Я ненавидела моменты, когда сознание возвращалось раньше, чем собственное тело. Хотя я ненавидела любые моменты, когда приходила в себя после оборота. Я просто ненавидела всё!
Что может быть хуже, чем очнуться грязной, неизвестно где, чувствуя привкус гнили во рту? Цепенея от раздирающего нутро страха, что ты не помнишь, как прошла ночь? Только быть лягушкой, которой управляют инстинкты, и на которую никак не повлиять!
Шлёп. Тело приземлилась на краю кочки, перепончатые лапы соскользнули, пузо перетянуло вниз. Плюх. Я попыталась задержать дыхание, хотя этого не требовалось. Это я – Василиса – боялась утонуть, но не моя вторая сущность. Она прекрасно держалась в воде.
Бултых. Лягушка поднырнула под торчащую корягу. Шлёп, шлёп. Полезла на вывороченный пень и уселась там в ожидании насекомых. Стрельнула языком, поймала пролетающего мимо комара. Фу-у-у! Меня замутило, но на лягушачьем поведении это никак не сказалось. Ненавижу! И ничего не могу с этим поделать!
Когда же утро? Хочу снова быть Василисой! С руками, ногами, головой. С тяжёлой косой, перевитой лентами, с зелёными глазами, способными пленить любого, на кого упадёт их взор. С телом, которым я могу управлять!
Будь проклят Кощей, сотворивший со мной такое! Ненавижу, убью, убью! Бульк, шлёп, шлёп. Лягушка перепрыгивала с кочки на кочку, легко преодолевая места, где я уже давно бы сгинула. Но лучше сгинуть, чем жить так! Обернусь человеком и утоплюсь в бочаге, из которого еле выбралась ночью. Всё равно не знаю, куда занесла меня чёрная магия. И как отсюда уйти тоже. И узнать не у кого…
– Где-то здесь она, – раздался сбоку незнакомый голос. – Я переход на неё целил, смотри не упусти, Иван-царевич.
Ива-а-ан-царе-е-евич?! Внутри всё вскипело, ярость затмила сознание, оставив только инстинкты и единственное желание – убивать! На несколько секунд я полностью слилась с лягушкой, перестав быть безвольным наблюдателем.
Прыг, прыг. Пры-ы-ыг… Достану! Размажусь по лицу, перекрою воздух! Убью!
Я должна была приземлиться прямо на нос предателю… Но какая-то сила перехватила в полёте, дёрнула за лапу, и я беспомощно повисла головой вниз, разевая рот, из которого вырвался тонкий мерзкий писк вместо человеческого протеста. Дайте только нормальный голос! Я вам выскажу!
– Какая воинственная жабка.
Седоволосый и темноглазый поднёс меня к лицу, а я качнулась к нему, пытаясь выцарапать глаза и вопя во всё горло, чтобы меня отпустили. Никто, конечно, не понял.
– Мелочь драчливая.
Мужик подбросил лягушачье тело вверх. Я нелепо растопырила лапы, а затем выгнулась от боли, с первым лучом солнца превращаясь в человека.
– А-а! – с коротким вскриком полетела вниз, взмахивая руками и пытаясь замедлить падение, пока что-то не подхватило меня, удерживая.
Пальцы вцепились в это что-то мёртвой хваткой. Через пару мгновений, когда сердце перестало заполошно биться и удалось открыть глаза, я поняла, что впилась в плечи седовласого незнакомца. Половину его лица закрывала маска с рисунком черепа, словно ниже глаз вовсе ничего не было – только тьма и металлические пластины. Жрец Мары!
Ужас обдал холодом, скрутился внутри болью и предчувствием беды. В панике я оттолкнула колдуна, забыв, что только его руки удерживают меня от падения в болотную грязь. Мужчина даже не шелохнулся, но злой взгляд пронзил меня до самых глубин души.
– Допрыгалась, лягушечка? Вот и попалась змею на обед.
Вопреки ожиданиям, голос жреца Мары оказался не жутким и скрипучим, а негромким и насмешливым. И эта колкость мгновенно пробудила уснувшую гордость.
– Я не лягушечка, – с княжеским достоинством ответила я, пытаясь устроиться на чужих руках с самым независимым видом и самой прямой спиной. – Я княжна Василиса, и требую вернуть меня обратно в Златоград.
– Требуешь? – поднял бровь колдун, а в чёрных глазах зажёгся нехороший огонёк.
– Батюшка тебя золотом осыплет, внакладе не останешься, – уже не так уверенно ответила я.
– Боюсь, моя помощь будет стоить гораздо дороже. – Колдун сощурил глаза, то ли злясь, то ли усмехаясь. А я вдруг подумала, что он совсем не стар, просто поседел до времени: и держал меня крепко, и морщин не было. Только волосы сбивали с толку, да маска-череп пугала.
