– Он в ближайшие дни будет спать, поэтому только парентеральное, – покачал головой Скрипач. – Будить пока что нельзя. Ни по какому поводу. Я больше всего боялся, что он седативные не воспримет, после этой всей своей кухни, которая в каюте на столе. Ты подумай, какая должна быть боль, чтобы обезболивающие, да в таком количестве, в котором он их принимал, не сработали. На приступе ему было очень больно.

– Принимал – неправильное слово, – возразил Ит. – Все голени в синяках. Потому что вакумник у него тоже, оказывается, имеется, только какой-то совсем уже антикварный. Пятый, неужели ты ничего не заметил? – спросил он.

Пятый отрицательно покачал головой.

– Света не было, да я и не смотрел, – еле слышно произнес он. – Он, кажется, тоже.

– Ясно, – кивнул Ит. – Лин, так чего там про еду?

– Сейчас чего-нибудь придумаю, – пообещал Лин. – Суп хотите?

– Давай, – согласился Скрипач. – Суп, хлеб… неважно. Главное, чтобы побыстрее.

* * *

На вторые сутки потихоньку пошло улучшение, и Скрипач с Итом решили по очереди немного поспать, до этого прилечь не было никакой возможности. Мы по чуть-чуть, предупредил Скрипач, теоретически и дольше можем бегать, но лучше не надо, мы тут еще, как бы сказать, пригодимся. В госпиталях и по трое суток бегали, но там было, кому сменить, а здесь – нет.

Рэду действительно стало легче, это заметили все – постепенно уходила восковая бледность, он стал лучше дышать, начало стабилизироваться давление. Сейчас, в покое, при свете дня, его, наконец, получилось рассмотреть нормально – и Скрипач, который остался дежурить с Рэдом первым, сделал для себя вывод, что да, Рэд действительно имеет немало общего именно с Фэбом, причем сходство присутствует не только физическое, но и несколько иного свойства.

– Это какую силу воли надо иметь, и какое упорство, чтобы вот так столько времени продержаться, – Скрипач покачал головой. – И хитрость эта… очень Фэбовская такая хитрость… Оперировал же Фэб в «Вереске» со сломанными ногами четырнадцать часов? Было дело. И этот не лучше. Вот только зачем? Неужели нельзя было нам сказать о том, что дела плохи, нельзя было объяснить тому же Пятому, что… а, ну, к чёрту. Что сделано, то сделано.

Про «зачем» Скрипач, конечно, вскоре сам себе сказал, что тут-то как раз всё понятно. Рэд их не знал, и никаких оснований им доверять у него не было. Он, как мог, отрабатывал заплаченные ему деньги, он выполнял свою работу, соблюдая субординацию, и, не случись того, что случилось, выполнял бы её и дальше. С болью, в режиме жесточайшей экономии – разумеется, на себе – но он делал бы то, что делал. Сколько сумел бы.

Про жесточайшую экономию они всё поняли, когда осматривали каюту Рэда – необходимо было разобраться, что за препараты он использовал, и в каком количестве. Попутно обнаружили под койкой ящик с концентратами, из самого дешевого списка, и с давно истекшим сроком годности; мало того, ни о каком балансе б/ж/у даже речи не шло. Сплошной белок, спасибо, хоть не совсем чистый. Протеины и жиры. Смеси, которые надо разводить горячей водой.

– Идиот, – произнес Ит, разглядывая содержимое ящика. – Дважды, нет, трижды идиот. Господи, как же хорошо, что мы взяли на него нормальную еду…

Причина. Для всего этого безумия должна быть какая-то причина, понимали все, но узнать эту самую причину не представлялось возможным – будить Рэда, и о чем-то его спрашивать, было пока что категорически нельзя. Потому что сейчас, не смотря на положительную динамику, даже прогноз сделать нельзя – в отличие от повторного приступа, который как раз возможен в любой момент.

На вторые сутки Лин, наконец, озвучил то, о чем все думали, но вслух произнести не решались.

– Дело дрянь, – начал Лин. – Ребята, дело-то совсем дрянь, если разобраться.

