Дашка устроилась на бензозаправку, и исполняла там все роли разом. Принимала деньги за бензин, рулила в магазинчике, варила кофе и грела пирожки в микроволновке. А порой и машины заправлять помогала, пытаясь заработать лишнюю копейку.

– А Светка-то замуж собралась, – шёпотом проговорила Даша, пользуясь тем, что старшая подруга отсутствует.

Алёну эта информация заинтересовала, она тоже на локте приподнялась, на Дашку в полумраке уставилась.

– Да ну? За Толика?

– Конечно, за кого ещё.

Алёна снова легла, провела ладонями по одеялу на животе.

– Наверное, это хорошо.

– Да чего хорошего? Он такой же приезжий. На стройке отделочником батрачит. Ни жилья, ни перспектив. Она уже заикнулась, что к нему в Воронеж уедут, к маме его. Вот и вся мечта о столичной жизни.

– А, может, она и не мечтала?

– Светка не мечтала? – Дашка громко и насмешливо фыркнула. – Всё я знаю, о чём она мечтала! Они с моей старшей сестрой лучшими подругами в школе были. Светка в Москву подалась поступать, по нашим меркам, у неё неплохие шансы были, но это же Москва. Кого тут красным школьным дипломом удивишь? Не поступила, так и осталась. Третий год в супермаркете на кассе сидит. И ничего ей больше не светит. Кроме Толика, конечно.

– Не говори так.

– Что есть, то есть.

Из кафе Алёна уволилась в тот же день, как ей исполнилось восемнадцать. Это и было подарком, наверное, самым главным. Она никому ничего не была должна, так же, как и ей, даже зарплату за отработанную неделю не заплатили. Просто указали на дверь. Не хочешь работать, катись. И Алёна выскочила из кафе с его удушливыми пряными запахами, взглянула на хмурое осеннее небо и сделала глубокий вдох, неожиданно почувствовав себя свободной. Отныне она совершеннолетняя и может делать, что захочет. А вечером они с девчонками сидели в комнате, за тонкими стенами которой кипела бесконечная жизнь, как и в самой столице, огромном мегаполисе, что не затихал ни днём, ни ночью. Их коммуналка очень была похожа на Москву, суетой и гамом, маленькое отражение в огромном зеркале. Даша и Света решили отпраздновать день рождение Алёны, пусть с жареной картошкой и бутылкой дешёвого вина, но, наверное, это был самое лучшее день рождения в её жизни. Первое, когда кто-то позаботился о том, чтобы её поздравить.

– Что теперь делать будешь? – спросила её Дашка, уплетая картошку. – Без работы?

– Найду другую, – пожала Алёна плечами. – Теперь я всё могу.

– Это точно, – поддержала её Света. И достала из-под дивана подарочный пакет. Протянула Алёне. – Вот, возьми, на удачу.

Алёна в первый момент замерла, после чего укоризненно глянула на девчонок.

– Ну, зачем вы?

– Бери, бери, – замахали на неё руками.

– Это тебе для везения, – сказала Даша, когда Алёна достала из пакета пусть недорогое, но настоящее платье. Её первое платье в жизни. – Тебе работу искать, а в этом ты скорее её найдёшь, чем в своих джинсах и футболках. Здесь по одёжке встречают. Это же Москва, детка! – закончила она нравоучительно.

Света неожиданно пихнула Дашу в бок.

– Хватит картошку жрать, – шикнула она на неё. – Тебе же на прослушивание идти послезавтра. Опять скажут, что ты толстая.

– Я не толстая, – обиделась Даша. – Я фигуристая.

– Ага, – съязвила Света, – будешь это продюсерам объяснять.

А Алёна сидела, прижав к себе платье. Посмотрела на подруг, и проникновенно проговорила:

– Спасибо, девчонки. Мне никогда платьев не покупали. А уж тем более, не дарили.

– Ты в нём красавицей будешь, – заверили её.