– Батюшка торговаться не будет, заплатит, сколько назовёшь.
– А сколько заплатит, если я с тебя проклятье кощеево сниму? Если снова людской жизнью заживёшь?
– Ты можешь это, колдун? – Я сама не заметила, как вцепилась в ворот его рубахи и потянула на себя, впилась взглядом в чёрную бездну глаз, ища ответ на самый важный вопрос. И поняла – может. Но что за это попросит?
– Могу, – подтвердил он.
Чужое дыхание мазнуло по виску, и оттуда по телу пополз холодок, сковывая и лишая сил. Ослабли пальцы на вороте невышитой рубахи, упали безвольно руки, а я сама уронила голову на плечо страшного незнакомца, не в состоянии вымолвить ни слова. Но сознание осталось со мной, позволяя всё понимать.
– Будешь послушной молчаливой лягушечкой, и я тебе помогу. Но сначала уйдём отсюда, поговорим в другом месте.
Колдун повернул голову и понизил голос так, чтобы стоящий поодаль Иван не услышал.
– А плата твоя такая – пойти с Иваном-царевичем, не вредить ему и не чинить преград, простить предательство и примириться…
Я дёрнулась и замычала едва слышно, но меня снова разбила немощь. А чуть успокоившись, я смогла кивнуть, показывая, что согласна, но держала при себе мысль, что отомщу неверному жениху позже. После того как сниму проклятие.
– Идём, царевич, поговорить надо. Неси свою невесту.
Жрец Мары передал меня на руки охнувшему и пошатнувшемуся царевичу, – Иван-слабак! – снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул. Затем зашептал что-то, взмахнул рукавом широкого балахона и открыл посередь сгустившегося мрака проход в царёву библиотеку, которую я сразу узнала.
– Девы вперёд, – широким жестом пригласил колдун, и Иван со мной на руках шагнул сквозь заклинание.
Я улыбнулась, чувствуя, что жрец Мары не случайно именно так построил фразу, а поиздевался над изменщиком. Может, этот колдун не такой уж и страшный.
Царевич посадил меня на скамью с расшитыми подушками, а сам отошёл подальше. Боялся, что брошусь, когда вернутся силы? Трус! Я ж не девка дворовая и не кошка дикая. Хотя каждый луч восходящего и заходящего солнца сжигал всё человеческое на костре боли и ненависти. Но я обещала колдуну, что не причиню наречённому вреда в обмен на нормальную жизнь.
Душу снова взяла в плен стылая тоска, а на языке появился гадостный привкус. Я бросила взгляд на золотые кудри царевича, рассыпавшиеся по плечам, вспомнила, как он стоял на коленях и целовал мои руки, а предательское сердце снова замерло.
Что, Василиса, ещё любишь его? Захотелось расхохотаться, и чтобы смех вороньим карканьем рассыпался под сводчатым потолком, чтобы его подхватило эхо, чтобы обрушило на Ивана, оглушило, закружило, сделало больно. Также больно, как было мне, когда с губ царевича сорвались слова:
– Проклятьем тронутую девку в жены не возьму.
Тогда-то я и прозрела. Не любил! Врал! Как горько пошутила судьба. Всем была мила княжна Василиса, кроме наречённого, который счастливую жизнь обещал, перед ликами богов клялся любить вечно, трудностей не бояться, всё вместе преодолевать. А перед проклятием кощеевым отступил.
Как он тогда сказал?
– Долг перед страной крепче долга перед одной девицей. Ты помрёшь скоро, род не продлишь, а то и вовсе пагубу на царскую семью наведёшь. Я единственный жив остался из наследников, мне ответ перед батюшкой и страной держать. Прощай, Василиса.
Княжеское воспитание во мне твердило, что он прав, да только девичья обида сильнее оказалась. Любовь, мечты, боль в ненависть переплавила. С тех пор я и себя ненавидела, и Ивана-царевича, а больше всего Кощея, который чары погибельные навёл.
Внутри снова разгорелась ненависть, замешанная на отчаянии, и это вернуло силы. Я смогла пошевелить руками, а затем и сесть ровно. Повела плечами, поймала на себе взгляд колдуна – прямой, оценивающий, злой – и также зло ему улыбнулась. Не ожидал, что так быстро чары сойдут? А вот так! Не даёт «лягушачья шкура» им долго держаться. Как перевёртышем стала, так никакая ворожба не берёт крепко.
– Очнулась, лягушечка? Тогда пора побеседовать.
Колдун кивнул на стол, стоящий посередь библиотеки, подождал, пока мы с царевичем займём места друг напротив друга, обменяемся гневными взглядами, а потом и сам сел, скрипнув стулом по каменному полу так, что зубы свело.
