Никки резко остановилась у магазина дьюти-фри, и я едва не врезалась в нее сзади. Она будто зачарованная глядела, как яркий свет магазина отражается от радужных бутылочек с духами.
– Давай зайдем сюда, – предложила она.
– У них вряд ли есть жвачка. Зато чуть подальше есть другой магазин. – Я указала на него пальцем, но она уже стала пробираться между рядов с товарами, хватая по пути самые разные вещи. Там был плюшевый медведь с сатиновым сердцем, огромная упаковка «Тоблерона», коробка с солеными ирисками в пастельных тонах – она тщательно осматривала каждый предмет и затем клала на место. Я плелась за ней.
У меня во рту все еще горело от перчиков халапеньо, которые мы ели на обед. Никки заявила, что яйца по-мексикански – это лучшее блюдо перед долгим перелетом. Она утверждала, что смесь протеина, содержащегося в яйцах, сыра и острого соуса сальса способствует крепкому сну в самолете. На мое замечание, что в меню такого блюда нет, она лишь подняла одну из своих идеально выщипанных бровей и сказала:
– Только лохи заказывают блюда из меню.
Когда к нам подошел официант, она включила все свое обаяние, и не успела я и глазом моргнуть, как перед нами очутились две тарелки со спецзаказом. Она оказалась права – мне действительно захотелось спать после такого плотного обеда.
Никки схватила с полки плюшевую зебру и крепко обняла ее.
– Смотрю на все эти игрушки и жалею, что у меня нет брата или сестры. Дай-ка догадаюсь: ты тоже единственный ребенок в семье?
Я от удивления открыла рот.
– Как ты?..
– Такие дети отличаются от других. Они лучше переживают одиночество, независимы и без особого труда справляются со своими проблемами. Этому посвящена куча исследований. Я все поняла по тому, как ты разговариваешь: ты совсем как я.
Технически я была совсем не как она. Я даже не знаю обычно, что отвечать на вопросы о братьях и сестрах. «Полдюжины замороженных!» – кажется слишком странным ответом и требует разъяснения. А ответ «Я одна» будет ложью, ведь мои родители сохранили эмбрионы в криогенной заморозке. Они все – мои братья и сестры, просто пока в шкафу в медицинской лаборатории.
Мои родители не могли завести ребенка. А благодаря тому, что мама уже тогда была блогером, весь мир знал об их проблемах с зачатием. Наконец после трех сеансов ЭКО появилась я. В своем блоге мама звала меня ЧМК – Чудо Малышка Ким, – как она говорила, «чтобы сохранить конфиденциальность». Но о какой конфиденциальности может идти речь, когда она публиковала в сети каждый этап моего развития?
В интернете до сих пор есть фотография, где трехлетняя я в тиаре и огромных пушистых розовых тапочках сижу на унитазе, с подписью «ЧМК наконец-то освоила туалет!» Это «наконец-то» – замечательный штрих, ведь что может быть лучше ситуации, когда люди в интернете знают о твоем замедленном развитии в сфере личной гигиены? Не нужно обладать интеллектом гения, чтобы понять, кто такая ЧМК, глядя на мамин блог. По правде говоря, ей совершенно безразлично мое мнение о нем. Ее больше волнуют все те люди, которые читают этот блог и называют ее «лучшей мамой на свете» в комментариях.
В тот год, когда мне исполнилось десять лет, мама написала длиннющий пост, осведомляя свой легион фанатов, что они с папой официально прекращают пытаться завести детей. Мол, они устали от безостановочных сессий искусственного оплодотворения. Видимо, матушка Природа не собиралась дарить моей маме ту жизнь, которую она так хотела: с минивеном и способностью соорудить что-то из конструктора Лего, одновременно готовя здоровый ужин для большой счастливой семьи. И хотя мама хотела сфокусироваться на своем счастье («Красавица ЧМК!»), она все же горевала по несбыточным мечтам и писала, что всегда будет думать о тех замороженных эмбрионах как о своих детях. Онлайн-газета The Huffington Post опубликовала мамин пост на своем сайте. Это стало одной из их самых популярных и скачиваемых статей; они каждый год поднимают эту запись на День Матери.
Примерно в это время я начала осознавать, что являюсь для мамы сплошным разочарованием. Когда она представляла себе детей, то никто из них не был как я. Ей хотелось послушную дочку, играющую в куклы и тайком ворующую мамину косметику. Моя же любовь к коротким волосам без колтунов, страсть к чтению книг и постройке крепостей из одеял ставили ее в тупик. Почему я не прыгала через скакалку с другими девочками? Почему не давала ей делать мне сложные прически, как у диснеевских принцесс? Почему я совсем не похожа на нее? Как ей быть экспертом в материнстве, когда ее собственная дочь такая… неуклюжая?
