Она не стала отвечать на его письма. Было трудно, очень Сашку жалко, и, не удержавшись, и прочитав одно из посланий, в котором Стрельников спрашивал, в чём дело, почему она ему не пишет, что она всё, что его в жизни радует, Алёна и читать их перестала. Его письма заставляли сомневаться и злиться на себя, удивляться на собственную чёрствость. А однажды к Алёне подошли одноклассницы, и напрямую поинтересовались, почему она так поступает с Сашкой. Как оказалось, не получив от неё в очередной раз ответа, он написал своим друзьям, в желании выяснить, что происходит с его Алёнкой, и слух о том, что Алёна поступает столь гадко, предательски, и ни с кем-нибудь, а со Стрельниковым, разнеслась по детскому дому. А там скрытничать были не приучены, и большинство проблем и недоразумений предпочитали решать в лоб, а то и кулаками. Вступать в открытый конфликт незадолго до выпускных экзаменов, не хотелось, Алёна не исключала, что может заработать пару синяков. Её и без того не особо жаловали, почему-то она не нравилась людям, особенно, женской половине, в последние два года принимали в любой компании из-за Сашки Стрельникова, потому что его любили все, считали своим везде, у него был талант становиться лучшим другом для всех. А теперь его рядом не было, можно было не изображать симпатию, а уж исходя из того, что она Стрельникова мучила и, кажется, собралась бросить, и вовсе можно было не любезничать. А попросту оттаскать за волосы.

– Ты что, его бросаешь? – спросили у неё девчонки, и смотрели при этом недоверчиво, и в то же время с вызовом.

– Его нет, – сказала тогда им Алёна. Причём, сказала правду. Плечами пожала. – Я не могу бросить того, кого со мной нет.

Как и боялась, её едва не побили. Хрупкие девчонки, которые накинулись на неё с обвинениями и с кулаками. А Алёна сбежала от них и закрылась в подсобке, и довольно долго слушала ругань с той стороны, и как они пинали и колотили кулаками в дверь.

Она была глупой и злой, а ещё напуганной. Будь Алёна взрослее и разумнее, наверное, сделала бы над собой усилие, и написала бы Сашке письмо. Всё, как есть. Потому что именно так было бы правильно. Попробовать объяснить, может быть, попросить прощения, и обязательно с ним проститься. Сказать, что дело совсем не в нём. Но её пугает жизнь в этом городе, и жизнь с ним, если честно, тоже. Потому что, несмотря на все его положительные качества, несмотря на то, что он её, может быть, любит, ведь у них, по сути, никого нет, кроме друг друга, но что будет с этой любовью даже через год, не знает никто. И Сашка, с его страстью к авантюрам и мечтами о сытой жизни, окружённый дружками, которым ничего не стоит ограбить кого-нибудь в переулке, особых надежд на будущее тоже не подаёт. И Алёне не верилось в их совместное будущее. Она ещё не знала, чего хочет сама, чего ждёт от жизни, просто потому, что саму жизнь не знает, но смириться с судьбой и ждать Стрельникова, и что он сотворит с её жизнью, не могла.

Самый главный день в её жизни, не лучший, но определённо главный, это тот, когда она купила билет до Москвы на поезд. Самый дешёвый билет, в плацкарт, на проходящий поезд, но она его купила. На отложенные с огромным трудом деньги, копейки, которые получилось заработать в забегаловке неподалёку от детского дома. Ей даже не доверили обслуживать посетителей, в основном, водителей грузовиков, что приезжали на местный продуктовый рынок, и заходили пообедать. Алёна полгода мыла посуду на маленькой, грязной кухне, и выносила мусор. Три часа в день. Что за это время можно заработать? Но она откладывала и откладывала на билет, а всё потому, что однажды её посетила безумная мысль уехать в Москву. В столицу, в огромный мегаполис, это ведь город надежд, об этом сняли столько фильмов, написали столько книг, об этом рассказано столько реальных историй. Как люди приезжают в столицу из провинции, одинокие и нищие, и устраивают свою жизнь. Находят любовь, становятся известными, на них сваливается богатство. А чем она хуже?

И в этих мечтах было столько надежды, даже не на лучшее будущее, а на какую-то вселенскую справедливость. Казалось, что ей непременно должно повезти. Раз до этого её жизнь была полна разочарований, то что-то должно измениться, главное, сделать один смелый шаг. Спустя годы, оглядываясь назад, Алёна приходила к выводу, что она сделала смелых шагов чересчур много. По молодости не особо задумываясь о последствиях, она рубила с плеча, далеко не сразу сумев понять, что за её плечом нет ангела-хранителя, и лишь она может уберечь себя от беды. И поэтому необходимо стать осторожнее. Но, с другой стороны, кто ответит: будь она тогда осторожнее, оказалась бы она спустя десять лет рядом с Вадимом, наслаждаясь долгожданной стабильностью и уверенно глядя в завтрашний день? Несколько необдуманных шагов и привели её сюда. За них стыдно, и вспоминать о прошлом неприятно, но свои результаты они принесли.