Следующий год в Москве, да и последующий за ним, помнились смутно. Работа, в основном, с подносом в мелких кафе, жизнь в коммуналке, к которой Алёна довольно быстро привыкла. В конце концов, иначе она никогда и не жила, у неё всегда всё было общее. А вот Дашка частенько жаловалась и скандалила с соседями. Света от них, на самом деле, довольно скоро съехала, вышла замуж за своего Толика и уехала с ним в Воронеж. Дашка её ругала, но Света выглядела счастливой, и Алёна подругу в какой-то момент одёрнула. Предложила заняться поиском собственного счастья. Со счастьем как-то не складывалось, ни у той, ни у другой, за работой, порой по двенадцать часов в день, с не частыми выходными, о женском счастье задумываться получалось редко. Рядом появлялись молодые люди, говорили комплименты и красивые слова, но никому из них отчего-то не верилось. Наверное, из-за сальных взглядов и чересчур нахальных рук. А Алёна, когда ей приходило в голову погрустить, вспоминала Сашку. Думала о том, как он устроил свою жизнь, ведь из армии вернулся довольно давно, год назад, и какие-то перемены в его жизни должны были произойти. Но Сашке хотя бы было куда возвращаться, он был прописан в родительском доме, и пусть рядом с родителями-алкоголиками, но свой угол у него есть. Прошлую любовь было жалко, и от одиночества временами Алёне хотелось выть и жалеть себя, да так, чтобы и все окружающие её пожалели. Но Москва не тот город, в котором рядом с тобой остановятся, чтобы послушать о твоих бедах и несчастьях. Здесь у всех полно своих проблем.

Дашке тоже не везло. Она настойчиво ходила на прослушивания и кастинги, одно время даже пела в ночном ресторане, но долго там не задержалась. Считала, что ею попользовались и выставили за дверь, но на самом деле проблема была в её неуживчивом характере, Алёна даже намекала ей на это не раз, но Дашка слушать не хотела. Она была из той категории людей, что принимались колотить в закрывшуюся перед ними дверь и требовать справедливости. Вот только справедливость они понимали по-своему, в свою, исключительно в свою пользу.

Почти два года они прожили в тесной комнате коммуналке, и Алёне даже стало казаться, что роднее человека у неё никогда и не было. Конечно, Дашка не была подарком, они время от времени ругались, но, в основном, из-за каких-то мелочей и глупостей, как и все девчонки, сёстры или лучшие подруги. И, наверное, так и было. Всё вместе. Оставшись вдвоём в Москве, они столько всего пережили, перетерпели, бывало, что вместе оказывались без работы, и тогда главным было – где-то раздобыть денег на оплату аренды комнаты, чтобы «добрый» хозяин коммунальной квартиры, не вышвырнул их пинком на улицу. Оказаться без крыши над головой, казалось самым страшным. Однажды, был такой момент, когда Дашка пела в переходе, было стыдно, Алёна стояла рядом с ней, мимо проходили люди, большинство с равнодушными лицами, а они, две взрослые девахи, зарабатывали на кусок хлеба последним оставшимся способом. Правда, уже через час их погнали хмурые молодчики в кожаных куртках, перед этим предложив альтернативу заработку пением, и пришлось уносить ноги. И Алёна помнила, как они бежали по серым ноябрьским улицам прочь от того пешеходного перехода, поскальзываясь на грязном асфальте и задыхаясь. А когда остановились за углом какого-то магазина, Дашка, пытаясь отдышаться, проговорила:

– Ну, уж нет, дудки! Это слишком опасный бизнес.

Алёну их неудачи не особо расстраивали, а уж тем более разочарований, сбивающих с ног, она не испытывала. Переживала, конечно, но, в основном, насчёт того, что поесть и где заработать денег, чтобы заплатить за квартиру. Конечно, хотелось большего, то есть, больше денег, но где их взять, было не ясно, и поэтому повода расстраиваться из-за этого, Алёна тоже не находила. А вот Дашка нервничала. И чем больше времени проходило, тем заметнее это становилось. Приходя с очередного провального для неё кастинга, она пылала от возмущения и негодования, и не хотела этого скрывать. Плохими были все, начиная от продюсеров и заканчивая наёмным персоналом, что убирал залы и меня куллеры с водой. Точнее, забывал убирать и забывал менять. А уж про других конкурсантов, особенно, про тех, кому повезло пройти злосчастный отбор, и вовсе слушать было грустно. Алёне было подругу жаль, потому что мечты той откровенно рушились. У неё вот мечты, как таковой, кроме той, чтобы жить хорошо и сытно, никогда не было, и поэтому никакие душевные разочарования её не преследовали. А Дашка злилась, из-за этого много курила, и теряла голос. Сама это понимала, но исправить ситуацию не спешила. Как-то, залив своё горе в клубе несколькими бокалами вина, призналась:

– Скачусь до ресторанного уровня, буду петь поздравительные гимны за пятьсот рублей с носа, и никуда больше не полезу. Потеряет меня большая сцена.

