Цитаты из книги «Блудливое Средневековье. Бытовые очерки западноевропейской культуры»

«Столь скромное количество дел, посвященных преступлениям, совершенным на сексуальной почве, не должно нас удивлять, – поясняет Тогоева. – Средневековые обыватели явно не стремились делать неприглядные события своей частной жизни достоянием общественности, поскольку заботились о репутации собственной семьи и, прежде всего, о репутации дочерей, которых следовало во что бы то ни стало удачно выдать замуж.

Изучив материалы церковных судов аббатств Сен-Мартен-де-Шам, Сен-Жермен-де-Пре, Сент-Женевьев, Сен-Мор-де-Фоссе и Сен-Дени, имевших право светской юрисдикции в Париже и его окрестностях, она обнаружила, что преступления, совершенные на сексуальной почве в XIII – первой половине XIV века, там упоминаются всего двенадцать раз.

Как пишет Клавдия Опитц в своем труде «Как жили в Позднем Средневековье», из материалов епископского суда в северной Франции известно, что «молодые вдовы в особенности рассматривались как бесплатная дичь молодыми мужчинами их деревень. Банда могла показать ночью, насколько такие женщины нуждались в мужской защите, врываясь в их дома, насилуя и избивая их. (И эти женщины являлись ответчиками в таких судебных делах, обвиняемые в безнравственности!) Историки обозначили такие групповые изнасилования и «кошачьи концерты» как «обряды посвящения», циничный, но верный термин, как кажется, поскольку целью было показать одиноким женщинам, насколько лучше даже самое плохое замужество». Вот и ответ на вопрос, почему, несмотря на свободу, которую давало положение вдовы, большинство женщин все равно снова выходили замуж. Богатые – потому что их принуждали родные или сеньор, а бедные – чтобы их было кому защитить. Изнасилование свободной женщины – это всего лишь насилие и оскорбление. А вот изнасилование чьей-то жены – это покушение на собственность, а во многих местах еще и кража со взломом, согласно гражданскому праву. Насильник становился еще и вором, и его наказывали по всей строгости закона.

У идей Галена о необходимости оргазма для женщин было серьезное для средневекового уровня развития медицины обоснование. Как уже было сказано, он говорил о женском «холодном семени» и мужском «горячем». То есть считалось, что и мужчина, и женщина должны выделить некое семя, смешав которое только и можно зачать ребенка. Это вполне естественная теория для Средневековья, потому что женщину считали как бы ухудшенной копией мужчины, следовательно, искали в ней «дубликат» всего, что есть у мужчины. Клитор, например, считался недоразвитым аналогом мужского полового органа. С мужским семенем все просто – это сперма. И раз семя есть у мужчины, то по средневековой логике оно должно быть и у женщины. Но со знанием женской анатомии, не говоря уж о физиологических процессах в женском теле, у тогдашних медиков и философов были большие проблемы. Неудивительно, что они размышляли по той же аналогии – если у мужчины необходимое для зачатия семя выделяется при получении удовольствия, то у женщины должно происходить то же самое. Поэтому «женским семенем» считалась естественная смазка влагалища, появляющаяся при сексуальном возбуждении, и женская эякуляция при достижении оргазма (толком не изученная до сих пор, что уж говорить о Средневековье).

Вряд ли у супруги Жакимо и уж тем более у ветреной жены Жуана были какие-то особые рычаги давления на мужей. А с учетом того, что фарсы показывали не конкретных людей, а типажи, можно достаточно уверенно предположить, что такие отношения в семье были не исключением, а обычной ситуацией.

Поэтому я не зря назвала «Лохань» феминистической – даже несмотря на то, что Жакимо в конце концов побеждает, видно, что сила на стороне женщин. Он вроде как мужчина, хозяин в доме, господин и повелитель, однако она ездит на нем как хочет, и выбраться из-под ее каблука ему удается только благодаря случаю и

в Средние века, несмотря на церковную проповедь аскетизма, усмирения плоти и воздержания, фаллосы или вульвы ассоциировались не только с греховными радостями секса, но и с продолжением рода, жизненной силой, плодородием и процветанием…»

маргиналиях (от латинского слова, означающего «край»). Так называются изображения на полях рукописей

Я же привожу эти примеры прежде всего для того, чтобы показать, что тема физиологии в средневековом обществе совершенно не была табуированной, и фаллос или голый зад могли легко встретиться даже в Псалтыре.

Поэтому на жанровых миниатюрах растрепанными женщины чаще всего бывают двух типов – распутные злодейки, погибающие от руки героя, и как раз вцепившиеся друг другу в волосы злобные соседки, обычно выступающие как аллегория всех женских недостатков, включая сварливость и похоть.