Да, ты заметила, там на березах невероятное количество грачей? Миллиард грачей. Они так орут, точно у них круглый день идет совещание.

Звонок телефона.

(Берет трубку.) Семенов не приходил… Нет, не знаю. (Кладет трубку.) Опять безутешная Владыкина. Чтобы к нам пройти, нужно заполнить тысячу заявок.

Галя. Да, вы здорово меня провели. Вы и Семенова, наверное, также провели. Он такой спокойный ходит. Вы, ребята, – молодцы.

Молчание. Далекие разряды.

Слушай, если говорить серьезно, Владик из нас всех… из всего выпуска… самый «сильный», да? Евдокимов. Да.

Галя. Ты помнишь, как его любил шеф? Он просто с ума от него сходил.

Евдокимов. Он сходил.

Галя. Евдокимыч, не нужно его брать на «Альфу».

Звонок телефона. Евдокимов не подходит.

Слушай, он не поедет на «Альфу»!

Евдокимов. Поедет.

Телефон звонит безостановочно. Евдокимов не подходит.

Опять этот корреспондент. Я просто умру от этого трагического корреспондента.

В дверь просовывается голова Феликса.

Феликс. Здравствуйте, отцы! Есть информация, что вы завтра уезжаете.

Евдокимов. Все правильно, Топтыгин. Феликс. Есть информация, что у вас сегодня вечер по случаю этого радостного события.

Евдокимов. И это точно.

Феликс. Вот, все я знаю… Где Семенов? Его разыскивает какой-то корреспондент.

Евдокимов. Семенов на «модели».

Феликс исчезает. Разряды.

Да, мы здорово выросли. Может быть, пройдет время – и этот опыт будет считаться классическим.

Галя. Так вот. Если ты возьмешь его на «Альфу», я сейчас же все объясню Семенову. Придет Семенов, и я Семенову все объясню. Семенов не захочет за вас отвечать.

Евдокимов. Семенов, Семенову, Семеновым, о Семенове…

Галя. Я тебя в последний раз прошу. Евдокимов (жестко, коротко). Нет.

Молчание.

(Читает.) «Киностудия покупает седые волосы»… да, это я уже читал.

Входит Семенов.

Галя. Петр Сергеевич!

Семенов. Да.

Молчание.

В чем дело, Галя?

Галя (после паузы). Там какой-то корреспондент все время звонит.

Семенов. Уже… корреспонденты появились. Где Владик?

Евдокимов. Ушел домой.

Семенов. Передадите ему, что машина завтра придет за ним в ноль десять… Личная просьба, Галя. Вы сейчас посвободней всех, побеседуйте, пожалуйста, с корреспондентом. (Уходя.) Если будут звонить – я в проходной… вызволяю эту Владыкину. (Уходит.)

Евдокимов. У тебя хватило предусмотрительности сдержаться.

Молчание.

Кстати, Семенов обо всем, конечно, знает. Семенов первоклассный инженер. Смешно было подумать… Ну, ладно, проработаешь с ним побольше…

Галя. Меня не интересует Семенов.

Евдокимов. Если что случится, Семенову снимут за нас голову. Но он рискует.

Галя. Элик, ты пойми… Он – Владик!.. Нескладный и нелепый Владик! Яне хочу, чтобы он… Я его люблю. И он меня тоже!

Евдокимов. Отлично. Когда же это вы объяснились?

Галя. Не важно. Я его люблю. И мы поженимся. А ты все хочешь уничтожить. Ты не человек. У тебя вчера одна, сегодня – другая, завтра – десятая! Ты сам… твои девчонки! Вы все – пошлые! Вы… Вы… (Замолчала.)

Евдокимов. Я в первый раз видел, как ты потеряла чувство юмора. Ты, оказывается, тоже впечатлительная.

Галя. Замолчи.

Евдокимов. Ты очень здорово сказала о любви. Я даже вспомнил третий курс. Помнишь третий курс?

Галя. Я просила: замолчи!

Евдокимов. Я тебе нравился на третьем курсе. Очень… Помнишь, нас послали на картошку… и мы шли с тобой ночью, к бревнам?

Галя. Я не хочу слушать.

Евдокимов. Я тебе тогда невероятно нравился. Тебе потом никто так не нравился. Но ты испугалась. Ты рассудила: дело может зайти далеко. Я ведь считался веселым мальчиком. Но тебя не интересовало, с чего это я был тогда такой веселый. Ты интересовалась только собой… И во имя себя ты предпочла… от меня держаться подальше.