– Ты о чем? – не понял Ит.

– О том, что мы в океане, и нас тащит неизвестно куда, – ответил Лин. – Если вы не заметили, он успел заблокировать лодку. Полностью. Я попытался активировать навигатор, который у него в кокпите стоит, вообще никакой реакции.

– До того, как я его седировал, он успел сказать «Ли, дрейф», – вспомнил Ит.

– Вот именно, – кивнул Лин. – Это и есть дрейф. Мы теперь дрейфуем, и единственный, кто может хотя бы понять, где мы находимся, в отключке.

– Теоретически мы, конечно, можем попробовать активировать систему, – заметил Скрипач. – И не такое взламывали.

– Угу, – усмехнулся Лин. – Мы тоже взламывали. И тоже не такое. Потому что, уж прости, наши кораблики и катера посложнее этой лодочки будут, как ты можешь догадаться. Но это… – он обвел взглядом каюту. – Это как-то уж очень хитро закручено. Я не рискну.

– Да ладно, – кажется, Скрипач удивился и не поверил. – Быть того не может. Ит, глянь, я подежурю.

Вывод, который через час сделал Ит, был неожиданным – у «Либерти», как выяснилось, имелось шесть степеней защиты, которую обойти было все-таки можно, но – с частичной потерей данных. Сказать, что Ит удивился, было не сказать ничего – разумеется, и он, и Скрипач подобные схемы видели, во времена их работы такие вещи было принято называть «ловушками Артана» или «криптексами», и Фэб, когда преподавал, говорил о максимальной осторожности при работе с ними. «Если у вас есть возможность, пусть малейшая, не трогать подобную ловушку, не трогайте».

– Я смог войти в систему, и даже кое-что посмотрел, – объяснил он. – В общем, давайте лучше полечим Рэда. Потому что защита эта – крик отчаяния, попытка закрыться ни пойми от чего. Рыжий, это сделано дилетантом, но с некоторыми знаниями. Вот только, как ты понимаешь, некоторые знания можно использовать по-разному.

– Ага, – кивнул Скрипач. В этот момент он как раз загонял дилетанту через правый подключичный порт очередную дозу седативных и синтетических гликозидов. – И чего он там наиспользовал?

– Ну, например, связка первого уровня шифрования и четвертого. Тронешь первый – автоматически тронешь четвертый. Это как пример. Нет, разобраться можно, но я не понимаю, для чего такое делать в интелектронной системе на весьма неновой яхте, – Ит пожал плечами.

– Чтобы никто не смог воспользоваться, наверное, – тихо сказал Пятый.

– Это-то понятно, но вот кому может понадобиться ею пользоваться без Рэда? – пожал плечами Ит. – Я бы понял, если бы это была какая-то супер-дорогая новая яхта, но «Либерти»…

– Значит, кому-то может понадобиться. Система, кстати, относительно новая, ей месяца нет, – добавил Пятый.

– Ты тоже посмотрел? – удивился Скрипач. Он-то решил, что Пятый устроит им «психа по полной», по крайней мере, предпосылки к тому были. Однако нет, быстро собрался, поглядите-ка.

– Да, всё равно делать нечего, – пожал плечами Пятый. – Посмотрел. До этого у него тут была обычная биологичка, с прямым включением по генной карте. Но его, видимо, что-то напугало, и он всё переделал. И точно сам, там есть маркеры. Показать?

– Потом покажешь, – Скрипач усмехнулся. – Молодец. Если делать нечего, подежурь с ним, мы сходим перекурить и воздухом подышим. А Лин пока что ужин приготовит. Ведь приготовит же, да?

Лин скорчил недовольную рожу, но кивнул.

– Приготовит, приготовит, – проворчал он. – Нашли, понимаешь, повара…

– Ага, нашли, – кивнул Скрипач. – Я сейчас поваром не могу. Я доктором могу. А вот ты пока что доктором не можешь, поэтому иди к плите, и не выпендривайся.

