– Но он же сообщил что-то матери, связался с ней, объяснил, почему задерживается, если бы Вадим этого не сделал, она бы подняла панику. Почему же он не позвонил мне, не прислал хотя бы сообщение?

– Мы не знаем всех обстоятельств, – сказала Рита. Но Маше показалось, что подруга сказала это просто так, чтобы лишний раз ее не нервировать.

– И что мне делать? – печально спросила Маша.

– Ждать.

– Терпеть не могу ждать! Все внутри просто взвивается, хочется что-то делать. Куда-то бежать…

– Иногда нужно просто ждать. Когда вселенная утихомирится, и придет нужная информация, а вместе с ней и правильное решение.

– Ты еще и философ, – усмехнулась Маша.

– Иногда приходится им быть. Ничего не поделаешь, – серьезно проговорила Рита.

– Ты сказала, что приехала в Москву не просто так, – перевела Маша тему после недолгой паузы.

– Не просто, – охотно откликнулась Рита. – Просто так я ничего не делаю. Но это не корысть в чистом виде – упаси боже. Это просто закон сохранения энергии. Если жить бездумно, то никуда и не придешь. Я приехала по вполне конкретному делу. У меня умерла двоюродная тетушка, которая оставила мне квартиру. Не хоромы, конечно, но хорошая двухкомнатная, в хорошем районе. И я приехала, чтобы вступить в права собственности, выражаясь юридическим языком. Я была готова к негативной реакции со стороны родственников, но что я получу такое… – Рита покачала головой. – Говорят же – труднее всего выдержать испытание богатством. Но на меня насела сестра с мужем, мол, у них двое детей, нужны деньги, и они спокойно бы сдавали эту квартиру и жили припеваючи, насела мать, чтобы я уступила сестре, насел двоюродный брат – почему квартиру оставили мне, а не ему… Все смотрят на меня волками и готовы съесть, не поморщившись. И что они мне только не высказывали в телефонных разговорах и по скайпу, представляю, что будет живьем.

– А ты?

– А я – смеюсь. Включаю полный пофигизм и ни на что не реагирую. И заметь, это злит даже больше, чем если бы я орала и махала кулаками. Эмоциональные крючки – самые крепкие. Подсел, и все! Пиши пропало. Тебя будут морить со страшной силой.

– Ты не хочешь никому уступать?

– С чего вдруг? Запомни на всю оставшуюся жизнь: никогда не отдавай своего. Никогда и никому. Даже близким. Их жизнь – это их жизнь, а твоя жизнь – это твоя жизнь. Ну попробуем порассуждать здраво. Положим, я отдаю Светке квартиру. Значит, она будет сидеть дома, не поднимая задницы со стула. Есть балыки, ездить в Турцию, а я должна рвать ноги за границей? Как рвала, так и буду рвать? Зачем? Если баба Ася, царствие ей небесное, рассудила, что квартира нужна мне, а не Светке, и не Жене, и не моей матери, то как я могу пойти против ее воли? Разве это правильно?

Маша удивилась таким здравым речам. Она бы поступила по-другому. И получается – зря! Сколько же есть в мире вещей, над которыми она раньше не задумывалась! И почему?

Маша уступила гостье комнату, а сама легла на кухне. Сон не шел. В голову почему-то лезли воспоминания о прошлом, о Вадиме, о том, как они познакомились… И ей почему-то стало казаться, что Вадим – замечательный парень, и все у них было прекрасно, просто сейчас наступила черная полоса, которую нужно переждать… А потом Вадим вернется, и все снова будет замечательно. С этими мыслями Маша уснула.

* * *

– Он мне не ответил, – сказал Вася через два дня.

– Кто? – не сразу сообразила Анна, поднимая голову от компьютера.

– Вадим, с которым я был на международной конференции. Никакого ответа.

– И что?

– Странно.

– Что странно?

– У тебя теперь манера отвечать, задавая односложные вопросы? – сердито поинтересовался Курочкин. – Богатый словарный запас!

Анна вспыхнула и отвернулась.

– Ладно, прости, – примирительно сказал Вася. – Это я сгоряча.

