На самом деле Жаворонков в свое время и сам заглядывал к ним по пятницам, но давно, когда он был тридцатипятилетним майором и его только-только назначили заместителем начальника РУВД по следствию. Но потом убили Грицая, Жаворонков стал подполковником, а еще раньше ушел в ГУВД Виктор Корнеев. А сейчас Алексей Иванович в районном управлении поднялся на одну ступеньку, а Корень взлетел на самый верх – теперь он генерал-майор полиции и первый заместитель начальника ГУВД. А скоро переберется в Москву и там возглавит одно из управлений министерства. Через годик получит на погоны еще одну звезду, и откроется ему прямая дорога в заместители министра.

Жаворонков поднялся.

– Я вообще-то на фазенду ехал и решил заглянуть. А ты, как я слышал, тоже дачу прикупил.

– Игнашова раскололась? – догадался Игорь. – Только я купил не дачу, а десять соток картофельного поля с баней и дровяным сараем. Деревня, правда, в получасе езды от кольцевой. И за это удовольствие мы с женой заплатили миллион рублей.

– Откуда у тебя, майор, такие деньги?

– А у меня вообще денег нет. Это жена накопила.

– Привет ей передавай. Я ее помню молоденькой совсем, как она шпагат демонстрировала на новогоднем корпоративе.

Этот шпагат вспоминали многие и так часто, что Гончаров устал объяснять, что его жена вообще не употребляет спиртное, а тогда на корпоративе в арендованном районным управлением ресторанчике выпила шампанского, а потом еще чего-то и продемонстрировала свою растяжку. Никто ведь не напоминает начальнику РУВД, что его собственная жена, дорвавшись до халявного караоке, никого не подпускала к микрофону и полночи мучила собравшихся своим вокалом:

– Любовь, похожая на сон, счастливым сделала мой дом…

А жена Гончарова утром не помнила ничего.

Потом уже Игорю прислали запись, сделанную на камеру телефона одним из следователей. Толпа встречающих Новый год полицейских собралась в кружок в центре зала и наблюдает, как Марина опускается на шпагат под писклявый голос жены начальника РУВД:

– Раз пошли на дело, выпить захотелось…

Но вспоминать это желания не было. Видео было отправлено не только Гончарову. Того, кто сделал запись и разослал ее почти всем, вычислить не составило труда. Следователь Лячин даже не стал отпираться.

– Ну и что особенного, – сказал он, – что хочу, то и снимаю.

– А почему ты не распространил компромат на свою жену? – поинтересовался Игорь. – Она вытаскивала танцевать Жаворонкова, висла на нем и требовала назначить тебя – капитана – всего-навсего замом по следствию.

– Всего два раза она с ним танцевала и ничего не просила.

– Не просила, – согласился Гончаров, – она ему приказывала.

– А твоя вообще… – начал Лячин, но увидел глаза начальника убойного отдела и замолчал.

Но и без того было понятно, что он хотел сказать. Марина, которая носила теперь фамилию Гончарова, была задержана самим Игорем по подозрению в причастности к банде, промышлявшей похищением людей и убийствами. Банду пыталась обнаружить специально созданная в городе оперативно-следственная группа, но вышел на нее майор Грицай. Не то чтобы вышел, просто в отдел поступило сообщение, что на территории гаражного кооператива стали появляться подозрительные люди. А в одном из гаражей, в котором, по уверению сторожа, есть большой подвал, постоянно кто-то находится.

Сначала Грицай хотел отправить туда одного Гончарова, приказав на всякий случай надеть бронежилет, но в последний момент, когда Игорь уже хотел выйти из кабинета, сказал, что они поедут вместе.