Галя. Я прошу тебя…

Евдокимов. А ты мне тогда ужасно нравилась. Я тебя любил тогда. Но ты сбереглась. Ты молодец. Потом появился Владик. Ты рассудила, что в него можно спокойно влюбиться. В него не страшно влюбиться. Галя (еле слышно). Ну, хватит…

Евдокимов. Но даже тебе нужно немного романтики. И ты придумала эти глупые звонки по телефону. И он знает, что это ты звонишь. И ты знаешь, что он это знает. Сентиментальные развлечения кибернетической машины.

Галя. Хватит!

Евдокимов. Все будет в порядке, Галка. Ты выйдешь за него замуж. Ты ведь сейчас беспокоишься за него тоже во имя себя. Бессознательно, но во имя себя… Не теряй юмора. Ты никогда не любила. Ты даже не знаешь, что это такое… И за это, если ты заметила, тебя вокруг тоже никогда не любили.

Разряды.

А насчет «Альфы» не беспокойся. Участвуют двое – я и Семенов. Владик стоит у приборов.

Молчание. Разряды слышнее. Входит молоденькая девушка с портфелем.

Девушка. Здравствуйте, вот наконец и я. Евдокимов. А кто же это «вы»?

Девушка. «Я» – это корреспондент. Евдокимов. Как же вас зовут, корреспондент? Девушка. Меня зовут Владыкина. Евдокимов. Очень хорошо. Я Элик, а это – Галя.

Владыкина (поняла, засмеялась). Ясно. А я Вера… Я к вам по такому делу. Мы проводим анкету среди молодых талантливых ученых. Что вы смеетесь?

Евдокимов. «Талантливых» – здесь не говорят. У нас употребляют термин «сильный» или еще «тянет» – «не тянет».

Владыкина. Понятно. Среди «сильных» ученых, которые «тянут». Я отлично знаю, что ваша работа закрытая. Поэтому вопросы только общего характера.

Евдокимов. Ну например?

Владыкина. Например: «Ваш любимый поэт».

Евдокимов. Больше всего я люблю греческого поэта Нофелета… Вы, наверное, слышали о нем?

Владыкина. Да… что-то слышала.

Евдокимов. А ничего не читали?

Владыкина. Что-то читала. Точно не помню.

Евдокимов. Поразительно. Как вы сумели? Нофелет – это телефон, но только наоборот.

Владыкина. Да ну вас, я ведь серьезно.

Евдокимов. Нет. Я не верю, что вы серьезно. Для этого вы слишком неглупая девушка. И я тоже – несерьезный… Ну, вы не обижайтесь на меня. У меня зарез со временем, я завтра уезжаю. А Галя на все ответит. Она по любимым поэтам у нас мастерица.

Галя. Не нужно.

Евдокимов. Не буду. Ну, до свидания, Галка. Я, может быть, не то сказал…

Галя. Нет, все то. Ты что же, больше не зайдешь до отъезда?

Евдокимов. А ты не идешь сегодня на вечерок?

Галя. Нет. У меня сегодня в шахматном клубе…

Евдокимов. Ну, тогда до свидания, Галчонок.

Галя. Я желаю тебе…

Евдокимов. Я знаю. Все будет хорошо… А Веру проводи к Гальперину. Пусть ей покажут, как рвутся проволочки. Это всегда впечатляет. Салютик, Вера Владыкина. (Уходит.)

Владыкина. Он очень странный.

Галя. Да.

Владыкина. Он, наверное, голодный. Я заметила: когда мужчины голодные, они становятся психами. Вот у меня брат…

Затемнение.

Комната в квартире Владика. Звуки магнитофона, шум голосов за сценой. В комнате – торшер, наряженная маленькая елочка на шкафу, бесконечные книги. Входят Наташа, Евдокимов, Владик.

Евдокимов. Запри дверь.

Владик запирает.

(Берет гитару. Садится.) Мы молоды, в меру пьяны. Он, друг и любимая девушка. И он поет песню в честь друга Владика. (Наташе.) Можно?

Наташа. Можно.

Стук в дверь.

Голос из-за двери. Эй, Евдокимов, куда вы исчезли?

Евдокимов. Мы не исчезли. Мы философствуем.

Второй голос. Эй, вы, философы у торшера! Отдайте гитару!

Евдокимов. Не отдадим. У вас магнитофон. Наташа (Владику). А у вас здесь очень много книг…

Евдокимов. Светские разговоры. Ну, вы! Кончайте стесняться. Давайте, знакомьтесь. (Представляет.) Наташа, лучшая девушка в СССР. Кроме того, она летает по воздуху.

Наташа. Хватит?

Евдокимов. Стюардесса на международных линиях.

Наташа. Ни на каких международных линиях я не летала. И вообще…

Евдокимов. Ну, ладно, ладно… Очень скромная. Завтра она полетит первый раз в Брюссель, между прочим. Вот так, друг Владюша. Мы с тобой поедем на «Альфу», а она полетит в Брюссель. Где справедливость?