– Думай, что говоришь! Так что с тем парнем?

– Не понимаю, что происходит, – почесал в затылке Вася. – Человек исчез с моего горизонта, а я уже психую. Хотя он мне, собственно говоря, – никто. Но что-то не дает мне покоя в этой истории. Может быть, интуиция?

– Слушай, а если попробовать обратиться к его девушке?

– Какой девушке?

– Я когда смотрела профиль этого Вадима, узнала, что у него есть девушка – Мария Бориславская. Может быть, спросить у нее? Наверняка девушка знает, куда он пропал.

– Глупо это все как-то… – пробормотал Вася.

– Зато все узнаешь, и твои сомнения разрешатся. Не будешь мучиться на пустом месте.

– Мне неудобно…

Анна захлопнула папку, лежавшую у нее на столе.

– Ну хорошо. Это сделаю я. Тебя такой расклад устраивает?

– Будь другом, выручи! – оживился Вася. – Может быть, я не прав. Но так мне будет спокойней.

* * *

Зайдя утром в Фейсбук, Маша увидела сообщение, которое ей оставила некая Анна Рыжикова. Анна просила ее позвонить по телефону, чтобы поговорить по поводу Вадима.

Дрожащими руками Маша набрала номер. И, едва услышав, что ей звонят от человека, который был с Вадимом на одной конференции, сразу выпалила:

– А можно, я к вам сейчас подъеду? Где вы находитесь?

Анна продиктовала адрес.

* * *

Мария Бориславская выглядела ужасно расстроенной. По ее словам, Вадима она не видела с тех пор, как он уехал на конференцию, на связь он не выходил, и что делать – она не знала.

Вася вкратце описал свою встречу с Вадимом, разумеется, опустив его контакты с француженкой, и посоветовал Марии не паниковать раньше времени.

– Все образуется, – сказал он.

И сам себя презирал за эти слова. Так как понимал, что, скорее всего, дело в банальном адюльтере. Правда, непонятно, почему Вадим не отвечает на телефонные звонки. Мог бы сказать подруге пару слов, чтобы не волновалась.

– Мы ведь, кажется, и с вами коллеги? – спросил Вася из вежливости, чтобы как-то отвлечь Марию. – Вы тоже историк?

– Да, – кивнула Мария. – Учусь в аспирантуре.

– И какая у вас тема? Какой эпохой занимаетесь?

– Россия сразу после революции семнадцатого года. – Мария оживилась, было видно, что тема ее живо интересует. – Я занимаюсь историей своей семьи. Вернее, пытаюсь выяснить что-нибудь о двоюродной прабабушке – Ариадне Федоровне Бориславской. Но пока без особого успеха. – Она вздохнула. – У нее была очень интересная судьба. Ариадна Федоровна была ученым, биохимиком. Работала вместе с Александром Богдановым, тем самым, который создал институт крови. А потом после его смерти в тысяча девятьсот двадцать восьмом году ее следы затерялись. Удалось выяснить только, что в январе двадцать первого года она из Москвы уехала в Петербург для работы с неким Т. Но в конце года вернулась в Москву. Я уже проработала в стольких архивах, но никакого упоминания о ней больше не нашла. – Мария замолчала. – Я даже взяла фамилию Бориславская, чтобы быть к ней и своим корням как-то ближе.

Василий Курочкин внимательно смотрел на нее, воодушевление, с которым девушка говорила, очень ему понравилось.

– Знаете, Мария, наш историко-консультативный центр проводит множество исследований, и если имя вашей прабабушки попадется нам в каком-нибудь из документов, я вам обязательно сообщу, – пообещал он.

– Если найдете что-нибудь – буду страшно рада, – улыбнулась она.

Когда Мария Бориславская ушла, Вася сказал, не глядя на Анну:

– Между прочим, судьба и работа ее прабабушки действительно представляют интерес. Ты знаешь, кто такой Богданов?

– Конечно. Соратник Ленина, ученый-марксист, основатель Института крови.