* * *

– Слушай, а если бы такое с ним случилось, например, на «Альтее», чтобы вы сделали? – с интересом спросил Лин. После ужина Ит и Пятый снова пошли проветрится на палубу, а Скрипач с Лином остались дежурить. – Помочь получилось бы быстрее, ведь так?

– Отчасти, – Скрипач вздохнул. – Всё равно пришлось бы лечить. Но… да, всё делалось бы иначе. Во-первых, его сразу же загнали бы на систему, полностью разгрузив сердце, и перевели бы на состав, чтобы нормализовать картину по крови, ферментам, гормонам, и прочему. Во-вторых, Илья через пару часов взял бы его на стол, и разобрался с дефектом, потому что причин для подобного немало, они все разные, и часть решается именно на вмешательстве. Например, у него может быть левая нисходящая передняя артерия с заворотом, это патология развития, но… в мирах уровня выше четверки это очень редко встречается. Потому что такие патологии выявляют рано, и еще в детстве обычно исправляют. Вот в двойках и тройках это да, дело гораздо более частое, потому что диагностика не дешевая, не всем доступна, поэтому их пропускают. Но, кстати, даже у людей на двойках синдром такоцубо штука не очень частая. Грубо говоря, на сто инфарктов будет два синдрома. У рауф синдром эвара, идентичный такоцубо, встречается еще реже. Один процент примерно, ну, полтора.

– Но сейчас-то почему это произошло, вы поняли? – спросил Лин. – Действительно из-за секса, выходит дело?

Скрипач пожал плечами.

– Стресс-фактор, не исключено. Хотя я, как и Ит, считаю, что по совокупности. Не вали ты всё на Пятого, пожалуйста, – попросил он. – Рэд ему, между прочим, всё это время глаза строил, а мы пропустили. Так что мы тоже виноваты, в какой-то мере.

– Никогда не думал, что он способен до такой степени потерять голову, – Лин тяжело вздохнул. – Я да, я-то запросто, но чтобы он… уму непостижимо. Это ведь замок был, верно?

Скрипач кивнул.

– Он самый. Причем, скорее всего, этот замок стал большой неожиданностью и для одного, и для другого. Пятый говорил, что с Сабом у него не очень хорошо, и Саба он избегал, если ты не заметил…

– Заметил. Я, прости, у Саба почти каждую ночь… ночую, – Лин криво усмехнулся. – И не надо думать, что мы там по ночам в карты играем.

– В шашки, – хмыкну Скрипач. – И в салочки.

– Не, в салочки мы играем с Эри, – Лин закрыл глаза ладонью. – Кого вы из нас сделали, а? Вот на кой надо было пришивать всё обратно?

– Добро пожаловать в клуб похотливых тварей, товарищ гермо, – широко улыбнулся Скрипач. – На самом деле это тоже нормально. Перебеситесь, и угомонитесь. Мы тоже… перебешивались. На Терре-ноль, в Москве, пять лет шла битва за большую квартиру – чья она на выходные. Это когда с Бертой поженились, и Кир появился. Потому что Ит и Берта желали квартиру себе, а мы с Киром – себе. Ну и вот.

– У вас же была вторая квартира, – напомнил Лин.

– Была. Только там слышимость такая, что толку от этой квартиры был ноль, – объяснил Скрипач. – Потом, конечно, звукоизоляцию сделали, позже дом в Борках построили, но… в общем, сам понимаешь, первое время получалось сложно. И места мало, и соседи. Никакого удовольствия.

– Это не удовольствие, это что-то другое, – покачал головой Лин.

– Согласен, это нечто большее. В любом случае, пойми, вот так перебеситься в нужное время – нормально и правильно.

– Только, главное, никого в процессе не убить, – Лин посмотрел на Рэда. – И что с этим всем дальше делать, ума ни приложу.

– Лечить, – Скрипач посерьезнел. – И думать пока что на один шаг вперед, не более того. Сам же видишь, ситуация не безнадежная, но более чем серьезная, так что не будем торопить события.

