Вещий сон
Яна Поляруш

Свидетелей тех событий уже нет. И документы не сохранились. Хотя какой документ может быть у сна? Однако людская молва, из уст в уста, донесла до наших дней эту удивительную историю. Молодой минометчик Александр закемарил после сложного боя. Он еще не был окончен. Но случилась передышка. Почти два года в окопах приучили организм Александра засыпать мгновенно, коли выдалась возможность. Сон – верное средство быстро восстановиться, набраться сил и быть готовым к любым поворотам. В последнее время сны Александра были такими, словно их и не было вовсе. Провал, казалось, на секунду. И вдруг голос командира. Глаза открывались и тело принимало боевую готовность быстрее, чем он успевал все это осознать. Но только не в тот день. Точнее вечер. Дело к зиме шло. Ночи становились все темнее и длиннее.

Снилась Александру брусчатка под ногами. Ладно сделанные дома по обочинам улиц. По всему видно – не наши. Чужеземные. Он поднимает голову и видит над городом красный флаг. Странно, город иностранный, а флаг – наш. Но от этого почему-то радостно на душе. Это потом, когда он дойдет до Берлина уже в звании подполковника, его словно током пробьет воспоминание о том сне. Вещем сне.

Но это было не все. Во сне он будто что-то искал. В одно здание заходил, в другое. Все не то. И будто все ему отказывают. Не туда, браток! Не здесь. И уже совсем было отчаявшись, он вдруг оказывается перед старинным особняком. Чувствуется в нем дух и культура русская, знатная. Аж дух захватывает от восторга, и даже робость какая-то. Смеет ли войти сюда?!

Но вот видит Александр, что он уже внутри этого здания. Идет по нему, тишина. Слышен скрип половиц. И запах свежего ремонта. Оглядывает стены и понимает он, что это музей! Он подходит к столу, а на нем большие тетради. Подходит к одной. Листает и удивляется – там газетные вырезки о родном ему Одинцово и окрестностях. И так тепло на душе ему стало. Словно семейный альбом открыл. Как если бы дома очутился. И вдруг замечает он, что под вырезками подписи рукой сделаны. Смотрит и глазам своим не верит. Да его ж это почерк. Как есть – его! А вот и вовсе подписано – краевед А. А. Пузатиков.

От поднявшегося в душе волнения боец Пузатиков проснулся. Оглянулся – окоп, сослуживцы – все здесь. Как и он здесь. Да только будто он уже и не он вовсе. Не тот, что был до сна. Отныне тайна у него есть – удивительная, вдохновляющая, дающая желание жить и работать! И все же странно, «краевед» – ведь и в мыслях не было. Приснится же такое?!

Врут люди или правду говорят, да только сбылся тот сон Александра Андреевича целиком и полностью. И до Берлина дошел, и музей открыл. И сам, своими руками архивные папки делал. По крупицам собирал и с любовью сохранял все, что касалось его родного края.

 
Справка об объекте
 

История создания Одинцовского историко-краеведческого музея начинается в 70-х годах прошлого века и прочно связана с именем краеведа Александра Андреевича Пузатикова.

А. А. Пузатиков долгие годы был кадровым военным. Во время Великой Отечественной войны воевал на гвардейских минометах «Катюша» и дошел до Берлина, а после – служил в ракетных войсках стратегического назначения.

Выйдя в отставку в звании подполковника и имея множество правительственных наград, Пузатиков «перешел на мирные рельсы», окончил Московский государственный заочный педагогический институт и стал преподавать в школах Одинцовского района рисование и черчение.

Тогда же увлекся краеведением и историей, увлекая и своих учеников. Вместе со школьниками создал клуб «Поиск», посвятивший свою работу розыску сведений о воинах Красной Армии, умерших от ран в Одинцовских госпиталях во время обороны Москвы в 1941—1942 годы.

Именно благодаря этим поискам впоследствии в Одинцово был сооружен мемориал «Вечный огонь», на гранитных плитах которого выбиты имена более шестисот красноармейцев, похороненных здесь же, в братских могилах.

В одинцовской школе №11 стараниями Александра Андреевича Пузатикова и учащихся был создан школьный краеведческий музей, своей тематикой охватывающий все сферы жизни Одинцовского района.

Из-под пера А. А. Пузатикова в районных и областных газетах за многие годы вышли сотни статей и заметок по истории города и района.

Краеведческая работа учителя и школьников постепенно перерастала рамки школьного музея. К тому же в городе Одинцово и Одинцовском районе работали и другие неравнодушные люди, озабоченные сохранением исторической памяти о нашем крае.