Москва оказалась совсем не тем городом, о котором Алёна мечтала. Не сказкой, не полной возможностей, и все надежды, которые её долгое время подпитывали, довольно быстро начали таять. В столице не на что было надеяться. Здесь нужно было крутиться, вгрызаться зубами в любую возможность удержаться на плаву, порой перешагивать через людей. И первое время Алёна приходила в себя, стараясь смириться с новой реальностью. Огромный, агрессивный, никогда не засыпающий город буквально изумил детдомовскую девочку, приехавшую из глухой провинции. Алёна помнила, как стояла на вокзале, с рюкзаком за спиной, в котором уместились все её вещи, всё, что у неё было в её жизни, включая прошлое, настоящее и будущее, и у неё тяжело колотилось сердце. От страха. Она впервые чего-то так сильно испугалась. Вышла на перрон, поняла, что это не её город, и вот тогда испугалась. Вдруг осознала, что ей некуда идти.

Настолько некуда, что страшно выйти из здания вокзала и оказаться в лабиринте улиц, где нет ничего знакомого.

– Девочка, ты почему здесь сидишь? У тебя документы есть? Сколько тебе лет?

Вечером к ней подошёл патруль, и двое бравых хлопцев уставились на неё совсем не по-доброму. Подозрительно и придирчиво.

Алёна знала, что выглядит моложе своих лет, особенно, когда заплетает волосы в две косы. С первого взгляда больше тринадцати и не дашь. А стражи порядка смотрели хмуро, и Алёна побоялась врать. Пришлось показывать паспорт, и билет на поезд, который привёз её сюда. Патрульные проверили паспорт, покрутили билет в руках.

– И что ты здесь сидишь? – поинтересовались они. – Приехала, так иди туда, куда приехала.

Паспорт ей вернули, и Алёна поторопилась его спрятать обратно в рюкзак.

– Мне пока некуда, – проговорила она негромко.

Мужчины переглянулись, весьма красноречиво. Тот, что постарше, даже вздохнул, но для Алёны повторил:

– Тебе нельзя оставаться на вокзале, иначе придётся тебя задержать. Оно тебе надо?

Алёна отрицательно качнула головой.

– Вот именно.

– Понаедут в Москву, – сказал другой, разглядывая Алёну, – прям с вокзала в поп-дивы думают попасть. Иди отсюда.

Алёна поднялась с неудобного кресла, взяла свой рюкзак, понимая, что через пару минут окажется, в буквальном смысле, на улице. Старший заметил её нерешительность, а когда его напарник двинулся дальше, негромко поинтересовался:

– У тебя деньги есть?

Алёна насторожилась, кинула на мужчину колкий взгляд.

– Тут через улицу, – он даже направление указал, – в красном доме, хостел есть. Совсем недорого.

Алёна непонимающе смотрела на него.

– Что?

Мужчина невольно усмехнулся. Повторил:

– Хостел. Там переночевать можно. Ступай туда. А на вокзале больше показывайся, а то задержат.

– Спасибо, – тихо проговорила Алёна, и направилась через зал к выходу.

На улице уже начало темнеть. Алёна вышла на площадь трёх вокзалов, и первую минуту стояла, будто оглушённая. В нос ударил запах выхлопных газов, какой-то быстрой еды и собирающегося дождя. Люди спешили мимо неё, иногда толкали плечами, кто-то аккуратно обходил, кто-то недовольно бубнил под нос, а Алёна привыкала. К шуму, запахам, к суете вокруг. К гулу и сигналам автомобилей, которые двигались беспрерывным потоком мимо.

В хостеле оказалось вполне терпимо, по крайней мере, Алёне ужаснуться не захотелось. Довольно чистенькие комнаты, двухъярусные кровати, постельное бельё выдали. А в конце коридора туалет, и душевая кабина присутствовала. Патрульный на вокзале сказал, что здесь совсем недорого, но Алёна скрепя сердце отдала за первые сутки треть всех своих сбережений. И опять же мысленно ужаснулась. Если она срочно что-то не предпримет, точно окажется на улице, и случится это уже через пару дней. При том, что она совсем не будет есть, а кушать, между тем, хотелось. Маленький пирожок, купленный на вокзале после обеда, совсем не насытил.