Сказала это, и рассмеялась. А вот Алёна смеяться не стала, ей Дашку стало по-настоящему жаль. Возможно, её мечта и была глупой, детской, недосягаемой, но она была. И Даша приехала в столицу именно за тем, чтобы воплотить её в жизнь. Ведь дома её ждали родители, сестра, целый полк родственников, что звонили дважды в неделю, волновались за неё и ждали домой. А Дашка врала им, что у неё всё в порядке, что её вот-вот покажут по телевизору, и в Самарскую область обратно ей не хотелось. Будь Алёна на её месте, наверное, давно бы бросила всё и уехала домой. Потому что бросать было особо нечего, а где-то там, пусть и далеко – дом, её любят и ждут. Это у неё выбора нет, а Дашка свой сделала, пошла за мечтой.

– А ты? – спросила её Дашка как-то. Они с утра успели поскандалить, снова из-за какой-то бытовой ерунды, и обычно Алёна лишь отмахивалась от их перепалок, не считая их серьёзными и важными, быстро забывала, да и Даша поступала также. Но в последние пару месяцев подруга здорово злилась. На себя, на неё, на свои неудачи, и так просто отмахиваться от её вечного недовольства и придирок уже не получалось.

– Что я? – переспросила Алёна, не глядя на Дашу. Собиралась на работу, и это был повод на подругу не смотреть, и увернуться от очередного неприятного разговора, в который Даша активно старалась её втянуть.

– Так и будешь бегать с подносом по грязным кафешкам, и больше ничего не сделаешь?

– Что ты предлагаешь мне сделать?

Даша развела руками.

– Хоть что-то. Алён, ты в Москве больше двух лет, а на тебя посмотришь, выглядишь так, будто вчера с поезда сошла!

Алёна, на самом деле, не слишком часто покупала себе обновки. Во-первых, денег на новые вещи не хватало, а, во-вторых, она не привыкла к разнообразию нарядов. У неё в шкафу до сих пор висело одно-единственное платье, которое девчонки подарили ей на восемнадцатилетие. Она надевала его по особым случаям, и считала, что этого вполне достаточно. Не на работу же ей наряжаться, для роли официантки вполне сойдут джинсы, а форменную футболку ей выдадут. А вот Дашка модилась, большую часть зарплаты тратила именно на шмотки, к тому же, родители присылали ей денег каждый месяц, хоть и немного. На них Дашка жила, а зарплату спускала на платья и туфли, говорила, что это необходимо для имиджа и успеха.

– Приди я на прослушивание, как ты, как мальчишка-оборванец, мне точно ничего не светит.

Алёна так не считала, была уверена, что главное голос и харизма, но спорить с подругой не решалась. В конце концов, она, в отличие от Дашки, ни на одном кастинге не бывала, так что, может, она и права.

– Я просто не понимаю, – выговаривала ей в тот день Дашка, – неужели ты не хочешь добиться большего? Тебе достаточно мизерной зарплаты и вот этой комнаты? Так и будешь спать на полу?

– Чего ты хочешь? – разозлилась на неё Алёна. – Чтобы я на панель пошла? Или в том переходе встала?

Дашка остановилась перед ней, упёрла руку в бок, а взглянула с неприятным вызовом.

– То есть, по-другому ты заработать не можешь?

– Иди ты к чёрту, – выдохнула Алёна, не выдержав нравоучений. – Можно подумать, ты можешь!

Дашка вдруг ахнула, обиделась, Алёна по её глазам это поняла. Щёки вспыхнули гневным румянцем, и она знакомо заголосила, правда, в этот раз обратив своё негодование на Алёну:

– Да где бы ты была, если бы не я? Забыла, как с голода помирала в том вокзальном хостеле?

Отвечать ей Алёна не стала. Взяла сумку и из комнаты вышла, правда, не забыв громко хлопнуть за собой дверью.

Злиться на Дашку было бессмысленно. Алёна прекрасно знала, что это очередной взрыв неудовлетворённой творческой натуры, что Дашка остынет, и будет просить прощения, но почему-то в этот раз было особенно обидно. Конечно, уже завтра она простит подругу, они обнимутся, повздыхают и придут к решению бороться с жизненными трудностями дальше, вместе, но сегодня было горько. И, наверное, от этой самой горечи Алёна решила последовать Дашкиному совету. Взять и что-то изменить. Зашла в торговый центр недалеко от работы, и купила себе платье. Короткое, блестящее, расшитое пайетками. Изумительного стального оттенка. Совершенно не представляла, куда в нём может выйти, но ей так захотелось это замечательное, удивительное и ненужное ей платье. А ещё туфли к нему. Истратила на обновки почти все отложенные деньги, но решила не ругать себя. Для чего-то же она деньги копит, так почему не для себя?