Она была одной из первых мамочек-блогерш. Тысячи людей все еще ежедневно читают ее блог. Они оставляют комментарии под ее рецептами («Супервкусные обеды в пароварке») и обзорами товаров для детей («Коляски этой фирмы действительно того стоят!»). А она пишет о том, как материнство может быть тяжелым и разочаровывающим, но это не значит, что стоит опускать руки. Так она пытается убедить в этом саму себя, это же очевидно. Я уверена: мама любит меня. Но не уверена, что нравлюсь ей. Наверное, будь у нее больше детей, все было бы иначе. Но мы это вряд ли узнаем.
Никки понюхала один из флакончиков с духами и брызнула ими себе на руку. Я наклонилась к ней.
– Хорошо пахнут, – оценила я, но она уже перешла к следующему стеллажу, где стояли бутылки с водкой.
– Хочешь, возьмем с собой в полет?
Я скрестила руки на груди.
– Не думаю, что тебе удастся уговорить их продать тебе водку.
– А кто говорит о продаже? – подмигнула она. Я заметила у нее на глазах блестящие тени.
Мое сердце забилось быстрее. Я оглянулась по сторонам, не подслушивает ли кто, и спросила шепотом:
– Ты собираешься украсть ее?
– Нет, мы собираемся украсть ее, – ответила она с озорным блеском в глазах. – Никто и никогда не будет подозревать хорошо одетую девочку с английским акцентом. Они думают, я слишком пафосная, чтобы опуститься до воровства.
Мне стало трудно дышать. Но я-то наверняка не выгляжу слишком пафосной, так что меня запросто арестуют.
– Не знаю даже…
– Выбор за тобой.
У входа в магазин две продавщицы спорили о прелестях Райана Рейнольдса, и их голоса казались мне слишком громкими. Я нервно закусила губу.
– А что будет, если нас поймают?
Никки улыбнулась как Гринч.
– Будет плохо. Именно поэтому мы сделаем так, чтобы нас не поймали. – Она незаметно указала на полки с алкоголем. – Они все еще не установили защиту от воровства, и я не вижу тут никаких камер.
Она была права. На других бутылках блестели черные пластиковые диски-сигнализации, а на водке их не было. На плечах у меня будто сидели ангел и демон: один советовал мне быть хорошей девочкой и пойти в соседний магазин за жвачкой, а второй убеждал, что иногда в жизни стоит и рискнуть. Куда меня привела эта правильная жизнь? К тому, что я хотела стать кем-то другим. Может, чтобы измениться, стоит взять все в свои руки и начать рисковать, как Никки?
– Какой план? – прошептала я.
– Когда настанет нужный момент, хватай ближайшую бутылку и клади ее себе в сумку.
– А как я узнаю, какой из моментов – нужный?
– Узнаешь, ты же умная. – Никки повернулась обратно к полкам с духами и взяла оттуда маленький флакон. – Моей маме нравятся эти духи, так что я пока пойду узнаю цену на них.
Она сделала лишь пару шагов, как вдруг ее нога зацепилась за ремешок одной из ярких сумок с надписью «CANADA FOREVER», лежащих на полу. Я попыталась ее предостеречь, но Никки уже падала с громким выкриком «Уф!». Флакон со звоном разбился о пол, и в воздухе разлился цитрусово-мускусный аромат. Продавщицы немедленно подлетели к Никки.
Я уже почти ринулась на помощь, как внезапно поняла: это оно! Моя рука дернулась к желаемой бутылке и закинула ее в сумку, прикрывая сверху локтем. Вот теперь можно было подойти к Никки, хотя сердце все еще билось как бешеное.
– Ты в порядке? – Удивительно, но мой голос даже не дрожал от напряжения, наполнявшего все тело.
– В порядке… кажется. – Никки посмотрела вниз на разбитый флакончик и ее глаза распахнулись. – О боже, мне так жаль!
– Вы должны заплатить за эти духи, – высокая продавщица указала на висящую у входа табличку «Сломал – придется покупать».
Никки выпрямилась.
– Но это произошло не по моей вине! Я споткнулась о ваши сумки, валяющиеся по всему полу.
Продавщица негодующе поджала губы в тонкую линию.
– Если вы не заплатите, мы будем вынуждены позвать нашего менеджера.
Меня окатило волной паники. Нужно было что-то делать. Я пнула сумки на полу.
– Давайте, зовите менеджера. Если бы вы не были так заняты болтовней и вместо этого убрали весь этот беспорядок, то ничего бы не случилось. И к слову – если она получила травму, то в этом виноваты вы. Мой папа работает адвокатом и постоянно сталкивается с такими вещами. – Я пожалела об этих словах, как только произнесла их. Надеюсь, это поможет, потому что на самом деле мой папа простой стоматолог, а все знания о судебном деле я почерпнула из передач по телику, которые смотрю, пока лежу дома с температурой.
– Хм, да, у меня спина побаливает, – Никки чуть улыбнулась и потерла спину, – я ведь довольно сильно ударилась.
Высокая продавщица выглядела так, будто с удовольствием добила бы Никки, но вторая, пониже и с тысячей тонких косичек на голове, успокаивающе положила ей руку на плечо.
– Мы очень сожалеем, что вы упали.
Девушка встретилась с ней взглядом:
– И мне жаль, что флакон разбился.
