Цитаты из книг автора «Екатерина Михайлова»

Несколько поколений женщин претерпели столько страдания, и страдание это было настолько безысходным, бесконечным, нормальным, обычным – все вокруг тоже страдали, – что эмоциональное отупение, бесчувственность стала основной защитой. Ведь в аду важно то, что само страдание не признается, не считается чем-то заслуживающим упоминания и уж тем более оплакивания. Вот так уж у нас, а что поделать?

Страшная Баба могла вырасти и развернуться во всю ширь только в стране, где лагерная мудрость «Не верь, не бойся, не проси» хлынула в обычную, не лагерную жизнь – а была ли она, эта обычная жизнь? – и проникла везде, где только можно.

Отношение к важнейшим моментам женской жизни как к производству, как к чему-то, у чего не может быть души и достоинства, – это не наши с вами отношения, это то, что с нами случилось. И это – ужасно. Если вы попробуете заговорить о чем-то подобном со старшими женщинами, то увидите, как подожмутся губы, станут пустыми глаза, и скорее всего услышите что-то вроде «Ну что ж, вот такая жизнь». В лучшем случае. В этой интонации будет немножко – совсем чуть-чуть – от Страшной Бабы. Если долго бить по одному месту, не насмерть, но зато постоянно, то образуется мозоль, чувствительность падает, организм защищается. Бесчувствие, безжалостность – что к самой себе, что к окружающим – не родились вместе с ней, они пришли как защита. Страшная Баба могла вырасти и развернуться во всю ширь только в стране, где лагерная мудрость «Не верь, не бойся, не проси» хлынула в обычную, не лагерную жизнь – а была ли она, эта обычная жизнь? – и проникла везде, где только можно.

В том смысле, что иной формы контроля за грозной и непредсказуемой действительностью, кроме маниакального доведения до блеска личного имущества, не предполагалось.

Но если это не младенец, то не тяжкий ли груз мы тем самым на него взваливаем, не собираемся ли, втайне даже от себя самих, потом предъявить счет? Не убегаем ли в это «служение» от каких-то своих проблем? И все-таки дар это или жертва? Дарить, как все мы знаем, радостно, и дарящий становится богаче, а не беднее. Так вот, делая именно такой выбор, становимся ли мы лучше, мудрее, больше в ладу с самой собой?

Существует система ролевых ожиданий: женщине предписывается понимать, сочувствовать, терпеть, заботиться и угадывать даже еще не выраженные потребности: в «идеальном» – для кого? – союзе значительная часть работы матери, жены, подруги так и представляется. Женщина, которая двадцать четыре часа в сутки «живет не для себя» и «отдает все», удобна.

если бы не женская способность на самом деле забывать свою боль, игнорировать собственную усталость и не замечать потребностей, забота о маленьком ребенке была бы невозможна. Полная включенность в состояние и ощущения другого – биологически целесообразное свойство.

Отдавая все», она надеялась на похвалу, покровительство, на то, что о ней позаботятся, – а уж она отработает, уж она наизнанку вывернется. Ей хотелось быть надежной опорой любимому мужу, всегда быть рядом с дочерью, раствориться в их потребностях – быть нужной, быть в безопасности, в тени, но всегда под рукой…

Обвинение в эгоизме, самовлюбленности, пренебрежении к окружающим столь тяжко для всякой нормальной женщины, что так и хочется его отбросить подальше от себя, перевесить на кого-то (желательно, чтобы эта особа была сущей дрянью), оправдаться или отбрехаться.

влюбленность – она как ртуть: сжимать в руке нельзя, сквозь пальцы укатится, и нет ее. А сейчас я подумала, что при постоянном контакте ртуть же еще и токсичная…»