С соседями, правда, не слишком повезло. Компания гастарбайтеров, шумных и громогласных, они разговаривали между собой на непонятном языке, смеялись и косились с любопытством. Алёна забралась на верхнюю полку, повернулась к ним спиной, обняла свой рюкзак, и долго лежала, чутко прислушиваясь к тому, что происходит в комнате. Но сон всё же взял своё, она уснула под разговоры и смех, а когда утром проснулась, оказалось, что никого, кроме неё, в комнате нет. Все разъехались.

Первый день в Москве прошёл незаметно, и никаких перемен в жизнь Алёны не внёс. Она пешком исходила все близлежащие улицы в поисках хоть какой-то работы, на транспорт, даже общественный, денег не было, да и потеряться в лабиринте улиц и запутаться в незнакомых автобусных маршрутах боялась. И когда под вечер вернулась в хостел, усталая и голодная, на соседней койке обнаружила рыжеволосую девушку. Крепко сбитая, лицо в веснушках, улыбка задорная, а зубы белые-белые. Алёне ещё подумалось: как у молодой лошади.

– Я Дарья, – представилась новая соседка. – А тебя как зовут? – Она поднялась, и Алёна поняла, что девушку природа и ростом не обидела.

Дашкиному облику не хватало хрупкости. От неё било уверенностью, желанием познать мир и человеческую природу до самой глубины, и скрывать свои желания у неё никак не получалось. Назвать Дашку красавицей с первого взгляда на неё как-то не получалось. Взгляд цеплялся то за яркие волосы натурального морковного цвета, то за крупный нос, то за пухлые губы, а мужики, наверняка, смотрели ниже, на пышную грудь в смелом вырезе кофточки. Так уж получалось, что она сама от себя внимание отвлекала. Далеко не сразу удавалось вглядеться в её лицо, посмотреть в глаза, чтобы запомнить черты её лица в целом. Но Даша, без сомнения, не могла оставить человека равнодушным, и если сразу не вспомнишь её лицо, то впечатление, что она на тебя произвела, обычно наскоком, долго не забывалось.

В вечер их знакомства хостел снова был забит до отказа. Проезжие, командировочные, туристы, гастарбайтеры. А они сидели на Дашкиной кровати на нижней полке, в полумраке, и болтали. И Алёна не могла вспомнить, с какой ещё девочкой, девушкой за всю свою жизнь могла проговорить так долго, а уж тем более чем-то с ней поделиться. Выяснилось, что Даша старше неё на два года, и приехала в Москву становиться звездой. Из Самарской области.

– Я классно пою, – заявила она, откусывая от красного яблока. Алёну тоже накормила, тем, что было в её сумке, и лишь отмахнулась, когда та отказываться принялась. Возможно, разглядела голодный блеск в глазах. – Хочу звездой стать.

Это была крутая мечта, поспорить было нельзя. К тому же, Дашка не спрашивала чужого мнения, она делала заявление. Что она хочет того-то и того-то. И Алёна подумала, что это здорово – точно знать, чего ты хочешь.

– А ты? – спросила она. Алёна лишь плечами пожала. Дашка глаза на неё вытаращила. – Что, не знаешь, зачем в Москву приехала?

– Знаю, – негромко отозвалась Алёна. – Чтобы что-то изменить.

– Ну, Москва – подходящий для этого город, – глубокомысленно проговорила Даша. И тут же бдительно поинтересовалась: – Ты поёшь?

– Никогда не пробовала.

– И не пробуй, – решила новая подруга. – Петь буду я. Зачем нам конкурентками становиться? Особенно, с твоей физиономией.

Алёна нахмурилась, на Дашу посмотрела непонимающе.

– А что с моей физиономией?

– Уж слишком она симпотная.

– Никогда об этом не думала, – призналась Алёна.

– Да ладно! – насмешливо протянула Даша. – И никто тебе об этом не говорил?

– Парень… бывший, – призналась Алёна. – Но ему ведь положено. А больше никто.

– Странно. Где же ты росла?

– В детдоме, – сорвалось с языка прежде, чем Алёна успела обдумать свой ответ.

А Дашка глаза на неё вытаращила, но затем с сочувствием кивнула.

– Понятно. И что делать дальше собираешься?

Алёна помрачнела.

– Работу искать. Но это оказалось не так просто, мне ещё восемнадцати нет.

– А когда будет?

– Через полгода.

– Не обдумала ты этот вариант, подруга.

– Я просто хотела поскорее уехать. Документы отдали, и я сразу на поезд.

Дашка хлопнула себя по коленке.

– Ладно, что-нибудь придумаем. А пока надо завтра отсюда сваливать.