Наташа. Всегда ты смеешься. Больше никогда тебе не буду ничего рассказывать!

Евдокимов. Ты молчи, скромная. Мы теперь будем встречать тебя в аэропорту. А то к ним пристают там разные пассажиры.

Наташа. Ой, какая чепуха… Откуда ты это взял?

Евдокимов. Как откуда? Я сам всегда пристаю. Ну давайте что-нибудь споем хором.

Голос из-за двери. Евдокимов, привет!

Евдокимов. Ура! Появился шумный Гальперин. Герой всех наших вечерин – Петр Семеныч Гальперин.

Голос. Евдокимов! Я только что прочел твою статью в «Вестнике». По-моему, это бред сивой кобылы.

Евдокимов. Уберите Гальперина!

Голос. Евдокимов! Я бы даже сказал, что это бред сиво-фиолетовой кобылы.

Хохот.

Евдокимов. Остроумные люди, однако, наши современники!

Голос. Слушай! Правда, ты привел какую-то потрясающую девушку?

Евдокимов. Привел.

Голос. Ну открой, дай посмотреть.

Евдокимов. Не дам.

Голос. Почему?

Евдокимов. Сглазишь.

Голос Феликса (из-за двери). Отцы! Почему вы так уединились? Мы грустим о вас.

Голос Гальперина. Я Феликса с собой притащил.

Голос Феликса. Чувствую вашу радость при этом известии. Я мечтаю увидеть вашу девушку. Я стремлюсь к вам, как усталый путник стремится к живительному ручью.

Евдокимов встает, открывает дверь. Входят Феликс и Гальперин.

Гальперин (здороваясь с Наташей). Петя Гальперин. (Евдокимову.) Кое-что получается с проволочками. Нужно поболтать.

Феликс. Петя Гальперин, ты – Прометей. Ну не томись. Поздоровался с хозяевами и исчезай. Отпустите, пожалуйста, Прометея Гальперина на побывку на танцы. Там с ним пришла такая золотистая корреспондентка…

Гальперин (задумчиво). Странная вещь. Почему-то летом и весной появляется большое количество красивых девушек. А вот зимой совсем не так.

Феликс. Зимой у них спячка.

Гальперин уходит. Молчание.

(Евдокимову.) Что же ты не познакомишь меня с девушкой, отец?

Наташа. Не надо притворяться. Мы с тобой отлично знакомы, Феликс.

Феликс (почтиудивленно). Действительно… знакомы… Мы живем с Наташей в одном доме. Соседствуем, так сказать.

Наташа (тихо, отрывисто Евдокимову). Знаешь… это… он.

Евдокимов. Знаю.

Наташа (удивленно глядит на него). А ты… правда очень умный.

Феликс. С Новым годом! С новым счастьем! Как будто у кого-то старое счастье. (Усаживается.) Хорошо, что я к вам пришел в гости. Вот Владик не находит? Ну и не надо. Я все равно пришел… Можно мне немного с вами помыслить? Представляете, где-то там, в просторах Вселенной, вертится голубая планета Земля. И вот в одном из тысяч городов, на одной из миллионов улиц, в одном из миллиардов домов сидят грустные мальчики – мужчины и грустная девочка – женщина. И мыслят. Давайте, мальчики, помыслим.

Евдокимов. О чем же помыслим, Топтыгин?

Феликс. Несущественно. Теперь все время о чем-то мыслят. Как у Гоголя. Помните, у Чичикова был какой-то лакей. Он ужасно любил читать. Ему было абсолютно все равно, что читать. Ему нравился сам процесс чтения. Так вот, помыслим ради процесса, мальчики?.. А Евдокимов ужасно бесится, когда его называют мальчиком. Он в институте всегда прибавлял себе годы. Тяга к зрелости… Евдокимов, ты у нас старикан-старичище…

Владик. К чему вся эта болтовня?..

Феликс. Какой ты конкретный человек, Владик. Вот ты сидишь такой умный. Невероятно меня презирающий. Вечно невозмутимый. Оракул из почтового ящика…

А на самом деле ты очень прост. И вообще сентиментален. И твоя отроческая любовь к Г. О…

Евдокимов. Слушай, Топтыгин…

Феликс. Молчу. Кстати, ты тоже очень прост. Ты все время хочешь походить на Владика. Но у тебя это плохо получается… Эта голубая планета ужасно вертится. Не могу сосредоточиться. Трясет.

Наташа. Я никогда не думала, что ты станешь фигляром. (Евдокимову.) Потанцуем.

Евдокимов. Сиди.

Феликс. Поймал!..

Евдокимов. Что?

Феликс… Мысль… Я просил Семенова разрешить мне вернуться в отдел.

Евдокимов. Дальше.

