принимала, мало кого любила, в том числе и Полину Григорьевну. Та была лишь снохой, и без конца об этом из уст любимой свекрови слышала. Отца Славы, мужа Полины Григорьевны, давно не было в живых, как и другого сына Альбины Моисеевны, как, впрочем, и трёх её мужей. Зато у дерзкой бабушки было много денег и недвижимость, в том числе, в Москве, а, точнее, три квартиры, доставшиеся ей от мужей, две в Нижнем Новгороде, а одна в столице, прямо на Остоженке. Квадратные метры там стоили баснословных денег, и, естественно, никому из родственников не хотелось стать при Альбине Моисеевне изгоем. Все старались быть радушными и милыми, выслушивали все её отповеди и колкости, попросту терпели. В надежде, что наследственная доля не обойдёт их стороной. И Слава тоже терпел. Даже когда любимая бабушка принималась его критиковать. Она, возможно, в силу своего неуживчивого и вздорного характера, никакой необъяснимой пылкой любовью к внуку не пылала. Хотя, он был единственным родным внуком, но Альбина Моисеевна, наравне со Славой, принимала в своём доме и интересовалась судьбой Фёдора, видимо, благоволила к нему, чем ужасно злила Славу. Ведь Фёдор был лишь двоюродным внуком, отпрыском её племянницы, внуком давно умершего брата. Поэтому единственное место, где троюродные братья пересекались и вынуждены были общаться – это дом бабушки. Но происходило это не часто. На моей памяти, за два года нашего брака, это случилось лишь однажды, и то я при этой встрече не присутствовала. Но помню, что Слава вернулся домой раздражённым и, кажется, даже рычал. Младшего братца он не терпел. Даже имя его – Фёдор, вызывало у него и у его матери презрительное «фи».

– Совершенно не понимаю, зачем старуха его привечает, – удивлялась Полина Григорьевна, как-то принявшись со мной откровенничать. По всей видимости, ей стало скучно, я занималась тем, что протирала пыль на её антикварной горке, и свекровь решила порассуждать о проблемах, которые её волновали. За день до этого Слава навещал бабушку и, по всей видимости, выслушал что-то о жизни троюродного брата, а то и встретился с ним лично. Разозлился и поделился своим возмущением с матерью. Та, конечно, любимого сына поддержала. – Совершенно невозможный мальчишка рос. Как трава на улице. – Полина Григорьевна барабанила пальцами, унизанными тяжёлыми перстнями, по полированной поверхности стола. – Хотя, чего ждать с такими генами? – задала она риторический вопрос и перевела задумчивый взгляд на меня. Видимо, прикидывала, что там у меня с генами. Подозрения её не радовали. – Всегда говорю, что с кем поведёшься, того и наберёшься. Нужно делать в своей жизни правильный выбор. Понимаешь, Маша? Правильный.

Я молча делала своё дело, а Полина Григорьевна продолжала вздыхать и рассуждать.

– Тонька, конечно, тоже из обычной семьи, но всё же была надежда. Можно было выйти замуж правильно, у неё для этого были все шансы, недурна собой она была в молодости. А она сглупила. Выскочила замуж за того солдатика. – Полина Григорьевна усмехнулась. – Господи, хоть бы кого посолиднее выбрала, а то голь перекатную. Белорусского происхождения. Ты знаешь, какую фамилию она по мужу взяла? Кутеко. Я даже не знаю, что это! И сына назвали Федей. Вот так их жизнь и пошла. После армии он приехал к её родителям на всё готовое, на завод устроился, сына родили, а потом он взял и сбежал. Нет, Маш, это мыслимо? Это как нужно мужика-простака допечь, чтобы он от тебя дёру дал? – Полина Григорьевна вроде и пыталась выдать свой тон за переживающий, но судя по торжествующим ноткам, злорадствовала. – Вот и осталась Тонька с дитём на руках, да в родительской квартире. Всё, кому нужна с прицепом? Так она даже эту жуткую фамилию оставила, представляешь? Так и живёт Тонькой Кутеко. Ни замуж не вышла, ничего не добилась. И сынок у неё такой же вырос. Его в семнадцать уже чуть не посадили. Подрался с кем-то. Балбес. Да и до сих пор всё какие-то авантюры крутит. Знаешь, чем он занимается? – поинтересовалась она, понизив голос до страшного шёпота.

Я лишь головой качнула. Честно, мне было не интересно. В тот день у меня жутко болело горло, а на шее красовался высокий воротник кофты. Слава вернулся злым вчера.

– Говорят, квартиры у стариков и алкоголиков отнимает. – Свекровь вдруг перекрестилась. – Одним словом – нехристь. А то и убийца. Как думаешь, посадят его? Таких же ловят и сажают надолго. Я по телевизору видела. В криминальных новостях.