– Верно! Но еще он был крупнейшим идеологом социализма. Теоретиком. Он создал такую известную организацию, как Пролеткульт. И он же внес значимый вклад в науку, предвосхитив современную кибернетику. Плюс писатель-фантаст, прямо-таки апологет будущего. А его идея, что многое можно изменить с помощью крови! Как биолог Богданов проповедовал теорию о возможном омоложении человеческого организма посредством переливания в организм свежей и молодой крови. В тысяча девятьсот двадцать шестом году он основал Государственный научный институт переливания крови. Делал эксперименты на самом себе, переливал себе кровь одиннадцать раз! Его смерть – научный подвиг. Впрочем, прочитаешь об этом сама. – Вася посмотрел на часы. Мне пора бежать на круглый стол. Сегодня будет тема: «Мифы и факты в истории». Наверное, будет нечто любопытное. Во всяком случае, нужно заглянуть и освежить контакты с собратьями по науке.

– Успеха и интересных докладов, – пожелала ему Анна.

– Будем на связи, Рыжикова. Если что – звони. Я доступен в любое время дня и ночи и в любом месте.

Оставшись одна, Анна заглянула в Интернет, чтобы прочитать о Богданове подробней. Его биография была увлекательней голливудского боевика и триллера в одном флаконе.

Настоящая фамилия его была – Малиновский, Богданов – псевдоним. Родился Александр в семье учителя, закончил гимназию с золотой медалью. Поступил на физико-математический факультет Московского университета. Там увлекся идеями народовольцев, за что был арестован и исключен из альма-матер. Во время ссылки в Тулу принимал участие в деятельности рабочих кружков. Написал «Краткий курс экономической науки», высоко оцененный Лениным. После окончания ссылки учился в Харьковском университете на медицинском факультете. Затем снова арест за политическую деятельность, и снова ссылка. На этот раз в Калугу, где он познакомился с Луначарским и возглавил кружок политических ссыльных. Из Калуги вместе с Луначарским выслан в Вологду, где работал в психиатрической больнице. После ссылки, как и многие революционеры, уехал в Швейцарию. К тому времени он уже вступил в РСДРП, а через год был принят в ЦК партии. За границей Богданов развернул активную партийную деятельность, в Болонье, на Капри. Был дружен с Максимом Горьким. Познакомился с Лениным. Владимир Ильич, искушенный в партийных и околопартийных интригах, сразу почувствовал, и небезосновательно, в Богданове соперника и конкурента. В партийных рядах он пользовался большой популярностью.

Сохранилась весьма примечательная фотография: Ленин и Богданов играют в шахматы, а рядом с ними – Горький. Соперники за шахматной доской и соперники по партии…

Анна посмотрела на часы. Вася не звонил, посетителей не было. Она решила пораньше уйти домой и уже там, на уютном диване, продолжить изучать биографию Богданова.

Но на улице стояла замечательная погода, а идти в пустую квартиру не хотелось. Анна медленно брела по улице. Первое робкое приближение весны, деревья застыли в ожидании тепла. По бульварам гуляли парочки.

Анна подумала о Даниле, о том, как начинался их роман, там, в Швейцарии. Как они пытались жить на две страны, и как эти попытки ни к чему не привели. Ведь и правда – любовь на расстоянии что-то убивает, не дает чувства радости, мгновенного отклика, нежности протянутой руки… Все оборачивается фантомом, призраком, навевающим ненужные грезы. Даже общение по скайпу не спасает.

Неожиданно зазвонил телефон. Звонил Вася.

– Привет! Ты где? На работе?

– Нет, гуляю по Москве.

– В каком ты районе?

– В центре. В районе Тверской.

– Какое замечательное совпадение! Я тут как раз сижу в одном симпатичном кафе на Тверской с моим коллегой. Присоединяйся к нам. Он, кстати, недавно делал доклад по Богданову. Ждем тебя.

– Давай координаты. Скоро буду.

Коллега Василия Курочкина оказался высоким худощавым парнем в очках. Очки придавали ему серьезный и даже занудный вид. Он встал и церемонно поздоровался:

– Добрый вечер, Анна. Я – Артемий Васильев. Можно просто Тема.