Они миновали шлагбаум, Гриня решил зайти в будку сторожа, чтобы расспросить того и узнать подробности. Игорь стоял возле дежурной машины и видел, как к выезду не спеша приближался черный внедорожник. Гончаров смотрел на подкатывающий автомобиль, разглядел двух парней на передних сиденьях и вдруг понял, что это как раз те, кого они, да и не только они, разыскивают. Он выхватил из кобуры пистолет, внедорожник рванул прямо на него, пришлось отскакивать в сторону. Прозвучали два выстрела. Гончаров не удержался на ногах и упал, ударившись грудью обо что-то, тут же поднялся, а автомобиль с преступниками уже выскочил на пустынную улочку без домов, идущую вдоль гаражного городка. Она выводила на оживленную магистраль, а другим концом упиралась в свалку строительного мусора. Игорь выскочил на эту улочку и начал стрелять вслед уходящей машине. А рядом гремели выстрелы – это подоспел майор Грицай. Внедорожник вильнул к обочине и тут же вернулся на центр дороги.

Оперативники прыгнули в служебную машину: Гончаров за руль, а его начальник на место пассажира.

– Я, кажется, водителя зацепил, – сказал Гриня, вставляя новую обойму.

– А я по колесам стрелял, – признался Игорь.

Внедорожник все больше удалялся от них: вазовской «девятке» не под силу было тягаться с ним. Выскочили на широкую улицу, по которой двигался в обоих направлениях общественный транспорт. Подлетели к перекрестку, где как раз заканчивал мигать зеленый глаз светофора.

– Давай на желтый, – приказал Грицай, – успеем проскочить.

Но не успели, потому что по пешеходной дорожке уже двигались люди. Гончаров нажал на тормоз и повернул руль влево. Машину выбросило на встречную полосу, и она боком влетела в стоящий рейсовый автобус.

– Ты как, Игореша? – спросил майор.

– Мне-то что – мы твоим боком въехали.

– Я не про то: в тебя же стреляли у шлагбаума. Из «Крузера» того два раза пальнули, и ты упал.

– Со мной все нормально… – сказал Гончаров и вдруг почувствовал, что не может вдохнуть.

Пуля, летевшая в него, ударила в грудь, но сплющилась от удара в бронесталь и застряла в ткани бронежилета. А ему показалось тогда, будто это он сам упал.

– Кажись, ребро сломано, – сказал Игорь и поморщился от боли.

А его начальник уже с кем-то беседовал по рации, называя марку машины и номер.

Сгоревший «Лендкрузер» обнаружился через четыре часа как раз на свалке, неподалеку от въезда в тот самый гаражный городок. Преступники просто сделали небольшой круг и вернулись. И почти наверняка наблюдали, как мимо проехали машины дежурных служб, как вскрывали гараж, в котором и в самом деле был подвал, оборудованный для содержания заложника, которого, судя про всему, собирались привезти сюда в самое ближайшее время.

А может, преступники и не стали наблюдать, за ними сразу приехала другая машина. То есть не за ними, а только за одним, если, конечно, в «Лендкрузере» было не больше двух человек. Один так и остался в машине, когда ее поджигали. Как выяснилось, бандит был ранен в спину выстрелом из пистолета Гончарова, а потом его кто-то добил пулей в затылок. В машине нашли простреленный и обгоревший приемник, по уверению экспертов, с полицейским диапазоном: следовательно, преступники прослушивали все переговоры и знали, где перекрывают дороги и какие силы брошены на их поимку.

Врачи перетянули Гончарову грудь эластичным бинтом и отправили его на больничный. Маме Игорь сказал, что поскользнулся и ударился о ступеньку. Он лежал дома уже три дня, а его начальника в это время пропесочивали на всех уровнях: якобы он сорвал операцию нескольких ведомств по задержанию особо опасных преступников.