Я лишь плечами пожала. Мне до этого никакого дела не было. Куда интереснее мне было узнать про бывшую семью мужа. В конце концов, какой-то там Фёдор, брат он Славе или не брат, седьмая вода на киселе, как говорится, особо нам родственником не приходился. А вот наличие у Славы бывшей жены, а тем более, родного сына, меня сильно интересовало. Муж отказывался со мной обсуждать эту тему, неизменно говорил, что это не моё дело, а я мучилась догадками. Кое-что узнать помог случай. На Рождество все собрались в гостях у Альбины Моисеевны, примечательно то, что перед родной бабкой Слава не решался хвастаться тем, какая послушная и хозяйственная у него жена, и в её доме я, как и все остальные гости, сидела на диване, пила чай с тортом и слушала чужие разговоры. Мне в них влезать особого смысла не было, я никаких семейных тайн и тем не знала, поэтому в беседах не участвовала. Так сказать, отдыхала. Порой чувствовала на себе внимательный взгляд бабушки мужа, она присматривалась ко мне, но никогда ничего не говорила. Я так поняла, что особого интереса я у неё не вызывала. В начале нашей семейной жизни, когда Слава впервые привёз меня в дом бабушки, потому что та наотрез отказалась присутствовать на самом торжестве, сославшись на то, что её интерес к свадьбам, в силу возраста, давным-давно иссяк, Альбина Моисеевна со мной побеседовала. Ну как, побеседовала? Задавала мне вопросы, по мне, так совершенно нейтральные, разглядывала меня и едва заметно посмеивалась. А чуть позже, возвращаясь в комнату из кухни, с подносом в руках, я услышала, как она нарочито небрежно поинтересовалась у внука:

– Что, молодого тела захотелось? Или очередная дурочка понадобилась?

Слава бабушке что-то ответил, точнее, буркнул, я не разобрала, а мне, если честно, стало очень неприятно от подслушанных ненароком замечаний. И с тех пор я с бабушкой мужа старалась с глазу на глаз не оставаться. Да и она к этому не стремилась совершенно. Мы встречались раз или два в год, по большим праздникам, я сидела в сторонке по обыкновению и молча пила чай. Перед визитом в дом Альбины Моисеевны Слава всегда нервничал и по привычке выдавал мне целый список указаний. Ни с кем не говорить, ничего не рассказывать, поменьше лезть в чужие разговоры. А я и не собиралась. Его родственники, которых он сам не слишком уважал и не зависел от их мнения, меня тоже мало интересовали. Помочь никто из них мне бы не взялся, против Славы бы не пошёл, а, возможно, и не поверил бы моим рассказам. Да и какой помощи я должна была ждать от этих людей? Что меня спасут, приютят, исправят мою жизнь, которую я сама, по глупости, испортила? На семейных встречах Слава всегда чувствовал себя королём, лишь бабушка время от времени сбивала с него спесь каким-нибудь дерзким замечанием. А в остальном, равных себе Слава в семье не видел.

И вот в Рождество, также отсиживаясь в сторонке от родственников мужа, вполуха слушая их разговоры о семейных делах, я как-то неожиданно осталась наедине с Альбиной Моисеевной. Совершенно не понимаю, как такое получилось, но все разбежались, возможно, всего на пару минут оставив нас наедине, совершенно неосознанно, а я вновь поймала на себе внимательный взгляд бабушки мужа. Она смотрела на меня очень пристально, даже прищурилась, вроде как оценивала, а затем спросила меня:

– Ну, и как тебе замужем?

Я в первый момент растерялась, только тогда осознала, что мы в комнате вдвоём, и вопрос задан именно мне. К тому моменту мы со Славой были женаты уже больше года, и все прелести нашего брака давно стали для меня очевидны. Поэтому пришлось всерьёз подумать над ответом. Я даже присмотрелась к Альбине Моисеевне, на секунду представив, что будет, если я возьму и попрошу у неё помощи. Но бабка смотрела на меня настолько свысока, что я не решилась. Вместо этого привычно улыбнулась.

– Всё хорошо, спасибо.

– Так уж и хорошо? – недоверчиво хмыкнула она в ответ. – Ну-ну. – И тут же подивилась: – Что вы за дуры все такие? На стать да кошелёк ведётесь. Наверное, за это и получаете. Что ж, так вам и надо.

Я крепко держала в руках чашку с остывающим чаем.

– Много дур было, Альбина Моисеевна?

Мой вопрос её, кажется, развеселил. Она даже кудахтнула совершенно по-стариковски.

– Да немало. Ирка, предшественница твоя, тоже не большого ума оказалась. Но ведь сколько лет прожили? Пять, шесть? Точно я не скажу. Полина помнить должна. Дитё родили, шкодливый такой мальчишка. И что, много она от этого брака получила? Еле ноги унесла, а ведь я её предупреждала. Да ещё за алименты сколько судилась. Ты так же хочешь?

Я головой качнула. Конечно, информации, полученной мной, было крайне мало, но, по крайней мере, теперь я знала, что Слава платит алименты бывшей жене. Но того, что он общается с сыном, я не замечала. Обычно все выходные дни муж проводил со мной, никуда не отлучался. Получается, к сыну Слава несильно привязан? Но куда больше ребёнка, мальчика по имени Артём, меня интересовало другое. Как Ирине удалось вырваться из брака со Славой? Как она сбежала? Ведь не может, не может он относиться подобным образом только ко мне. Наверняка такое отношение к женщинам, к жене, было и до меня. Не могу же я одним своим существованием вызывать в нём такие эмоции.