– Ну что ж, почему бы нам тогда не разойтись по-дружески? – Сотрудница магазина улыбнулась, показывая белоснежные зубы. Напряжение стало спадать.
– Вы уверены? – спросила Никки, хлопая глазами как персонаж из аниме. Получив подтверждение, она потянула меня за собой. – Пойдем, а то на самолет опоздаем.
Я важно кивнула, будто меня действительно волновало время отлета. Когда мы выходили, мои нервы были на пределе – я ожидала вопля сигнализации. Но ничего не произошло.
Никки сжала мой локоть.
– Не оборачивайся. Только провинившиеся смотрят назад.
Адреналин, командующий мной еще минуту назад, постепенно отпускал. Я чувствовала головокружение. Казалось, будто сумка весит тонну, а у каждого проходящего мимо есть рентгеновское зрение, так что все они видят ее содержимое и готовы разоблачить меня. Никки словно почуяла мои мысли и потянула меня за собой к залу ожидания. Мы плюхнулись на кресла и засмеялись.
– Не верится, что я сделала это! – Я открыла свою сумку, даже не рассчитывая увидеть там бутылку, будто это все было моим буйным воображением. Но водка оказалась на месте. Я взглянула на Никки: интересно, ее впечатлил мой поступок?
– Стоило, конечно, спереть джин, раз уж мы летим в Лондон, – сообщила она. – Но что есть, то есть. Ты была прекрасна, а когда сказала им, что я могу их засудить, мне хотелось аплодировать!
– Да ты шутишь? – Я покачала головой. – Я хотела просто смыться оттуда. Думала, что с ума сойду.
– Но ведь не сошла, – засмеялась Никки. – Когда ты в чем-то хорош, ты просто двигаешься вперед, в отличие от других. Даже если это страшно и трудно.
– Я слабачка и всего боюсь, – улыбнулась я.
– Чего, например?
– О, да тут список на километр. – Я закатила глаза. – Во-первых, я до ужаса боюсь высоты. Даже не езжу к дедушке и бабушке в Майами, потому что они живут на двадцатом этаже. А если мне страшно, я просто сбегаю. Я не езжу кататься на лыжах, на лодках, никуда, где могут водиться пауки, и всегда дрожу перед походом к стоматологу, хотя мой папа там работает.
– Ну, страх стоматологов я еще могу понять, но вот высота… – Никки сморщила нос и засмеялась. – Если уж чего-то боишься, то пусть это будет что-то стоящее. Ты боялась украсть алкоголь и все равно украла. В этом вся разница между обычными людьми и особенными. Особенным тоже может быть страшно, но они всегда доводят дело до конца.
Я подняла голову. Стыд за кражу стал смешиваться с гордостью за эту авантюру. Мне хотелось хвастаться и извиняться одновременно. Но больше всего хотелось, чтобы она продолжала говорить.
– Все еще не могу поверить, – сказала я. Обычно я не делаю таких вещей, и мне казалось важным, чтобы Никки поняла это. Да я вообще никогда не совершала ничего предосудительного! Но больше не хотела быть такой.
Никки закинула мне руку на плечо и слегка приобняла.
– Только подумай. Мне очень интересно, чего ты можешь достичь, если прекратишь волноваться. Ведь все великие свершения начинаются с решительности и настойчивости. Ну, а если жизнь дает тебе возможность, не тормози, – Никки хитро улыбнулась, – а то поставят сигнализацию от воров.
Я сохранила эти слова в своей памяти. Ее совет показался мне чрезвычайно важным – не потому, что я хотела стать королевой преступного мира, ведь мне все еще было стыдно за украденную бутылку. А потому, что совершить нечто подобное разок оказалось приятно – на какое-то время стать как Никки: смелой, дерзкой, осознающей свой смысл жизни. Во всех брошюрах «Студентов по обмену» постоянно писали про важность путешествий для развития личности. Сначала я думала, что это просто бред, чтобы нас привлечь. Как смена локации может повлиять на тебя? Но, возможно, они были правы и я правда смогу измениться. Я уже представляла себе мамино одобрение… и посвященный этому пост в ее блоге.
Над нашими головами заскрипел динамик, и объявили о начале посадки на наш рейс. Я не могла поверить, что три часа пролетели так быстро. Я показала Никки на бутылку водки:
– Возьмешь себе?
– Нет, ты бери. Хоть я и не знаю всей истории с тем парнем из твоей группы, но что-то мне подсказывает, что тебе алкоголь нужнее. – Вздохнув, она поднялась. – Ладно, пора идти. И я все еще хочу купить жвачку.
Я коснулась ее руки.
– Спасибо тебе. Я реально дерьмово себя чувствовала.
– Для этого и есть друзья! – Она чуть ткнула меня вбок, будто удивляясь моей наивности.
– Ну, тогда я рада, что стала твоей подругой всего за пару часов.
Никки улыбнулась.
– Ты так и не поняла? Я решила стать твоей подругой сразу после встречи с тобой.
О проекте
О подписке