Цитаты из книги «Лондон»

Банковский кризис 1825 года не ограничился тем вторником. В среду многим стало хуже – слава богу, не Мередиту. К четвергу Английский банк отбросил всякие строгости и при поддержке кабинета в лице самого железного герцога Веллингтона уже выкупал все финансовые дома подряд. В пятницу Английский банк лишился и слитка. А вечером он был спасен золотым вливанием, которое предпринял единственный способный на это в Англии, да и в мире, человек – Натан Ротшильд. Он был королем Сити.

более проницательные задавали вопрос: «К тому же коль скоро валюта не обеспечена золотом, что помешает этим деятелям не напечатать денег, сколько им вздумается?»

Выпускавшиеся банкноты традиционно соответствовали золотому слитку, на который их всегда можно было обменять. Это ограничивало находившуюся в обращении денежную массу и обеспечивало прочность валюты. Но на заре конфликта с революционной Францией английское правительство, действуя через банк, назанимало столько денег и, соответственно, выпустило

Зажив своей собственной жизнью в Мерсерс-Холле как акционерная компания, Английский банк пережил всех конкурентов. «Компания Южных морей превратилась в пузырь и лопнула в тысяча семьсот двадцатом», – напомнил Флеминг. Даже могущественной Вест-Индской компанией управляли так скверно, что банк помог правительству приобрести над ней власть. Англию втягивали в войны, а банк сно

Вифлеемского госпиталя, недавно переехавшего в просторные новые хоромы в Саутуарке. Или в обиходе – Бедлама.

После долгих дискуссий лондонский Сити обзавелся тогда новым учреждением. Это был акционерный банк, финансировавшийся рядом видных лондонских торговцев. Его задача заключалась в денежном обеспечении долгосрочного государственного долга посредством выпуска облигаций с выплатой процентов. Он был назван Банком Лондона.

скоро воцарилось спокойствие, на несколько месяцев выбросил это из головы, пока весной Англию не ошеломило очередное новшество. – Декларация религиозной терпимости, – сказал Пенни своей удивленной семье однажды в апреле. – Каждый волен веровать, как ему вздумается.

Из многих удобств, народившихся в обновленном Сити после пожара, ничто не доставляло Мередиту большего удовольствия, чем учреждение кофеен. Казалось, что месяца не проходило без появления новой. В них подавали горячий шоколад и кофе, который всегда пили черным, хотя обычно с сахаром. Открытые весь день, кофейни Сити и Уэст-Энда приличествовали джентльменам больше, чем старые таверны, и быстро обретали индивидуальные черты. Остряки шли в одну, военные – в другую, юристы – в третью. Мередит, ценивший добрую беседу, каждый день ходил в новую, хотя избегал «Чайлдс», где собиралось духовенство. Клиентуру недавно открытой кофейни «Ллойдс» составляли торговцы и страховые агенты. Это была хорошая публика. Зачатки страхования кораблей и грузов существовали давно, но страхования жилья до Великого пожара не знали. Однако это великое бедствие вкупе с тем фактом, что новые кирпичные и каменные дома рисковали сгореть куда меньше, дало мощный толчок всему страховому бизнесу. Полностью застрахованными оказались дома из тех, что получше, и почти все корабли. Оценка риска и покрытие убытков превращались в неофициальную науку. Сам Мередит постиг арифметику этого дела и с удовольствием обсуждал в кипучем деловом «Ллойдсе» такие темные материи, как страховой взнос за судно, приписанное к Ост-Индии.

Кромвель был настолько терпим в этих вопросах, что даже заставил парламент издать закон, дозволявший евреям вернуться в Англию.

Так Джулиус Дукет изобрел государственный долг.