– Садись, просто Тема! – хлопнул его по плечу Вася. – Анна наша коллега, ни к чему политесы.

Они занимали угловой столик. За столом высились кружки с пивом и стояли тарелки с закусками.

– Садись, Анечка! Что ты будешь? Голодная, наверное…

– Вася, ты как? Все в порядке? – удивилась его неожиданной заботе Анна.

Курочкин захохотал.

– Не переживай, я не пьян. И дело даже не в том, что я хочу тебе зарплату заморозить. Кстати, это шутка. Расслабься. Просто – весна! Понимаешь? Уже пахнет весной! Скоро можно будет выехать на природу, в лес, на море… Надеть футболки и шорты – почувствовать себя нормальным белым человеком.

– А… теперь понятно. Я бы поела салат какой-нибудь. Легкий. И выпила чай зеленый. Можно?

– Нужно!

Сделав заказ официанту, Вася повернулся к Артемию:

– Так что ты там рассказывал о Богданове? Нам с Анной очень интересна эта тема.

– У вас научный к нему интерес или как? – подозрительно спросил молодой историк.

– Частный, Тема. Исключительно частный. Конкуренцию тебе составлять никто не будет… Так что не волнуйся, никто у тебя ценных сведений не уведет.

Артемий некоторое время внимательно смотрел на приятеля, а потом махнул рукой:

– Ладно, расскажу. Богданов – фигура грандиозная! Я как начал копать, так просто обалдел! Титан! Гений! Вообще мы своих гениев недооцениваем. Какой человек был! Энциклопедист, ученый, писатель, идеолог… И все в одном лице! Ведь что такое Пролеткульт? Под него была подведена мощная идеологическая база. Мол, если пролетариат не имеет своей культуры, как буржуазия, то эту культуру надо специально взращивать. Логично? Логично! И Богданов провозгласил, что для большей производительности труда нужна высокая мотивация – идеология. Что потом и было с блеском развернуто в период первых пятилеток.

– Он кровью интересовался, возможностями омоложения с ее помощью… – направил разговор в нужное русло Вася.

– Да. Проблемами крови он действительно занимался, – энергично закивал Артемий. – Это стало главным делом его жизни. После длительной ссылки-эмиграции Богданов возвращается в Россию в тысяча девятьсот тринадцатом году. С началом Первой мировой войны был мобилизован и отправлен на фронт в качестве врача. Своими глазами он убедился, что переливание крови для спасения жизни раненых и больных необходимо.

Принесли салат для Анны – овощной, с куриной грудкой и руколой, и маленький чайничек ароматного зеленого чая.

– Бон аппетит! – провозгласил Вася, салютуя ей пивной кружкой.

– Мерси, – откликнулась Анна.

Артемий поправил на носу очки и продолжил:

– С начала двадцатых Богданов делает первые опыты по переливанию крови на себе, в своей собственной квартире. Ему протежирует Николай Бухарин, давний друг. Вскоре Богданов отправляется в Англию для закупки необходимого оборудования, а также для того, чтобы познакомиться с британским опытом переливания и консервирования крови. Возвратившись в Россию, он продолжает свои опыты, снимает для этого операционную в одной частной клинике. И вероятно, даже не одну. Но эти опыты проходили в обстановке секретности…

Вася с Анной переглянулись.

– А кто работает в этих операционных? Сохранились данные о сотрудниках?

Артемий покачал головой:

– Нет. Я же говорю – секретность. Но ясное дело, что работали там специалисты-профессионалы. Другим бы Богданов не доверил такое важное дело.

– И никакой возможности узнать имена этих людей? – спросила Анна.

– Если всплывут где-то данные – будет очень хорошо. Это кому-то надо? – поднял на нее глаза Артемий.

– Сегодня к нам приходила одна девушка. Утверждает, что ее прабабка работала с Богдановым. А после его смерти куда-то исчезла, – сказал Вася. – Слушай, старина, а не заказать ли нам еще по кружке пива?

– А не развезет? – заколебался Артемий.

– Не развезет! – заверил его Вася.