– Чего тут беседовать? – вступил царевич, явно пытаясь направить разговор в нужную для него сторону. – Я тебя позвал для помощи. Так отвечай, как страну спасти от проклятия!
Кулак Ивана встретился с тёмной поверхностью стола. А я чуть не взвыла от ужаса – таким холодом и тьмой потянуло от колдуна. Ой дура-ак! Со жрецом Мары спорить – скорую смерть кликать. А глупое сердце пропустило удар от страха за наречённого.
– Ты позвал, я пришёл…
Безликий шёпот родился словно под потолком. Во всяком случае, я не видела, чтобы колдун открывал рот, хотя до этого мига при разговоре маска двигалась и челюсть, как у скелета, до дрожи пугала своим подобием жизни.
– И уйти могу…
– У-у-у… – протянуло эхо, а на плечи словно холодные костлявые руки легли. Словно пришла сама Мара – воплощённая смерть.
– Будешь потом других звать да не дозовешься…
– Ты мне не угрожай, колдун, – сипло, словно через силу, выдавил Иван.
– Ещё и не начинал, – прошелестело под потолком, а потом всё резко закончилось. Исчез давящий страх, пропал холод, дышать стало легче, а жрец Мары заговорил собственным голосом. – Бери пример с лягушечки. Молчит, не спорит, такой и помогать приятно.
Я проглотила кличку – поняла, что это проверка, – хотя внутри всё кипело. Ничего, колдун, ещё мне в ножки кланяться будешь. Сейчас ты силён, но всё меняется! Уж я-то знаю, как быстро можно упасть с вершины.
– Так вот, царевич, я помогаю только потому, что желание твоё страну спасти – искреннее и горячее. Не корысти ради, не для возвеличивания себя, не по прихоти ты за дело взялся. Поэтому в твоих руках стрела судьбы силу имеет.
А потом колдун обернулся, а я снова содрогнулась от тьмы, таящейся в его взоре.
– Вот только долг за тобой не отданный, поэтому пути судьбы путаются – куда бы ты ни стрелял, к чему бы ни стремился, там окажется Василиса.
– Так распутай дороги! Боги ушли, зачем им мой долг? Или, если они такие всемогущие и всеведающие, зачем тогда им наместники на земле?
– Наместники нужны не им, а вам! Просьбы ваши доносить!
В этот раз не было безликого шёпота, но звук ударился о потолок и словно осыпался вниз острыми иглами, заставляя инстинктивно вжимать голову в плечи, и только княжеское воспитание помогло сохранить достоинство. Так же с нарочито прямой спиной напротив меня замер Иван-царевич.
– По воле Мары я знаю, как проклятие Кощея снять. А ты, Иван, знаешь?
– Нет… – признал царевич.
– Слушай тогда. Любое заклятие снимается со смертью того, кто его наложил. Убьёшь Кощея – спасёшь страну.
– Бессмертного? – Брови Ивана взлетели, а сам он едва сдержал смех. Это было понятно по тому, как дернулись уголки его губ. – Он потому так и назван, что смерть его коснуться не может.
– Любого убить можно, если знать как.
– И как же? Если бы это было посильно, кто-то уже да попытался бы.
Иван не верил, а я… Я думала, что жрец самой Мары должен знать ответ на этот вопрос. Только боги всемогущи. Не может Кощей быть сильнее смерти, ведь он не бог, а лишь служитель богини.
– Убить его можно клинком Мары. Многие годы назад она в знак милости даровала его Кощею, чтобы видел тот её благосклонность. Кощей разделил свою погибель на три части и спрятал в самых опасных местах света…
– Но ты знаешь, где они?
– Стрела судьбы укажет.
– Ты же сказал, что куда бы я ни целился, стрела к Василисе прилетит, – зыркнул на меня царевич, словно я специально ему мешала.
Я сложила руки на груди и вскинула голову, стараясь не думать о том, как выгляжу после ночи в болоте. Кикимора, как есть, но меня этим не смутить.
– Нет, я сказал не так, – усмехнулся жрец Мары и тоже посмотрел на меня. Да так, что бросило в дрожь. – Я сказал, что там, куда ты метишь, Василиса окажется. Твою цель всегда заслонит, себе присвоит. И будет так, пока ты долг не отдашь.
В библиотеке вдруг потемнело, а мир закружился, остались только глаза колдуна, горящие страшным чёрным огнём. Или это у меня разум помутился?
– Но стрела прилетит к обломку клинка… – прошептала я пересохшими губами. – А они в самых опасных местах…
– А ты и правда умна. Теперь посмотрим, как ловко ты прыгаешь, Лягушечка.
О проекте
О подписке