– Если вы знаете, кто они и где их искать, – не выдержал Гриня на разборе происшествия, которое проводили в городском управлении, – так задерживайте – я мешать вам не буду…

Его тут же предупредили, что если он еще откроет рот, то будет уволен из органов, а вообще таких, как он, любителей пострелять много, а вот когда надо головой подумать, желающих нет. Еще поинтересовались, почему на разборе нет старшего лейтенанта Гончарова, который в немалой степени способствовал тому, что бандиты не были задержаны. Грицай объяснил, что преступники первыми начали стрелять по старшему лейтенанту, ранили его, и только тогда он открыл ответный огонь, чем спас своего начальника.

– Повезло ему, – вздохнул кто-то из начальников, – а так бы мы ему влепили выговор.

На этом разбор закончили.

В тот же вечер Грицай заехал к Игорю поинтересоваться его здоровьем. Мама тут же побежала в магазин, чтобы принести что-нибудь к чаю. Когда они остались наедине, Сергей Иванович рассказал о том, как прошел разбор.

– Самое поганое, что в этом безобразии участвовал подполковник Корнеев, – сказал он, – и Корень не сказал ни слова в нашу защиту. Спросил только, что мы собираемся предпринять. Пришлось говорить, что ничего, потому что есть люди более опытные, умеющие думать головой.

– А на самом деле? – спросил Игорь, зная, что спокойствие начальника отдела обманчиво.

– На самом деле мы продолжаем заниматься этим делом. Я узнал WIN сгоревшего «крузака», он числится за жителем Новгорода. Связался с новгородскими сыскарями, и те сообщили, что хозяин машины в долгосрочной отлучке, а его автомобиль стоит в гараже, но тот открыли – а внутри пусто. А что там должно было быть, когда «крузак» сгорел чуть ли не на глазах оперов из городского управления? Хозяин вроде как траловый мастер, как сообщили его знакомые – не друзья, заметь, а почти посторонние люди, потому что этот человек в Новгороде проживает около года, а прибыл он туда то ли из Мурманска, то ли с Дальнего Востока, куда, по их словам, он решил вернуться на сезон, чтобы выйти в море на каком-нибудь сейнере. Он типа такой хороший специалист, что его возьмут куда угодно. Ты понял?

– Похоже на то, что человек заранее создал легенду, а на самом деле пока осел на дно, чтобы всплыть потом в нужный момент.

– Точно. Я решил проверить, когда было первое похищение. Одиннадцать месяцев назад в Подмосковье. Тогда похитили сына одного авторитетного бизнесмена и потребовали выкуп якобы в качестве возврата какого-то старого долга. Тот, разумеется, в полицию обращаться не стал, представлял, очевидно, от кого могла поступить предъява, и забил стрелку. На встрече что-то сразу пошло не так: началась перестрелка – авторитет потерял нескольких человек, но сам даже ранен не был. После чего ему пришло новое сообщение, мол, теперь с тебя не пол-ляма, а лимон евро. И прислали отрезанное ухо ребенка. Пришлось бабки отдавать. И вот самое главное – способ, каким он передавал деньги. Ведь все хорошо знают, что на передаче денег попадаются сейчас все похитители. В тот раз его попросили упаковать двадцать пачек пятисотками евро в спортивную сумку и выехать из дома в определенном направлении. За ним отправились его бойцы, ожидающие команды. Бизнесмена попросили остановиться на мосту, выйти из машины и сбросить сумку в реку. Он тянул время, но прилетела пуля и разбила лобовое стекло его «мерса». А голос в телефоне приказал поторопиться, потому что следующая пуля сделает дырку в его голове, а сыну отрежут не только ухо. Авторитет вышел из тачки и сделал все, что от него требовали.

– Под мостом стояла лодка с мотором?

– Ничего там не стояло. Сумка упала в реку, но не утонула сразу, течение потащило ее под мост, но с другой стороны она не вышла.

– Аквалангист?