Феликс. Семенов сказал, что он не возражает. Он сказал, что я неплохой человек.

Владик. Неплохой человек – это еще не профессия.

Феликс. Ясно. Деловая часть закончена. Элик, сыграй что-нибудь.

Евдокимов. Нет.

Феликс. Зря. Я очень люблю, когда ты поешь… Предлагаю (Евдокимову) игру.

Евдокимов. Что же это за игра, Топтыгин?

Феликс. Народная игра. Собираются на голубой планете Земля двое. Чуть поддают и начинают говорить друг другу правду… А они пусть потанцуют.

Наташа. Я не хочу.

Евдокимов. Потанцуй.

Наташа. Потанцевать, да?

Феликс. Не волнуйтесь, Наташа. Мы мирные люди. Игра у нас будет совершенно мирная. Вы потанцуйте пока.

Владик усмехается, начинает танцевать с Наташей.

(Евдокимову.) А здорово ты ее подмял. Полная потеря индивидуальности. Каждая женщина – немного «душечка»… Итак, правда первая. Вы не возьмете меня обратно?

Евдокимов. Нет.

Феликс. Почему?

Евдокимов. Потому… что.

Феликс. Правда вторая. Ты можешь успокоиться. Она сама меня бросила. Для таких, как ты, это важно.

Евдокимов. Может, хватит, Топтыгин?

Феликс. Я не Топтыгин. Я животворный оптимист. Кстати, хотите узнать третью правду – как становятся животворными оптимистами?

Евдокимов. Ай-яй-яй, как образно!

Феликс. А знаешь, ты прав: это все смешно. Невероятно смешно. Ему тоже стало смешно. Так смешно, что он до сих пор не может остановиться. Все смеется на голубой планете Земля. Давайте смеяться! Он полон смехом, как беременная рыба икрой. Впрочем, рыбы называются не беременными, а как-то иначе.

Наташа. Не надо больше, Феликс.

Феликс. Чего не надо?

Наташа. Говорить больше не надо. И пить тоже.

Феликс. А я это не им рассказывал, Наташа.

Наташа. Я… все поняла. (Мягко.) Но больше не надо, ладно?..

Евдокимов. Ты сложный человек.

Феликс. Не говори.

Евдокимов. Ты простой человек. Ты прост как… как…

Феликс. Потом придумаешь, как что я прост.

Евдокимов. И еще, Топтыгин, я ненавижу людей, которые…

Наташа. Перестань, Эла. (Подойдя к Феликсу, тихо). Ты знаешь, Феликс, вот мне отчего-то кажется… что все у тебя будет хорошо. Поверь мне… У меня на это нюх… Все будет просто великолепно. А сейчас иди домой.

Феликс. Можно мне с тобой потанцевать?

Наташа. Потанцевать, да? Ну конечно, давай потанцуем.

Феликс. Нэ. Пожалуй, нэ надо. Ты грустная девушка, я тоже грустный. Двое грустных – это уже коллектив. А вот, по-моему, мы все должны быть веселыми, как утренние воробьи. Как скворцы в мартовской роще… Вы когда уезжаете завтра?

Владик. В ноль десять.

Феликс. Желаю удачи… Проводи, хозяин.

Феликс и Владик уходят.

Евдокимов (Наташе). Чего ты сидишь?

Наташа. А что мне делать?

Евдокимов. Танцевать. Или, может, пойдешь поцелуешь его, как того летчика?

Наташа. Вообще, надо бы.

Евдокимов. Слушай, серьезно, ты шизофреничка?

Наташа. Ты знаешь, Эла, я на тебя не обижаюсь. Тебе все это очень трудно понять. У тебя всегда было в жизни все… не плохо. А вот у него – не вышло. Не все люди такие сильные, как ты… Но с возрастом, наверное, у всех появляется потребность уважать себя. У него – тоже… Я не понимаю, о чем он вас просил. Но он просил. А ты на него плюнул.

Евдокимов. Закончила, да?

Наташа. Ну что с тобой говорить? В тебе есть один… дефект: ты совершенно, ну ни капельки не умеешь жалеть людей. Это потому, что тебя еще ни разу не трахнуло в жизни. Вот когда-нибудь разочек трахнет… и ты сразу станешь все понимать.

Евдокимов. Так как же насчет поцелуя? Наташа. Какой ты дурачок сейчас. Евдокимов. Вот что, умница. (Бешено.) Бери своего Феликса, свой плащ… и все втроем – двигайтесь отсюда!

Наташа. Хорошо. (Пауза.) До свидания.

Он молчит. Она уходит. Возвращается Владик, усмехнулся, сел.

Евдокимов (хмуро). Ерундой много занимаемся. Работать перестали.

Владик. Я сразу понял, что ты в нее влюбишься. Единство противоположностей.

Евдокимов