Пока Курочкин делал заказ, Артемий вновь посмотрел на Анну и вдруг сказал:

– Вы мне кого-то напоминаете. Но я не могу сообразить кого…

– Возможно, мы где-то виделись раньше. Может быть, на какой-то конференции. В каком-нибудь институте… – предположила она.

– Возможно… Так вот, Анечка, для Богданова кровь – это не просто кровь. Это величайший замысел. Величайшая материя! Для всех он был занят проблемами переливания крови для борьбы с малокровием, туберкулезом, для организации донорской службы. Но на самом деле для него кровь – это было не больше и не меньше, а коммунистическое бессмертие! Он планировал создать «общую кровь» для всех, всеобщее братство посредством всеобщей крови. Когда все человечество станет единым организмом. Когда энергия крови перестанет быть частным делом, она станет питать всех… Таким способом он хотел уничтожить классовое неравенство, чтобы все люди стали сестрами и братьями. Причем в самом что ни на есть физиологическом смысле. «На земле должна воцариться неполовая физиологическая общность», – как утверждал он. Каков замысел, а? Это же грандиозно!

– Да, красота замысла, – сказала Анна.

– Вот-вот, как вы хорошо сказали: «Красота замысла»! Богданов мечтал изменить сознание людей с помощью переливания крови. Он полагал, что посредством этого каждая личность избавится от своей оболочки индивидуальности и ощутит причастность ко всему человечеству. Гений! Как вам это, Анечка?

– Масштабно!

– Вы сравните, что происходит у нас сейчас! – воскликнул Артемий. – Зайдите в какой-нибудь ларек или офис по продаже чего-то… Никто ни о чем не мечтает! Мы живем в эпоху, когда человечество схлопывается до мышей…

– Не все так пессимистично, – вмешался Курочкин. – Не надо падать духом. Мы, историки, не можем позволить себе роскошь предаваться унынию и скорби.

– Да, друг! Умеешь ты утешить. Кстати, Вася, сколько мы с тобой знакомы? Два года? Или три?

– По-моему – три.

– Тогда скажи мне как друг… Я планирую сделать Богданова темой моей докторской. Пойдет, а? Перспективная тема?

– А то! Отличная тема, – заверил Вася.

Принесли еще по кружке пива.

– Итак, Богданов, теоретик и практик в одном лице, – вновь воодушевленно заговорил Артемий. – Список его начинаний после революции впечатляет. Он создает коммунистическую академию, Пролеткульт, редактирует переводы сочинений Маркса и Энгельса. И конечно, его главная работа – опыты с кровью. Нельзя не отметить, что он достиг здесь впечатляющих результатов. Он вылечил своего сына, помог поправить здоровье сестре Ленина Марии Ульяновой. Вливания пробовал на себе и нарком внешней торговли Леонид Красин. Вы, конечно, знаете, что именно Красин один из инициаторов возведения Мавзолея и сохранения тела Ленина? Он обсуждал с Богдановым, возможно ли воскрешение людей через переливание крови. И создание Мавзолея планировалось как раз для того, чтобы в будущем воскресить вождя революции.

Анна посмотрела на Васю, тот важно кивал на реплики друга, словно принимал экзамен и был доволен его ответом.

– И только в двадцать шестом году был наконец-то создан первый в мире Институт переливания крови, – продолжал Артемий. – Но Богданову недолго пришлось работать и руководить этим институтом. Он умер через два года после его открытия. Умер в страшных мучениях, «обменявшись» кровью с одним из студентов, который пришел в институт в надежде вылечиться от туберкулеза. Богданов решил, что его кровь, устойчивая к туберкулезу, поможет юноше излечиться. А его собственный организм освободится таким способом от старых белков. После переливания стало ясно, что кровь студента отторгнута, и у Богданова началось самоотравление организма. Как истинный адепт науки он продемонстрировал полное равнодушие к смерти и до последнего вздоха диктовал окружающим его ученикам симптомы и изменения в организме для научной обработки данных. Истинный ученый!

– А студент? – спросила Анна. – Что было с ним?

– Студент, как ни странно, выжил. И он, как и обещал ему Богданов, излечился от туберкулеза.