– Почти наверняка. Если бы подключили полицию, то вряд ли у них что-нибудь получилось: был бы задействован вертолет, в пачках денег спрятали бы маячок… Но вышло так: мальчика вернули – без уха, правда. А его родитель недолго радовался: за то, что он перестрелял чужих людей, его самого приговорили. Прожил он недолго. На сходе воров подняли эту тему, и все сказали, что никто к похищению ребенка отношения не имеет: ни местные, ни залетные. Авторитетный авторитет не поверил и начал всем угрожать. В прессу ничего не попало. А потом был еще один случай. На сей раз у нас в городе. Тоже без шума. На этот раз похитители не ребенка, а самого бизнесмена отвезли в мрачный подвал, и он почти неделю переводил деньги со своих банковских карт на указанные счета в ближнем зарубежье. При поступлении деньги обналичивались сразу в банкоматах людьми в масках.

– То есть работает большая преступная группа?

– Очевидно, а потому полученных за эти месяцы денег на всех не хватит. Одним участником благодаря твоему меткому выстрелу стало меньше. А теперь, когда мы накрыли их подвал, будем надеяться, что в нашем городе они не рискнут пойти на новое преступление. Они же видели номер нашей дежурной машины, а узнать, к какому отделу она приписана, труда не составит. К тому же есть подозрение, что мы с тобой разглядели их лица.

– Я видел только мельком, когда они к шлагбауму выезжали. Так не вспомню примет, но если встречу, то узнаю.

– Ты – счастливый человек, а я не видел ничего, стрелял в заднее черное тонированное стекло наугад. Так что сиди дома, они будут караулить нас… То есть будут дожидаться тебя непосредственно возле РУВД.

– А если они придут сюда, похитят маму?

– Не волнуйся, я попросил оперов, и они дежурят возле вашего дома, отслеживают все подозрительные машины и людей. А когда твоя мама выходит, ее сопровождают.

– То есть до работы и обратно.

Грицай кивнул и произнес:

– Пока все чисто.

– А есть фото товарища из Новгорода?

– Есть, но соседи по дому по фото не опознали его. Сообщили, что тот, кто жил рядом, моложе. Один даже сказал, что тот похож чем-то на осетина. Якобы он сам некоторое время жил во Владикавказе и тип мужчин из тех краев ему хорошо знаком. Отметил только, что по-русски говорит без какого-либо намека на акцент. Пользовался документами на имя Сергеева, но после потери «крузака» наверняка от них уже избавился. Внешние приметы: рост метр восемьдесят пять плюс-минус. Очень спокойный и немногословный. Мне кажется, что он никак не связан с криминалом… То есть его нет в нашей базе. Зато он в курсе многого: как проводятся оперативные мероприятия, как уйти от наблюдения, как действовать в тех или иных обстоятельствах. Предполагаю, что это бывший мент – возможно, наш коллега, опер. Не случайно в машине нашли приемник с полицейскими частотами. Уволился по собственному или его попросили из органов, скорее всего, больше года назад… Проверить всех уволенных оперов, сам понимаешь, не могу.

– А если попросить Корня?

– К нему не буду обращаться: Витя уже не тот. Его жена Ирочка вдруг стала владелицей большого мебельного салона… Тот оформлен на какую-то ее престарелую родственницу. Они еще прикупили участок земли в Юкках, а цены там такие!.. Короче, мы сами управимся. Кое-что нам уже известно. Возможно, преступник думает, что мы знаем больше, что нам известны его приметы, и попытается исчезнуть. Хотя что-то мне подсказывает, что он так просто не уедет. Сделает то, для чего он приехал сюда и притащил с собой свою банду. И еще он наверняка захочет показать, что мы против него слабаки: увольнение из органов он считает несправедливым. Ему надо доказать всему миру, что он лучший. И еще он хочет нам отомстить за то, что мы прикончили его друга.

– Я его только ранил. А прикончил кто-то другой.

– Он же его и прикончил, а нас теперь считает виновными в его смерти.

Открылась дверь, и в маленькую квартирку вошла мама.

– Сейчас будем пить чай, – объявила она.