Она глянула через плечо на людей, что занимали соседние кровати. В хостеле не было разделения на мужскую и женскую половину, и увидеть здесь можно было немало.

– У меня девчонка знакомая в Москве живёт, комнату в коммуналке снимает. Обещала помочь в первое время. Завтра переедем к ней.

Поверить в такую удачу было сложно. И, признаться, рядом с пышущей жизненной энергией и уверенностью Дарьей, стало не так страшно и одиноко. Но Алёна всё же заметила:

– Не думаю, что она обрадуется, если ещё и я свалюсь ей на голову.

Даша лишь отмахнулась.

– Мы, приезжие, должны друг другу помогать. К тому же, она моей сестре обещала. Это её подруга. Она уже три года в Москве.

Три года в Москве и всё ещё снимает комнату в коммунальной квартире. Перспективы не радужные.

Вот так и началась жизнь Алёны в столице. И она не уставала благодарить свою удачу за то, что свела её с Дашей. Иначе хоть пропадай. А, сев новой знакомой и своей удаче на хвост, Алёна на следующий день перебралась в комнату в большой коммунальной квартире. Комната была маленькая, тёмная, заставленная громоздкой мебелью, а дверь хлипкая, словно фанерная. А за ней длинный коридор с точно такими же дверями, холодная ванная комната с чугунной ванной, с пятнами ржавчины и облезлой эмали, а в довершение кухня, с несколькими газовыми плитами, пропитанная весьма неприятными ароматами готовящейся еды. У каждого жильца своей. Бельё надлежало сушить в своей комнате, есть там же, по коридорам не бегать, и в свою очередь мыть длинный коридор и туалет. И, кажется, не было минуты в сутках, чтобы в квартире было тихо, никто не говорил, не кричал, не включал телевизор, где-то за стенкой не звонил телефон. Но всё равно, это было лучше, чем хостел, здесь была дверь, своя комната, и иллюзия личной жизни. Хоть какого-то порядка.

– Хозяин грозится всех выселить, – рассказывала им Света, Дашкина знакомая, что согласилась их приютить на первое время. – Говорит, дом снесут, но пока ничего, живём.

Дашка уплетала макароны с тушёнкой, кивала и чему-то радовалась. А Света наставительно продолжила:

– Работу ищите. В Москве без работы нельзя. В конце месяца квартплату на всех делим.

Даже это заявление порадовало. Впереди целый месяц, и это казалось огромным отрезком времени. В течение которого всё непременно должно наладиться. Или хотя бы поменяться. И по Дашкиному лицу Алёна прочитала, что она подумала о том же. Что у них-то за месяц точно наступят перемены.

Перемены наступили, правда, лишь в том плане, что получилось найти работу. В кафе у одного из вещевых рынков, там не стали придираться к возрасту Алёны, видимо, проверок не боялись, и взяли официанткой. В кафе захаживали посетители специфического склада, в основном, торговцы не славянской внешности, они разговаривали между собой и с хозяином на родном им языке, а на Алёну посматривали с усмешкой. Всё это жутко напрягало, но выбора не было, и Алёна стойко терпела масляные взгляды и неприличные замечания. Правда, уже успела показать, что может за себя постоять, однажды едва отрезав палец столовым ножом одному из завсегдатаев кафе, особенно смелому и прыткому. Была уверена, что после этого инцидента её уволят, но хозяин, узбек с лоснящейся лысиной, лишь хмыкнул, а затем с легкостью лишил её заработка за день, в качестве наказания.

Бегать с подносом приходилось шесть дней в неделю по десять часов. Нелёгкая работа. К тому же, готовили в кафе узбекскую кухню, и уже спустя неделю работы, Алёна для себя уяснила, что не терпит всё, что там готовят. От запахов порой начинало мутить. А её лишь подгоняли и прикрикивали.

Вечером, оказавшись дома, на своём матрасе на полу, хотелось тишины, забыться, но Алёне казалось, что она вся пропахла пловом и мантами, и этот запах не уходил, сколько бы она не тёрла себя мочалкой. И она лежала, уткнувшись носом в подушку, чтобы ничего не чувствовать.

– Алён, ты спишь?

Алёна перевернулась на спину, вздохнула в темноте, сложила руки на животе. Прошла пара секунд, прежде чем она откликнулась на голос подруги. Даша лежала в метре от неё, на таком же матрасе, и сейчас подпёрла голову рукой, приподнявшись.

– Не сплю.

– Устала?

– А то.

– Хреновая у тебя работа, – согласилась Дашка. – Правда, и у меня не лучше, но всё-таки не так противно. Хотя, по ночам тоже попадаются отморозки. Приезжают, пальцы гнут.