Цитаты из книг автора «Эдвард Сент-Обин»

Он широким шагом направился к дереву, мы с Элинор поплелись следом. На каменной дорожке под деревом валялись плоды – полусгнившие, раздавленные, некоторые упали недавно и истекали соком, над ними вились осы, как над ранами, впивались в липкую красно-белую плоть. Дерево было огромным, и инжира на земле было очень много. И тут Дэвид сделал такое… Вообще невероятно. Он велел Элинор стать на

Возможность продемонстрировать покорность, пусть даже абсурдную, отчего-то привлекала Элинор. Она готова была пожертвовать тем, во что сама не верила, – правилами приличия, достоинством, гордостью – ради того, во что хотела верить: в дух самопожертвования. Бессмысленность поступка, сам факт, что он совершался не ради кого-то, делали его выше и чище. Она встала на четвереньки, оперлась ладонями о ветхий персидский ковер, согнула руки в локтях и, ощущая, как напряглась поясница, зубами ухватила с тарелки кусочек голубятины.

Предложил ей тарелку, тут же отодвинул и попросил: – Сделай для меня кое-что. – С удовольствием. Что? Он опустил тарелку на пол, рядом с ее стулом: – Попробуй поесть без ножа и вилки. И без рук. Просто ешь с тарелки. – Как собака? – Нет, как девушка, которая притворяется собакой. – Зачем? – Затем, что мне так хочется. Ему нравилось рисковать. Она могла отказаться и уйти.

Он вспомнил, как двенадцать лет тому назад пригласил ее на ужин к себе домой. В те дни она была такой доверчивой! Они уже переспали, но Элинор, двадцативосьмилетняя блондинка с тонкими прямыми волосами, все еще его стеснялась. Она пришла в бесформенном белом платье в крупный черный горох. Скромная стрижка делала ее гораздо моложе. Он находил ее хорошенькой, но какой-то потерянной и блеклой. Его больше возбуждала ее беспокойная, суетливая натура, тихое остервенение женщины, которой очень хочется заняться чем-то важным, но неизвестно, чем именно.

Дэвиду Мелроузу надоело поливать сад и топить муравьев. Рано или поздно любая забава, раз за разом повторяясь, теряла привлекательность и наполняла его отчаянием. Еще один муравейник, еще одна колонна муравьев. Дэвид поливал их из шланга и бормотал: «Та-та-те-те-тя», что вносило пикантное разнообразие в смертоносное времяпровождение – вспоминались семь чопорных сестер матери, надменные, самолюбивые гордячки, перед которыми в детстве его заставляли играть на фортепиано.

Мысль о встрече с Дэвидом пугала.

Вчера он беседовал с ней ровно до тех пор, пока у нее не заныли руки, но не настолько мучительно, чтобы выронить белье. Доктор Мелроуз всегда тщательно рассчитывал продолжительность их разговоров. Сначала он подробно выведывал, как она, истинная дочь Прованса, относится к мистралю. К тому времени, как он поинтересовался состоянием дел на судостроительном заводе, где работал ее сын, боль не только свела плечи, но и резко отдавалась в шею. Иветта, не желая выказывать слабость, терпела до последнего, даже когда он участливо осведомился о состоянии здоровья ее мужа и обеспокоился, не помешает ли его больная поясница водить трактор в страду.

Сначала Виктор побреется и утрет остатки пены с лица чистым полотенцем. Потом прилижет волосы, подойдет к лестнице и позовет: «Дорогая!» Немного погодя он повторит восклицание, но уже тоном, говорящим «давай не будем играть в эти глупые игры». Если она и тогда не появится, он крикнет: «Завтрак!»На днях Анна решила над ним подшутить.– Спасибо, дорогой, – сказала она.– За что?– За то, что приготовил завтрак.– Какой завтрак?– Ну, ты же пригласил меня завтракать, и я решила, что завтрак готов.– Нет, это я готов к завтраку.

– А зачем ты ее заставил? – с каким-то злорадным отвращением спросил Николас.– Так ведь у нее очень ограниченный выбор тем для беседы, ты же знаешь, – напомнил Дэвид.

– Сделай для меня кое-что.– С удовольствием. Что?Он опустил тарелку на пол, рядом с ее стулом:– Попробуй поесть без ножа и вилки. И без рук. Просто ешь с тарелки.– Как собака?– Нет, как девушка, которая притворяется собакой.– Зачем?– Затем, что мне так хочется.