– А он нормальный, оказывается, – Лин с интересом смотрел на Рэда. – Первые дни… как-то даже смотреть на него было неприятно. Может, из-за того что он лицо себе этой дрянью мазал?

– Конечно, нормальный, на Фэба похож, – заметил Скрипач. – А будет еще больше похож, если в порядок привести. Конечно, он выглядел как полное убожище – капюшон или шапку на глаза надвинет, морда едва ли не коричневая, и глазами так… зырк, – он усмехнулся, состроил рожу. – А Пятый умница, разглядел. И его разглядели.

– Да уж, – покивал Лин. – Не то слово, разглядели.

– Угу. Так, час прошел, давай его на бок, – распорядился Скрипач. – И чего-то там эти загуляли, еще немного подежурим, и пусть нас сменят, я тоже курить хочу. Нервы, чтоб их…

* * *

Ит и Пятый сидели носу «Либерти», и смотрели на океан – волнения почти не было, а горизонт тонул сейчас в туманной светлой дымке.

– Погода улучшается, – сказал Пятый. – Может, сегодня даже солнце увидим.

– Хорошо бы, – согласился Ит. – Только холодно.

– Да, холодно.

Помолчали. Ит вытащил сигареты, протянул пачку Пятому.

– Ит, прости, что так вышло, – произнес тот. – Не понимаю, что со мной.

– С тобой? – переспросил Ит. – С тобой всё нормально. Ты просто влюбился, так бывает.

– За эти дни мы друг другу успели сказать два десятка слов, половина из которых были «спасибо» и «пожалуйста», – Пятый глубоко затянулся. – Вот так? Это всё – вот так?

– Запросто, – пожал плечами Ит. – Когда мы познакомились с Фэбом, я всё почувствовал вообще без всяких слов, мне в тот момент было хуже, чем Рэду сейчас. Да, вот так. Прими уже ты как данность то, кто ты есть.

– А кто я есть? – с горечью спросил Пятый.

– Гермо, рауф, – ответил Ит. – Ты всё еще пытаешься думать о себе только как о человеке, но это не так. Для Эри – да, ты мужчина и человек, и это правильно. А для Рэда ты – рауф и гермо, и то, что он к тебе почувствовал, а ты почувствовал к нему, нормально. Не пытайся примерять на себя чужую, навязанную тебе роль. Просто будь тем, кто ты есть. Опусти себя. Это твоя природа, твоя раса, твоё право, в конце концов. Тебе было плохо с Сабом, скажи?

– Нет, – Пятый задумался. – Но… я стесняюсь Саба.

– Но ты не стеснялся Рэда.

Пятый промолчал. Стеснялся? Безумие и стеснение – абсолютно несовместимые вещи, а это было совершеннейшее безумие, какой-то дикий, нереальный огонь, выжигающий изнутри, настолько сильный, что сопротивляться ему не было никакой возможности.

– Я не хотел, чтобы так получилось, – еле слышно сказал Пятый.

– Ты не знал, что он болен. Да он и сам не знал, наверное, – Ит пересел к Пятому поближе. – Про сердце точно не знал. Повторю еще раз: ты не виноват. И он не виноват. Это жизнь. Всякое случается. Сейчас нужно собраться, и приложить все усилия для того, чтобы он выжил и поправился. Понимаешь?

Пятый кивнул.

– Я столько раз слышал эти слова, – произнес он беззвучно. – Но они всегда были… про рыжего. Помнишь, мы говорили с тобой на «Альтее», ночью, в коридоре? Про наши сны?

– Да, помню, – Ит нахмурился.

– Я чувствовал тогда страх, – Пятый покачал головой. – И вот сейчас я понимаю, что это был за страх. Потому что он – во мне. Совершенно новый страх – за того, кого я почти не знаю, но отпустить уже не могу.

– Мы с тобой умеем предвидеть, – Ит вздохнул. – И не всегда это радует, согласись. Но в этот раз оно, наверное, к лучшему. Давай докурим, и пойдем, поработаем, а то рыжие нам все мозги съедят, и будут правы. Мы больше часа тут уже прохлаждаемся.