В 1971 году в районной газете «Новые рубежи» за подписью краеведов В. Морошкина, В. Шишкова и А. Пузатикова были опубликованы статьи «Городу Одинцово – краеведческий музей» и «Краеведческой работе – широкие горизонты». Обращение к общественности свидетельствовало о серьезных планах по изучению и сохранению истории родного края на более широком и серьезном уровне, не замыкаясь на локальных темах.

Но прошло еще полтора десятка лет, прежде чем исполком Одинцовского городского совета депутатов 12 июня 1987 года принял решение о создании с 1 февраля 1988 года в городе Одинцово краеведческого музея на общественных началах.

Создание музея на общественных началах не предполагало больших финансовых расходов на его содержание. Но музею был сделан поистине царский подарок в виде здания XIX века, бывшей конторы кирпичного завода купца В. И. Якунчикова, одного из немногих городских старинных сооружений оригинальной архитектуры.

Музей занял второй этаж здания, первый же был отдан на 20 лет в аренду предпринимателю В. Кудряшову, под обязательство некоторой финансовой поддержки работы музея.

Еще два года ушло на создание экспозиции музея, создававшейся из разных источников. 550 предметов передал в музей его создатель и первый директор Александр Андреевич Пузатиков, свою лепту внесли также другие краеведы, творческие люди и простые жители Одинцово. Личные реликвии времен Великой Отечественной войны и собственные картины передал художник Н. Н. Блинников, много работ подарил музею скульптор А. С. Хижняк, немало экспонатов поступило из музеев одинцовских школ №5, 9, 11.

Особое место в музее заняли работы и личные вещи жившего в Одинцово в первой трети двадцатого века главного художника Гознака Ивана Ивановича Дубасова: собственноручно сделанные фотографии начала ХХ века, его рисунки в журнале «Лапоть» 1920-х годов. Многое он подарил музею лично, что-то впоследствии принес его сын.

Еще пылает вечный огонь в моем сердце
Анна Крылатая

Все, мне конец! Мои дни сочтены. И их осталось… ровно четырнадцать – на отработку. А все потому, что сегодня к нам в банк пришел новый начальник, которого, по слухам, брали специально, чтобы вычистить отдел от нерадивых. А я первая из последних – постоянно опаздываю, всех сманиваю выпить кофеек и тащу на обед в «Перекус». Ничего не могу поделать с собой – я люблю общаться больше, чем работать, а мне приходится быть помощником менеджера и бегать распечатывать да сканировать документы своих коллег. Ну и ручки подавать. К сожалению, не для поцелуя.

Вот и он идет. Смерть моя без косы и в брюках. Ах ты ж брюнет бородатый! Строгий какой на вид, очень внушительный спереди и с весомыми аргументами по бокам… Не буду же я своего начальника называть толстым, пусть и бывшего, ну, пока не бывшего, но в ближайшем будущем он точно станет бывшим. Посмотрел – как уволил! У меня аж сердце в коленки ухнуло и захрустело там, ох, как захрустело, пока я вставала.

– Игорь Михайлович! – очень фальшиво улыбнулась я, пытаясь одновременно и лебезить, и ненавидеть, и не окосеть от этой мультизадачности.

– Шилова, – усмехнулся начальник. – Ходят тут про тебя слухи…

– Это не я! – завопила я, точно зная, что это я. И запричитала: – Ох, не для меня цвели мечты «Газпромбанка», зря я так надеялась…

– Что ты там бормочешь, Шилова? – удивился Игорь Михайлович и почесал нос, тоже внушительный, кстати. – Мне сказали, что ты всех водишь обедать в какую-то вкусную столовку. Это так?

– Та-а-ак! – сказала я с претензией в голосе, а потом спохватилась: – Ой, то есть так.

– Ну, веди тогда, – скомандовал он, поправляя пиджак. – Заодно и познакомимся.

– Знакомиться перед увольнением – плохая примета, – бодро поделилась я, подхватывая свой жакет. Все-таки в офисе у нас дресс-код и все такие из себя приличные, а на улице царила золотая осень, поэтому жакет точно не помешает.

Коллеги меня провожали взглядами байкальских нерпушек, разве что платочками на прощание не махали. А ведь сегодня уже уволили одного старшего менеджера! На что же мне, бедненькой-помощненькой, рассчитывать?