Ссора определённо затянулась. Дашка обижалась на неё, отмалчивалась, а когда увидела, как Алёна демонстративно примеряет платье, и вовсе надулась, как индюк, и от неё отвернулась. Надо сказать, что ей было, на что обратить внимание. Алёна и сама в первую минуту замерла перед зеркалом, удивлённо глядя на себя. Платье сидело, как перчатка, облегая фигуру. И выяснялось, что фигура у неё всё же есть, и она сама привлекательна, а если улыбнётся, то может быть обаятельной. Просто под футболками неопределённого размера её фигуру было не рассмотреть, Алёна и сама к себе не присматривалась, крутясь между работами и столами с подносами. Проще всего было проснуться утром, закрутить волосы в хвост, надеть джинсы, кофту и бежать по делам, зарабатывать деньги. Редкие вылазки в попытке развлечься, тоже не приносили особых перемен. Алёна настолько привыкла к своей внешней простоте, не доверяла комплиментам, что даже в зеркало на себя смотрела будто сквозь собственное отражение.

– Мы идём в клуб, – сообщила она Даше. – С девочками с работы. – И примирительно предложила: – Ты хочешь пойти со мной?

Дашка гордо отвернулась, помолчала, перебирая свои наряды в шкафу. Затем сказала:

– Нет. У меня много дел.

Если честно, Алёна немного расстроилась из-за её ответа. Надеялась на примирение, но Дашка неожиданно заартачилась. И Алёне ничего не оставалось, как пожать плечами.

– Как знаешь.

Кинула ещё один взгляд на себя в зеркало, взяла сумочку и из комнаты вышла, проклиная про себя чужое упрямство.

Ссора с подругой совершенно не радовала. Алёна никак не могла отвлечься от этих мыслей, но в то же время раз за разом вспоминала Дашкины слова. В последнее время подруга всё чаще их произносила, намекала на то, что в жизни Алёны ничего не меняется, что она ничего не хочет менять. Наверное, потому, что ей не достаёт способностей, ума, таланта. Дашка и Свету в пример приводила, в пример плачевный. Что, мол, тоже не смогла, уехала, оказалась неудачницей, и с её слов выходило, что лишь она старается и что-то делает, а в жизни нет даже намёка на справедливость, раз удача не поворачивается к ней лицом. Конечно, можно было бы сказать Дашке, что она к себе несколько необъективна, и что Света была в чём-то права, и Дашке не стоило свои переживания заедать, ведь за два года жизни в Москве, нажитый лишний вес совершенно её не украсил. Но Дашка сразу начинала злиться, стучала кулаками по столу и требовала увидеть в ней душевную красоту и несокрушимый талант. Ну, и кто бы взялся с ней спорить? Алёна не спорила. Может быть, зря.

– Девушка, что вы пьёте?

Алёна отвлеклась от своих мыслей, вспомнила, что скучает за стойкой бара ночного клуба, пока девчонки вовсю веселятся, танцуют, и, кажется, познакомились с молодыми людьми, что активно им улыбаются. Алёна глянула на них через плечо, прежде чем посмотреть на молодого человека, что обратился к ней с вопросом. Он сидел на соседнем с ней высоком стуле, в расслабленной позе, пристроив локоть на барной стойке, и на неё поглядывал. С любопытством. И Алёне впервые в жизни стало настолько неловко под мужским взглядом. Который не был сальным, похабным, наглым. Но молодой человек буквально раздевал её взглядом, ощупывал каждый изгиб её тела под блестящей тканью платья. Затем поднял взгляд к лицу Алёны и всмотрелся пристально-пристально. После чего вдруг протянул к ней руку и смахнул с её лба чёлку. Алёна отшатнулась от него и выдала кое-что из своего детдомовского прошлого. Сашка Стрельников всегда мастерски ругался матом, и Алёна поневоле запомнила некоторые фразы, и сейчас своими знаниями блеснула. Брови молодого человека взлетели вверх, без сомнения, удивлённо, после чего он захохотал. Затем окинул Алёну ещё одним взглядом, уже более внимательным и заинтересованным. И в следующий момент его ладонь едва ощутимо стукнула Алёну по спине в районе лопаток. А ей незнакомец сказал:

– Не горбись. И пиво больше никогда не пей. – Щёлкнул пальцами, привлекая внимание бармена. – Серёг, сделай девушке мартини. – На Алёну посмотрел, прямо в глаза, и сообщил: – Меня зовут Валера.