Мы с начальником вышли из офиса и отправились вдоль шумной Можайки почти что по Арбату. Ну, точнее, мимо Арбата, да и то одинцовского. Начальник провожал голодными глазами всякие «КФС» и «Иль Патио», но я упорно шла дальше, даже мимо любимого собора Георгия Победоносца. Меня так и тянуло перекреститься на золотые купола и красные стены с белыми кружевами, но я сдержала порыв. Лишь мысленно прощалась с немножко суетливым, но таким живым и настоящим центром города. Разве смогу я найти работу где-то поблизости?..

– А ты чего молчишь, Шилова? – усмехнулся начальник. Я продолжала упорно разглядывать собор. При свете солнца стены отливали не столько красным, сколько нежно-морковным – очень красиво и завораживающе. Поэтому ляпнула не особо задумываясь, впрочем, как и всегда:

– Да я боюсь вас как огня!

– Какагня? Это древнетибетский монстр? – удивился Игорь Михайлович.

– С чего это? Наш это, одинцовский, – обиделась я за неизвестного мне Какагню.

– Я не слышал про такого… – начальник развел руками. – Откуда он взялся хоть?

– Да вот же… – я растерянно осмотрелась, а потом вспомнила про Вечный огонь. – Вон оттуда. Пойдемте покажу и расскажу. Кто ж кроме меня?

И мы пошли к мемориалу Славы по чистенькой и ухоженной аллее.

– Слушайте же, – начала я свой рассказ. – Давным-давно, когда еще не было нашего славного города Одинцово, жил-поживал монстр Какагня. Был он очень внушительный, весь покрытый густой черной шерстью, страшный-страшный на вид, но добрый-предобрый внутри. Какагня жил тут совсем один и даже не знал, что во всем мире есть кто-то кроме него. Но вот однажды начали тут селиться люди, первые одинцовцы. Увидел их Какагня и вышел посмотреть, что за чуды-юды тут завелись. А для одинцовцев сам Какагня казался чудой-юдой. Испугались они его сильно, но не нападать начали, а всякие дары подносить, чтобы задобрить. Кстати, конфеточку хотите? – я достала из сумочки «Коркуновочку» из темного и молочного шоколада, мою любимую и мою последнюю, протянула начальнику.

– Спасибо, Шилова, – вежливо поблагодарил он. – Ты продолжай-продолжай. Интересно же!

– Так вот! Одинцовцы приносили Какагне всякие дары, – я с сожалением посмотрела, как конфетка пропадает во рту Игоря Михайловича. – А он урчал от радости и все с удовольствием пробовал. Но одинцовцы совсем не понимали языка Какагни, поэтому им казалось, что внушительный монстр рычит от злости. Близко к нему старались не подходить, но дары все несли и несли. Какагня, а я напомню, что он был сама доброта, не мог отказать одинцовцам. Однако живот его так раздулся, а крепкие и большие челюсти так сильно устали жевать, что Какагня от обиды даже заплакал. И никто, представляете, никто из одинцовцев не решался подойти к бедному Какагне! Лишь одна маленькая девочка – между прочим, очень умная и очень старательная – пожалела несчастного. Она вырвалась из рук родителей и подбежала к монстру. Хрупкие ручки девочки зарылись в шерсть Какагни, и она принялась гладить его животик, как всегда ей делала мамочка. Почувствовал Какагня, как проходит его боль, он успокоился и прижал девочку к себе. Так одинцовцы поняли, что Какагня – это хранитель их, защитник и вообще. Место это стало священным, да так и остается священным до сих пор. Но сама история обернулась давно забытой легендой, а образ Какагни потихоньку превратился в то, что привычно глазу – в мужчину. И выражение «бояться Какагня» стало нашим привычным «бояться как огня». Огонь, кстати, горит вечно.

Мы давно уже стояли напротив мемориала Славы и вовсю разглядывали советского солдата, прижимающего к себе маленькую девочку. Его сильные руки и несгибаемая воля защищали самое драгоценное, что есть в мире – свою семью и нашу Родину. У меня даже слезы на глаза навернулись в память о добром монстре Какагне. Я прижала руки к груди и шмыгнула носом, чувствуя, как внушительно молчит рядом Игорь Михайлович.

– Ладно, умная и старательная, веди уже на обед – монстров надо вовремя кормить, – с ехидцей улыбнулся начальник, а я скромно потупилась. – И вообще, уж больно хорошо ты языком работаешь. Давай-ка в спеца по связям с общественностью переходи. Самое оно для тебя будет.